ДВЕРЬ

 

 

Дверь

Только что вернулся из Испании, если конкретно, то из Барселоны. Я давно мечтал побывать в этой дивной стране. Короткое путешествие не утомило меня. Но то, что произошло там, в этой неповторимой столице Каталонии, — потрясло меня.
Однажды вечером я уселся поудобнее перед компьютером и записал эту историю…
Евгений МИНИН, Иерусалим. Фото автора
 Вообще-то я не верил в сны и прочую эзотерику. А оказывается, всё более чем серьёзно и глубже, чем полагал. В поиске подтверждения своих мыслей копаюсь в интернете, выискивая информацию о генетической памяти. Оказывается — это явление имеет право на существование. В основном оно проявляется во время сна или состояния измененного сознания (гипноз, транс, медитация), когда контроль сознания ослабляется. В бодрствующем состоянии у человека генетическая информация подавляется, поскольку может неординарно повлиять на психику, вызвав синдром раздвоения личности. Когда-то я обсуждал этот эффект с известным астрофизиком Песахом Амнуэлем, живущим в Израиле, а именно: возникновение условных параллельных  жизней. Поскольку, если существуют параллельные миры — должны существовать и параллельные жизни. Я высказал предположение, что сны — это точки пересечения, когда мы можем увидеть, что с нами происходит в другой жизни. Надо отметить, что после недолгих сомнений Амнуэль согласился с такой гипотезой.
В тот раз я припозднился. Было полтретьего ночи. Ложился спать, не зная, куда перенесут меня сны на этот раз…
Она возникла неожиданно. Выплыла из мрака. Огромная железная дверь. Я стоял перед ней и не мог отвести взгляд. Железная. Огромная. В середине — ручка-кольцо, а вокруг неё, словно на циферблате, были вычеканены десять изображений каких-то стариков с бородами. Я тщательно пересчитал — их было десять. Я видел эту дверь чётко, словно стоял перед ней и рассматривал огромное фото. Вдруг больно заныло сердце. Видимо, я застонал, и жена испуганно затрясла за плечо, чтобы проснулся:
— Что с тобой, что с тобой?
— Дверь приснилась, дверь, дверь, дверь, — спросонок бормотал я, с трудом отходя ото сна.
Жена принесла воды. Я сделал несколько глотков и лёг. Потом долго не мог уснуть — стоило закрыть глаза, как из бездны выплывала дверь. Какое-то наваждение. Но откуда взялась эта дверь? Нигде в реальной жизни я её не видел и не мог видеть. Со временем стал забываться сон о странной двери. Сны стираются из памяти проще, чем рисунок на бумаге ластиком, особенно в современной жизни, когда потрясения происходят одно за другим…
Как-то, откинувшись на стуле перед компьютером, я неосмотрительно произнёс:
— А неплохо бы слетать в Барселону.
Леший меня, что ли, тянул за язык. Жена-путешественница, уже побывавшая в Испании, услыхав моё пожелание, — а ей всё равно, куда лететь, лишь бы вон из дома, — обрадованно заволновалась:
— А чего, середина недели — ты свободен, у меня нет дежурств — полетим?
И вот мы уже бродим по барселонским нешироким улицам, вдыхая запах знакомого моря. Остановились в недорогом отеле «Лаетана» в номере 405, с матовыми занавесками с большой фиолетовой полосой внизу.
Взяли обзорную экскурсию с русскоговорящим гидом. На автобусе объехали все значимые места знаменитой футбольной столицы.
Конечно же, прогулялись по Большому королевскому дворцу, покружили по Королевской площади. Но что-то давило на сердце, сжимало его, когда я ходил по серым каменным плитам.
Необъяснимо. 
Я знал, что в тронном зале огромного величественного дворца — резиденции королей Барселоны — Христофор Колумб докладывал Изабелле Кастильской и Фердинанду Арагонскому об открытии нового морского пути в Индию. Но мне также было известно, что в этом зале правила свой суд жестокая инквизиция, и сколько жизней было отнято у ни в чём не повинных евреев святейшим трибуналом — никому не известно. Кровавое, лобное и позорное место Испании. Сколько боли впитали в себя эти тяжёлые каменные своды…
В день отлёта после обеда решили прогуляться- я люблю спокойные неспешные прогулки, особенно по незнакомым местам. Шли по широкому тротуару, среди спешившего по своим делам людского потока.
