ПОЮЩИЙ В ТЕМНОТЕ

 

Поющий в темноте

Ольга Буткова 18 мая 2025

Поделиться32

 

Твитнуть

 

Поделиться

 

Лукас Хартман
ПЕВЕЦ
Перевод с немецкого Александра Кабисова. М.: Книжники, 2025. — 256 с.

Жил‑был человек по имени Йозеф Шмидт. Родился он в еврейской семье на окраине Австро‑Венгрии на заре ХХ века. Природа наделила его божественным голосом. Сначала он пел в детском хоре синагоги. Потом выступал с концертами, стал солистом оперы, снимался в кино. Его обожала публика Берлина и Вены. Но пришел 1938 год, и Йозеф Шмидт превратился в беженца.

Такова предыстория героя книги Лукаса Хартмана «Певец». И ничего в этом сюжете нет от фантазии автора. Йозеф Шмидт действительно существовал. И его скитания описаны в романе весьма достоверно. Однако перед нами не историческое исследование, а художественное произведение, так что восстановление исторической справедливости, скорее всего, не являлось главной целью Лукаса Хартмана.

Важно, что Хартман пишет о своей родной стране — Швейцарии: здесь происходит действие большей части романа. Той Швейцарии, которая была нейтральной и безопасной. Швейцарии, которая давала приют гонимым евреям. Которая, казалось бы, может смотреть на свое прошлое без чувства стыда или неловкости. Но именно спасительная Швейцария становится для Йозефа Шмидта пространством бесконечных мытарств, местом, где он в полной мере осознает свою беспомощность.

В романе нет героя, который смог бы одержать победу — хотя бы свою, маленькую, личную победу — над темными временами. Никто не смог стать выше обстоятельств. Йозеф Шмидт не похож на мужественного борца с мировым злом. Скорее уж на «маленького человека» из учебника истории русской литературы, да еще и загнанного до последней степени. Его заботят только самые простые вопросы. Насколько еще хватит сил? Что делать, если силы закончатся? Что сейчас происходит с моими родными? Что будет со мной?

Не будем осуждать героя за столь приземленный образ мыслей. Вспомним, что и Пьер Безухов в плену у французов мог думать только о своих израненных ногах, больше ни о чем.

Повествование ведется поочередно с нескольких точек зрения. Мы видим мир глазами обессилевшего певца, его простодушных поклонниц — деревенских девочек и чиновников, решающих его судьбу. Автор воздерживается от обвинений и даже от эмоций, донося до нас точку зрения каждого. И все же читатель мысленно задерживается на каждой странице, ставя себя на место героев книги: если бы мы проявили больше сочувствия, человечности… Если бы…

«Певец» — это книга, которая призывает к сочувствию. Она показывает путь превращения человека в статистическую единицу, но подсказывает и обратный путь. Йозеф Шмидт — обладатель бесценного музыкального дара. Это его скрытое сокровище. Обезличивая певца, обесценивая его путь, бюрократическая машина втаптывает в грязь бриллиант.

Его голос — чудо, которое в какой‑то момент оказалось ненужным. Но легко предположить, что внутренний мир каждого человека можно представить таким чудом, скрытым от посторонних глаз. И это понимание спасает от брезгливо‑высокомерного отношения к любому человеку, в котором мы видим бомжа, мигранта, беженца. Чужого.

Дело не в том, что талант Йозефа Шмидта был уникален и певец заслуживал особого отношения. А в том, что каждый человек уникален и, несомненно, заслуживает особого отношения. И никакие политические, а также экономические интересы не в состоянии этого отменить.

Перед нами мелькает вереница лиц, среди которых практически нет злодеев. Есть неприятные и предубежденные люди — но гораздо больше тех, кто помогает и сочувствует герою. Однако они практически бессильны, ведь так устроена система. В этом есть что‑то абсурдное: словно герой оказался внутри романа Кафки или внутри лабиринта без выхода. Почти все окружающие считают, что ситуация, в которой оказался главный герой, — досадное недоразумение. Но недоразумение оказывается стойким и живучим, а милосердие бессильным.

Через весь текст проходят воспоминания певца, его мысли о музыке и его чувства, связанные с музыкой. Мелодии словно бы сопровождают страницы этого романа. Музыка — та территория, где Йозеф Шмидт перестает быть жертвой обстоятельств и становится самим собой. Музыка связывает его с детством, матерью, с его гонимым народом. Музыка оказывается его единственным убежищем.