МОЛИТВА О ДОЖДЕ

Скоро, скоро, скоро дожди!

Давным – давно сидел с девушкой в сквере под летним проливным дождем и ели мы с ней раскисшие шоколадные конфеты из раскисшей картонной коробки, а потом целовались сладко и долго шоколадными губами. Каюсь, забыл, как звали ту девушку, а острое ощущение счастья помню…

Вот и несчастье с дождем связано. Он моросил холодный, мерзкий и бесконечный, как казнь небесная. Я стоял под дождем, преданный, обманутый. нелюбимый и не хотел больше жить. Вокруг шумел равнодушный к моему горю мир: гремели трамваи, разбрызгивали лужи машины, торопились пешеходы в плащах и под зонтами, а мне казалось, что этот мир живого равнодушен ко мне, не замечает меня, потому что и замечать нечего. Я уже не существовал в этом мире и не был достоин быть в нем….

Случалось потом всякое, а несчастья большего, чем в тот дождливый, осенний день, и  вспомнить не могу.

Для счастья, выходит, сущий пустяк нужен. Несчастье – это серьезно, и причина настоящего горя должна быть серьезной…

Нет, и здесь простой формулой не отделаться. Помню холодный, дождливый, мерзкий июнь. Был я тогда один в деревне, в маленьком, неуютном доме. Сырые дрова плохо разгорались, печь дымила, электричество вырубили во всей округе. Ну, пустяк на пустяке, а  был несчастен в то лето, под несмолкаемый шелест дождя по крыше. Без каких-либо существенных причин, кроме этого шелеста, чадящей печи и отсутствия электричества, подумывал о самоубийстве.

Дождь. Как давно его не было. Но молиться о дожде здесь, в Израиле, нет смысла. Он пойдет, когда настанет его время, не раньше и не позже. Он напоит  землю и даст жизнь всему живому. Без влаги небесной нет счастья и нет несчастья – нет жизни. Нет смысла молиться о дожде, но мы делаем это вопреки самой невозможности влаги небесной.

Мы устали без дождя. Лето нам кажется не просто бесконечным – вечным. Мы забываем, что зимой ждем солнца и тепла, проклиная сырость и непрошеные ливни. Сегодня любой потоп кажется невозможным, немыслимым. Мираж облаков дразнит наше воображение.

Хамсин – жаркая удавка пустыни безжалостно сушит наши тела и души. Хамсин – ветер не ветер – горячее дыхание дьявола. Одни лишь кондиционеры способны противостоять  жестокой пытке хамсином. 

"А вдруг!" – думаем мы, проклиная хамсин. Вдруг случайные облака  подарят нам ливень, такой желанный, такой замечательный. Мы верим в чудо дождя.

Летом мы даже не смотрим в небо. Что смотреть, если над нами один проклятый реактор всеиспепеляющего солнца. Мы не смотрим в небо, но беззвучно молимся о чуде, призывая дождь.

Капли из черных трубок питают сады и поля Израиля. Зимой мы копим дождевую влагу, а летом ее распределяют по справедливости бережливые и мудрые компьютеры. Летом воды хватает. Краны на кухне поят нас безотказно, душ омывает разгоряченные тела. Но все эти дары цивилизации – всего лишь имитация дождя. Необходимое Н2О дает жизнь Израилю, но исключает возможность чуда.

Чудо дождя. Там, на севере, я не понимал, какая благодать – вода с неба. Не только я был так наивен, но все вокруг, избалованное влагой: и мох лесной, и травы в поле, и цветы луговые… Все растущее засыпало или умирало зимой, под холодным покрывалом снега, зато весной и летом расцветало в буйстве и радости, торопясь дать жизни все, на что оно было способно.

В Израиле все не так. Времена года в оттенках зеленого. В яркой зелени – зима, в пожухлой, вялой – лето.

Цветение в Израиле обходится почти без запахов, таких сладких и привычных в северных широтах. В ближневосточном климате нет смысла приманивать ими насекомых. Конкуренция почти отсутствует. И так прилетят разные пчелы-бабочки и сделают свое жизнетворящее дело.

Осени и вовсе в Израиле не бывает. Чудо листопада происходит чаще летом, чем в сентябре – ноября. Кстати, и самый крепкий запах природный тоже улавливают еврейские носы летом, когда в середине июля "кипит" и опадает золотым цветом особый вид акаций. 

Осень в России – пора сумеречная, грустная, поэтическая, романтическая, поэтами любимая. В Израиле с этими самыми сумерками накладка. Солнце на юге не встает, а вскакивает, не садится, а падает.

Природа Израиля, тем не менее, скачков не терпит. Резких движений не признает. Не любит всяких встреч – прощаний. Пульс ее бьется ровно. Зимой света чуть поменьше, летом чуть побольше – разница невелика.

В России зимой я обычно "спал", как медведь в берлоге. В Израиль прибыл в январе – сонный, но сразу проснулся, окунувшись в тихое и теплое зимнее море. С тех пор брожу шатуном, никак не могу успокоиться и понять, что не будет больше покоя и душного тепла берлоги. Чужая жизнь? Ерунда все это. Климат чужой – вот в чем проблема.

Урожаи в Израиле идут один за другим. Дожди сменяют засуху. Прохлада – пекло. Вот и все времена года. В горах легче. Умные предки нынешних евреев жить старались на высоте. К морю спускаться не любили, да и пустыню не жаловали. Затем поселились на высотах арабы, а евреям пришлось осваивать самые гиблые места.

Климат, между прочим, тоже двигатель прогресса. Большую часть года гудят в Израиле кондиционеры. Они везде: на работе, в транспорте, дома. Евреи, как обычно, выкрутились, победили жару, духоту, сушь проклятую, убивающую все живое.

 Что завтра? Ученые наверняка придумают, как собирать над Израилем облака, как придать влаге в вышине достаточную тяжесть и заставить пролиться дождем в нужном месте и в нужное время. И сам прогноз погоды будет выглядеть совсем иначе.

-         Сегодня, - скажет диктор, - будет запланированный дождь над окрестностями Арада, в пустыне Негев. Продолжительность дождя 1 час 42 минуты. В остальных районах Израиля дождь не запланирован.

Замечательно! Тогда и не понадобиться больше молитва. Молитва о дожде. Сладость ожидания чуда уйдет. Что-то разрушится безвозвратно, просто потому, что вся еврейская жизнь – сплошное ожидание: ждут евреи Мессию – Машиаха, долгожданного прорыва из одиночества, вечного мира на земле, вот и дождя ждут, о дожде молятся старики древнего народа, вышептывая высохшими губами вечную молитву: "Господи, верни нам молодость с ее счастьем и горем, а вместе с молодостью и дождь. Только молодость – навсегда, а дождь – на время.