Вдруг захотелось тишины и безлюдья. Мы свернули на узкую, мощёную камнем улочку. Да уж, две машины тут не разъедутся, подумалось почему-то. Запахло свежими булками — видимо, где-то неподалёку располагалась пекарня. Подъехал мотороллер с кузовом — я не ошибся, и из жёлто-серого здания стали выносить пластиковые мешки с булками.
Мы перешли на противоположную сторону улицы, и…
Я увидел ДВЕРЬ!
На миг показалось, что я потерял сознание — такой силы был шок. 
Ноги мои словно прилипли к земле. Да, это та самая дверь, что снилась мне несколько ночей. 
Вокруг отверстия для ключа виднелись старинные, но ещё четко видимые, чеканенные лица бородатых людей в ермолках.
Я пожирал взглядом эту дверь. Вдруг она, заскрипев, открылась. Из неё вышел — я!
То есть человек, как две капли похожий на меня. Я почувствовал, как пальцы жены впились в мою ладонь, — сходство было потрясающее.
Он был одного роста со мной, одет в цветную куртку моего любимого фиолетового цвета. Шляпа с узкими полями на голове, чёрные очки на лице и лёгкая трость в руке. Незнакомец окинул беглым взглядом нас с женой и, повернувшись в сторону магистрали, откуда свернули мы, пошёл лёгким шагом. Мы с женой своими взглядами, можно сказать, буравили ему спину. Пройдя метров десять, мой близнец остановился, несколько секунд постоял на месте — видимо, только сейчас он осознал нашу схожесть, — а потом, резко повернувшись, подошёл ко мне:
— Where are you from?
— We are from Israel.
— Do you speak Hebrew?
— Бевадай! (Конечно!)
Наш собеседник заулыбался и представился:
— Хосе Миньянтес. Хотя в моей семье я просто Йоси.
— Евгений Минин, — представился я. 
— А моё израильское имя — Йоэль, полученное в честь расстрелянного под Смоленском деда.
— Миньянтес, Минин, — задумчиво произнёс Йоси, разглядывая моё лицо.
— Ну что ж, рад приветствовать представителя потерянного ветви нашего рода Миньянтес, — и повернувшись к той самой, словно заколдованной двери, отпер её и церемонным жестом руки пригласил войти.
Я вошел вовнутрь. Поди догадайся, что это был шаг в глубь времени, в прошлое нашего рода и моей семьи.
Небольшой зал, уставленный по периметру пластиковыми стульями, намекал, что он легко превращается в небольшую синагогу.
Тем более что сквозь стекло стоящего в углу шкафа, так называемого «арон кодеш», что значит «святой ларец», я увидел свиток Торы.
— Это дом моих предков, — вздохнул Йоси. И помолчав немного, добавил:
— И твоих. Вообще-то неподалёку у меня благоустроенная квартира, а эту храню. Как талисман. Она притягивает генетической памятью потомков нашего рода. Но как ты узнал об этой лачужке?
— Она мне снилась, эта дверь, — и я поведал новоиспечённому родственнику о своих снах.
— Идём, я тебе что-то покажу.
Мы подошли к «арон кодешу». Внизу шкафа стоял сейф, откуда Йоси вытащил с десяток ветхих альбомов. Мы уселись за стол. Хлопнула входная дверь.
— Это моя жена, Мануэла! Забеспокоилась, что я задерживаюсь.
Женщина была рассержена, видимо, её оторвали от каких-то важных женских дел. Она что-то сказала мужу по-испански, потом перевела взгляд на меня и онемела — она увидела копию своего мужа.
Снова посмотрела на мужа, и снова на меня.
— Эли, — обратился Йоси к ошарашенной жене, — сделай нам кофе с фриголо. Немножко ликёра нам не помешает.
— Я добавляю в кофе амаретто, — вмешалась моя жена.
— Фуй! — скривился хозяин, — в Каталонии пить итальянский ликёр? — это ж нонсенс. Но прежде чем мы откроем альбомы, я расскажу историю, произошедшую более пятисот лет тому назад.
…Чёрные дни испанских евреев. Инквизиция. Аарона, еврея-менялу, после пыток отпустили умирать домой. Как и многие единоверцы, он успел превратить своё состояние в золото, хотя богатством эти небольшие унции жёлтого металла трудно было назвать. Вокруг него сидели, держа умирающего за руки, сыновья: старший — Матео, средний — Вито, и младший — Самуил.
