Кандидаты от бога Иран мог стать светской страной, но пришел к исламской республике. Теперь к власти рвутся военные

Категория:  Общественно-политическая жизнь в мире Иран — одна из стран, сильнее всего пострадавших из-за кризисов 2020 года: почти 30 тысяч человек погибли от коронавируса, а население страдает от западных санкций и неожиданно взлетевших цен на горючее. Ситуация усугубляется тем, что политические элиты, вместо того чтобы решать проблемы людей, заняты закулисными интригами и политическими играми. Дело в том, что еще весной поползли слухи о поисках преемника на место верховного лидера и фактического главы государства Али Хаменеи, которому уже больше 80 лет. Кроме того, пока простые иранцы требуют реформ и смены режима, политики всецело увлечены подготовкой к президентским выборам: либералы хотят продвинуть своего кандидата, а консерваторы из числа военных — своего. И пока у генералов, которые за последние годы практически полностью захватили управление страной, шансов значительно больше. Но есть одна проблема — сам Хаменеи, который и приблизил военных к власти, уходить никуда не собирается. «Лента.ру» разобралась, насколько велики шансы на победу исламских генералов и куда они могут завести Иран, придя к власти. Государство просвещенных Согласно Конституции 1979 года, глава Исламской Республики Иран — это рахбар, высший руководитель и «защитник-богослов» в переводе с фарси. Несмотря на то что основной закон предполагает независимость и обособленность разных ветвей власти друг от друга, он же предписывает: каждой из них руководит не кто иной, как верховный лидер. Именно рахбар определяет внешнюю и внутреннюю политику и задает курс всему, что происходит в стране — иногда даже в обход президента и парламента. Он назначает руководителей силовых ведомств, государственных теле- и радиоканалов. Он же формирует половину Совета стражей конституции: де-юре — независимого надпарламентского органа, а де-факто — марионетку в своих же руках.   По сути все это узаконено в доктрине «велаят-э-факих» («государство просвещенных»), которая требует, чтобы над шиитской общиной стоял специально избранный человек. Рахбар должен быть религиозным и светским правителем одновременно, должен сплотить общину и вести ее до тех пор, пока не явится мессия, пророк Махди — одна из ключевых фигур в шиитском исламе. Возвращение Хомейни в Иран, 1979 год Фото: AP Однако эти идеалы на деле отличаются от реальности. Например, существует мнение, будто древнюю доктрину «велаят-э-факих» фактически переделал под себя имам Рухолла Мусави Хомейни в 70-х годах XX века, чтобы подчинить себе все ветви власти. Бывший лидер страны вел непримиримую борьбу с монархией и обещал, что после свержения шаха Мохаммеда Резы Пехлеви сам навсегда искоренит единоличную власть одного человека. Я вижу решение — в смещении этого правительства за нарушение заветов ислама… О, Аллах, я доведу это дело до конца! И если я останусь в живых, то непременно исполню свой долг Рухолла Мусави Хомейни первый высший руководитель Ирана Хомейни предполагал, что передача власти не по наследству или происхождению убережет Иран от новой эпохи правления монархов. Однако в итоге он лишь подготовил почву для того, чтобы никому не подвластный рахбар сам стал новым единоличным правителем, фактически — главой теократии.   Главный фаворит аятоллы Подчинив себе все ветви власти, Хомейни продолжил — возможно, неосознанно — миссию по восстановлению божественной монархии и лично занялся выбором преемника. Поначалу ему приглянулась кандидатура аятоллы Хосейна-Али Монтазери, которого рахбар сам же возвел в высший духовный сан. Монтазери был готов яростно вступаться на Хомейни и давить его линию, однако это довольно быстро изменилось: вскоре потенциальный преемник стал более умеренным, позволял себе возражать рахбару и даже спорить с ним. Ему на смену пришел новый фаворит — имам Али Хаменеи.   