Стоял перед нами наш народ
Во время войны "Несокрушимая скала" почти каждый день погибали ребята.Лихие, красивые.
Показывали по телевизору их фотки, улыбающихся, очень молодых.И так
щемило сердце, просто невозможно.Мы с Ниной их как детей своих чувствовали, как детей, поверите?И вот как-то утром, приходит наш сынок, Илюша, — это было 21 июля, — и
показывает нам объявление в "Фейсбуке".
"Это наша просьба, — написано там, — к вам, болельщикам хайфской команды…
погибший вчера Шон Кармели был солдатом-одиночкой, и мы не хотим, чтобы на
его похоронах было пусто. Приходите, чтобы отдать последний долг герою,который погиб, чтобы мы могли жить".
— Что ты предлагаешь? — спрашиваю Илюшу.Он говорит:
— Предлагаю ехать. Потому что а вдруг мало людей придет? Его родители
прилетают из Америки, должны увидеть, что их Шона любили.
Мне понравилось то, как Илюша ответил, я даже растрогался, и сказал:
— Поехали, сынок, дорогой мой!И мы поехали. Похороны должны были состояться в этот день в 23:00 на военном
участке кладбища в Хайфе.Нина тоже рвалась, но не могла освободиться с работы, осталась.По дороге наконец-то было время поговорить с сыном. Что там у него с
докторской, как там мои внуки во время сирены, и что не просто стране нашей,Израилю, не просто.Возле города Зихрон Яаков — это значит, за 40 минут до места — вдруг пробка.Еле движемся. Нервничаем, думаем, может, авария, может, ремонт дороги, иначе
никак не объяснишь.Минут через 15 пробка еще круче. Практически стоим.Видим, в машинах справа и слева все больше молодые ребята едут.Илюша смотрит на меня и говорит:
— Папа, что-то мне кажется…
— Но этого не может быть, сынок? — развожу руками.А он мне:
— Может.Открывает окно и спрашивает девушку в соседней машине:
— Куда едете, девушка?Она ему:
— На похороны. А вы?
— И мы.Я со своей стороны спрашиваю молодого паренька, водителя:
— Куда едете?
— На похороны.
Мы с Илюшей переглядываемся… и примолкаем. Так и едем в машине молча до
самого места. Каждый в ожидании, что же увидим.
Паркуем машину за 4 квартала до кладбища. Просто негде парковать.
Успеваем прийти минута в минуту. Но оказывается, что похороны откладываются
еще на час, потому что люди прибывают и прибывают.Ну что вам сказать?!.. Тьма людей, верите?! Тысяч тридцать, а может быть, и
сорок. И все стоят молча.Мы оглядываемся… Кого тут только нет?!.. Молодые, пожилые, религиозные, арсы
с серьгами, солдатики и солдатки с глазами, полными слез.И все они пришли проводить этого мальчика, Шона.
А там, вдалеке, впереди, родители Шона, с трудом их видим, но ощущаем, как
они, бедные, оглядываются вокруг, их все это оглушает!.. Оглушает! И тишина
эта, и сумасшедшее количество людей, и правдивость того, что происходит.Очень горькая для них, это да. Но и очень высокая!..
И вот несут гроб. Долго его несут. Проходят такой змейкой между нами.Все стоят, сгрудившись, как самые близкие, — нет, ближе.Кто молчит, кто про себя рыдает, кто слезы вытирает, кто нет, — пусть текут.
Но не помню ни криков, ни стонов, а очень точно помню свое состояние.Это когда у тебя холодеет спина, когда комок стоит в горле и слезы у глаз.От всего, что происходит.И мурашки по коже...От этой тишины, какой не слышал никогда в жизни.Но самое главное, — от этого единства.Необычайного единства!
Да-да, сверял потом свои ощущения с Илюшкиными, у него были такие же.
Стоял перед нами наш народ. Такой, какой он есть на самом деле.Именно сейчас, когда не разрывали нас деньги, надуманные противоречия,правые и левые, когда не было ни лозунгов, ни дешевой политики, вот когда мы
все это и ощутили.
Что именно это наш народ.Что корень этого народа — единство, которое здесь разлито.А все остальное — наносное.Все остальное — ты это сейчас понимаешь — надо счистить, соскрести, содрать,и тогда откроется вот это золото. Которое и зовется Любовью.И ты стоишь среди всего этого и вспоминаешь то, что не раз уж слышал, но не
прочувствовал так, как сейчас. Что мы уже так жили когда-то. Пусть давно, но
жили.
Объединенные вот этой Любовью. Что вокруг этой Любви и собрались.
Куда же все это подевалось?! Как же мы умудрились такое богатство закопать?Ведь именно так и хочешь жить! Вот так стоять, ощущать это и никуда не
уходить…
И вот уже отзвучал кадиш (молитва по умершему). И я его отшептал со всеми.Мне он не показался громким, а таким же внутренним…
И потом еще много времени просто стояли, долго-долго, хотели сохранить все
это в памяти.Но все-таки вечно ты так стоять не будешь, начали расходиться.Расходились тихо. Не было никаких посторонних разговоров.Мы с Илюшей тоже молчали. Больше от того, что пережили.Сели в машину.
— Как ты? — спросил Илюшу.
— До сих пор отойти не могу, — говорит.
— И я тоже.
— Ты глаза их видел?
— Только в глаза и смотрел.
— Какие ребята, а?
— Нет слов.Так, без слов, и ехали домой.Нам было о чем подумать.
P.S. Когда родители погибшего Шона вошли на территорию кладбища, то они
спросили военного рава: " Кто все эти люди?" А он ответил: - Это все ваша
семья
Конечно такое возможно только в одной точке на планете
Комментариев нет:
Отправить комментарий