— Бегите отсюда, — шептал умирающий Аарон. 
— Они не успокоятся, пока не уничтожат всех нас. Это уже не люди. Вчера сожгли моего брата Захарию, даже не потому, что еврей, не потому, что крестился, — этим тварям в сутанах понадобились его деньги, его богатый дом и его красавица-жена — для плотских утех. Они превратили её в шлюху…
Этот дьявол Николас Росельи пришёл из ада, и прежде чем вернуться обратно, он устроит ад в Каталонии. То, что у меня было, я отдал вам — мне ничего не надо. Меня уже ждёт Элогим. А вы бегите, умоляю вас, дети… Бегите, не оглядываясь. Ты, Матео, иди во Францию, или ещё дальше— к немцам. Вито — через Геркулесовы столбы иди к туркам, они не трогают евреев и не мешают торговле. А Самуил пусть сам решит, за кем следом идти.
На следующий день большой обоз еврейских семей, среди которых были старшие братья, навсегда, навечно покинули Барселону, Каталонию, Испанию — родину, изгнавшую своих детей. Барселонцы переживали трагедию еврейских семей, но остановить безжалостный маховик инквизиции было невозможно. Выход горожане видели лишь в одном, и они пошли на хитрость. Был оглашён указ — всем оставшимся евреям собраться у храма Саграда Фамилья.
И как только началось оглашение указа, с двух сторон, издавая страшные вопли, выскочили отряды вооружённых всадников. На самом деле это были горожане, облачённые в доспехи воинов для пущей убедительности инсценировки.
Раздались крики:
— Все в храм! Быстро все в храм — там не тронут, не посмеют!
И как только за последним захлопнулась дверь — начался обряд крещения. Двери оказались заперты снаружи. Так все оставшиеся в Барселоне евреи превратились в выкрестов — марранов.
Среди них оказался не успевший уехать — Самуил.— Он остался в Барселоне со всей семьёй. Их не трогали, но совершать иудейские обряды запретили, однако никто не проверял и не следил, за исключением инквизиторского отребья.
— Самуил. Шмуэль. Это ж так звали прадеда моего отца.
— А как звали твоего отца?
— Арон.
— А детей как зовут?
— Дмитрий, Виталий, Максим.
Йоси хитро заулыбался:
— Теперь давай полистаем альбом!
Я листал страницы сначала с рисунками, потом с чёрно-белыми фотографиями, и видел знакомые лица, похожие то на лица сыновей и племянников, то на отца и его брата.
— Смотри, вот — Матео, вот — Вито, вот — Самуил. Твои дети, видимо, похожи на них, очевидно, как и мои. Генетика — сильная вещь, — улыбался Йоси.— Хотя и у неё бывают промашки — в каждом поколении были талантливые художники, а в последнем — нет.
— Как нет, — возмутился я. — А мой Виталий, посмотри в интернете его сайт.
— Ну, тогда у меня к генетике претензий нет. Очень аккуратная дама.
— Надо идти, — оторвала меня от альбома жена.— Самолёт рано утром. А мы не собрались.
— Я вас провожу, — вышел с нами на улицу Йоси. — Кстати — Испания меняется, медленно, но верно. Позавчера жители испанского города Кастрийо Матахудиос, расположенного на севере, решили избавиться от позорного названия города, «подаренного» во время инквизиции. «Матахудиос» означает «смерть евреям», и они решили вернуть городку его исконное название — Кастрийо Мота де Худиос (Еврейский холм Кастрийо).
Да, и по нынешним законам вы можете получить испанское гражданство как потомки изгнанных из Испании евреев.
— Да ладно, хватит нам нашего израильского, — поднявшись, улыбнулся я, и мы пошли к выходу. Начинало смеркаться.
Я оглянулся на дверь с вычеканенным миньяном — кто знает, когда я ещё буду в Барселоне. И буду ли. Будет ли сниться мне эта дверь теперь, после касания моей ладонью старинного холодного железа?
Через неделю приезжает Йоси с женой знакомиться с потерянным коленом рода Мининых. Думаю, и его ждёт немало открытий. Самое интересное: что скажет мама, увидев нас рядом?