Али Хаменеи Фото: Ali Khamenei / AP Свой путь в большой иранской политике Хаменеи начинал как соучредитель Исламской республиканской партии, которую довольно быстро распустили из-за внутренних разногласий. Затем его назначили членом Совета исламской революции. Прежде чем стать президентом в 1981-м, он занимал должность замминистра обороны — председателя Корпуса стражей исламской революции (КСИР), представителя аятоллы в Высшем совете обороны. Работа в первую очередь столкнула Хаменеи с жесткой политикой Вашингтона на Ближнем Востоке. Именно ему приходилось решать, как поступать во время войны с Ираком в 2004 году и как отбиваться от американских атак, грозящих затронуть Тегеран. Его политические успехи окончательно убедили старого рахбара Хомейни в том, что преемника он выбрал верно.   То же самое Хаменеи старался доказать и жителям страны: если верить результатам президентских выборов 1981 и 1985 годов, он был фаворитом не только рахбара, но и народа. В ходе голосований его поддержали 95 и 85 процентов избирателей соответственно. За годы работы президент реформировал Корпус стражей исламской революции (КСИР) из народного ополчения в элитную гвардию, чем заработал популярность среди военных. А уже во время второго срока Хаменеи начал «расчищать» дорогу к своему будущему посту: в стране начались репрессии против «контрреволюционных сил», ставшие ответом на партизанскую и террористическую деятельность, звучали призывы устранить «отклонения от курса, либерализм и проамериканизм» в республике. Тысячи членов антиисламской оппозиции казнили. Это связано с тем, что Хаменеи хотел быть не просто наследной пешкой Хомейни, а по крайней мере приблизиться или даже обойти рахбара по степени своего влияния. Он жаждал стать новым символом иранской революции, ее полноправным вождем. Протестующие в Иране с портретом Хаменеи в руках Фото: Babak Jeddi / ZumaPress / Globallookpress.com Хомейни скончался 3 июня 1989 года. Уже на следующий день Совет экспертов, обыкновенно назначающий нового рахбара, посвятил 20 часов вопросу выбора преемника. В итоге 60 человек из 74 отдали свои голоса за Хаменеи. Став верховным правителем, он продолжил политику по усилению роли военных в стране. Такой жест — по-настоящему необходимость, ведь ему, далеко не самому харизматичному среди вероятных преемников Хомейни, удалось занять должность во многом благодаря силам КСИР. Без военных Хаменеи было бы гораздо сложнее отвоевывать статус Ирана как одной из сильнейших стран региона. Впрочем, даже за ее пределами влияние КСИР более чем велико: его можно увидеть в политике в Ливане, Ираке, Сирии, Палестине и других странах Ближнего Востока. Корпус также обладает многомиллиардными активами и контролирует большинство отраслей иранской экономики, а благодаря широким жестам нового рахбара, сейчас близких к «стражам» политиков и чиновников можно найти чуть ли не в каждом ведомстве республики. Но у поддержки в лице военных есть и свои минусы: например, опасность государственного переворота. Согласно аудиозаписям, которые, предположительно, распространили оппоненты КСИР в правительстве, военные неоднократно пытались совершить переворот, в том числе в середине 1980-х Впрочем, даже если верить слухам, тогда реальной опасности не было: до назначения Хаменеи верховным правителем Корпус представлял собой организацию с довольно-таки невнятной иерархией, а укрепился уже после — и всецело благодаря рахбару. Замена незаменимому Несмотря на поддержку со стороны военных и широкое влияние в стране, не задумываться о будущем Ирана после ухода Хаменеи с поста невозможно: все-таки аятолле уже больше 80 лет. Соперники за место рахбара условно представляют собой два течения: консерваторов-принципиалистов и либерал-реформистов.   Главным представителем последних считают иранского президента Хасана Рухани, одного из неочевидных претендентов на место рахбара. В последние годы он пытается ослабить влияние КСИР и отвоевать позиции для реформистов. А поскольку Корпус — это фактически империя с многомиллиардными активами, в первую очередь Рухани пытался ослабить именно экономическую базу военных. Впрочем, оттеснив их от контрактов с госпредприятиями, он не добился успеха, а всего лишь осложнил себе жизнь. Подобные действия стали одним из препятствий перед перспективой президента стать будущим верховным правителем. Не самые удачные политические решения Рухани — в том числе подписание в 2015-м Совместного всеобъемлющего плана действий, ограничившего разработку ядерного оружия в Иране, — еще больше ухудшили его отношения с КСИР. Помимо того, что сделка не принесла стране практически никакой выгоды, она еще и стала костью в горле аятоллы Хаменеи, который всегда склонялся к антизападной — или, скорее, антиамериканской — политике. Хасан Рухани Фото: Michael Gruber / Getty Images В числе потенциальных кандидатов и 51-летний сын аятоллы Моджтаба Хосейни Хаменеи. Он — религиозный деятель в провинции Кум на северо-западе страны, где находится одноименный священный город шиитов. В его пользу говорит не происхождение, ведь номинально место рахбара не передается по наследству. Главное преимущество Моджтаба в том, что он полностью разделяет взгляды отца. Еще он неплохо разбирается в политике, экономике и вопросах обороны, да и с КСИР у него отношения хорошие. Список других претендентов на пост невелик: некоторые из основных кандидатов успели умереть. Например, вероятным преемником Хаменеи считали аятоллу Махмуда Хашеми Шахруди. По слухам, верховный лидер назначил последнего своим преемником еще в 2017-м. Главное достоинство Шахруди заключалось в том, что он абсолютно устраивал все иранские политические фракции: его даже назначали главой Верховного совета по разрешению споров между тремя ветвями власти. Однако политический баланс, ненадолго воцарившийся в республике, сменился перекосом в сторону консерваторов сразу после смерти Шахруди в 2018-м. Тогда возможности реформаторов повлиять на выбор следующего рахбара резко снизились: теперь их последний шанс — президентские выборы 2021 года. Бой за президентское кресло   Влияние на политику в стране пытаются оказывать и через назначение президента, ведь этот пост может стать хорошим плацдармом для «прыжка» на место рахбара. В конце концов, Хаменеи — сам тому пример. И сейчас между иранскими политическими фракциями уже идет предвыборная борьба — «свой человек» на посту может резко изменить баланс сил в стране. Зная это, консерваторы в лице военных уже всерьез задумываются о том, как отвоевать пост президента. На фоне внешнеполитических провалов либералов — к примеру, попытки Рухани наладить отношения с США обернулись лишь серией антииранских санкций — шансов у КСИР более чем достаточно. Несмотря на то что за последние 30 лет правления Хаменеи иранское общество изменилось, и уже далеко не все поддерживают КСИР, яркие кандидаты от реформаторов вряд ли вообще попадут в списки кандидатов на выборах. О том говорит и победа консерваторов на парламентских выборах, и проблемы, которыми обернулись попытки либералов наладить связь с Западом: их осложнила катастрофа с украинским пассажирским Boeing 737-800, который случайно сбил Тегеран, и крах ядерной сделки с Европой и США. Помимо этого, ситуацию усугубляет пандемия COVID-19, за время которой коронавирусом заразилось свыше полумиллиона иранцев. 29,6 тысячи человек умерли в Иране с начала пандемии В провалах борьбы с пандемией обвиняют в том числе и Хаменеи, но вряд ли это заметно ослабит положение консерваторов в стране. В конце концов, влиянию КСИР уступило даже духовенство — притом, что пост рахбара прежде всего подразумевает религиозное значение. Так, едва ли кто-то из аятолл священного города Кум — помимо сына Хаменеи — может претендовать на пост высшего руководителя. Эксперты указывают, что наиболее видные из них уже слишком стары: аятолле Лотфолле Сафи Голпайегани — 100 лет, Насеру Макарему Ширази — 92 года, а Мусе Шубайри Заньяни — 91 год. Часть возможных кандидатов на будущие выборы — бывшие или нынешние генералы КСИР. Среди них, например, экс-командующий Корпусом Мохсен Резави и бывший министр обороны Хусейн Декхан. Другой кандидат, которого, вероятно, поддержат военные — руководитель судебной ветви власти Ибрагим Раиси. Так или иначе, пока что безмолвная борьба за пост рахбара натыкается на упертость самого Хаменеи. «Выведи народ твой из мрака к свету и напомни ⁠им о днях ⁠Аллаха», — провозгласил он во время одной из пятничных молитв, обращаясь не столько к иранцам, сколько к местным элитам. Фактически аятолла говорит: он сам продолжит защищать позиции республики, чего бы оно ни стоило. А местным фракциям — и даже внешнему миру — лучше подчиниться. Елизавета Наумова Источник