О ВОЙНЕ С БОЛЬЮ И ГНЕВОМ

ДЕНЬ ПОБЕДЫ - СО СЛЕЗАМИ НА ГЛАЗАХ?

Сергей Мельников

Обоссать и бросить в канаву!

Отца моего загребли на войну курсантом прямо из летной школы. Было ему неполных 20 лет...
Умер он от старых ран (три раза сбивали) десяток лет назад. Мужик был необычайной крепости - в своего отца. Рост 198 см, вес 120 кг. В любую дверь мог пройти только нагнувшись и бочком, бочком...
После войны прошло 65 лет. Это с окончания. С начала, соответственно, 70.
К чему это я?
А значить любому фронтовику, пусть он хоть "герой полка", попавший на кровопускание совсем мальцом, должно быть не меньше 85 лет. А считать по-нормальному, то и все 90. Так?
В России за 80 и живой, - уже за это можно Звезду Героя на грудь вешать.
Так о каких ветеранах, говорливые лжедмитрии нам уши протирают? А вернее вам...
Решил я тут небольшую подборочку привести. Про войну. Проветрить ваши мозги заплесневелые.

Попразднуемся...

...Вдруг в непрерывности ритма дорожного движения обнаружились перебои, шоссе расчистилось, машины застыли на обочинах, и мы увидели нечто новое — кавалькаду грузовиков с охраной, вооруженных мотоциклистов и джип, в котором восседал маршал Жуков. Это он силой своей несокрушимой воли посылал вперед, на Берлин, все то, что двигалось по шоссе, все то, что аккумулировала страна, вступившая в смертельную схватку с Германией. Для него расчистили шоссе, и никто не должен был мешать его движению к немецкой столице.

Но что это? По шоссе стремительно движется грузовик со снарядами, обгоняет начальственную кавалькаду. У руля сидит Иван, ему приказали скорей, скорей доставить боеприпасы на передовую. Батарея без снарядов, ребята гибнут, и он выполняет свой долг, не обращая внимания на регулировщиков. Джип маршала останавливается, маршал выскакивает на асфальт и бросает:

—...твою мать! Догнать! Остановить! Привести сюда!

Через минуту дрожащий иван предстает перед грозным маршалом.

— Водительские права!

Маршал берет документ, рвет его в клочья и рявкает охране:

— Избить, обоссать и бросить в канаву!

Сколько стоит совесть

В детстве видел своими глазами, как в автозак менты грубо забрасывали двух безногих, которые на таких специальных тележках на колесиках в Анапе выпрашивали милостыню у отдыхающих. А в фургоне уже было несколько таких же бедолаг. Но основные чистки по стране прошли пораньше – в 1950 - 1951 гг. Тогда попались даже те, кто просто выполз из дома подышать. Вечером в свои семьи они уже не вернулись, их увезли на Валаам, запретив даже переписываться с родными...

***

У Леонида Каневского было в документалке про московский бунт инвалидов послевоенный, когда безногие и безрукие на тачках в один день заполонили центр Москвы.. Подробно так рассказано было. Подавили за пару часов...

***

«Выйдя на нейтральную полосу, мы вовсе не кричали «За Родину! За Сталина!», как пишут в романах. Над передовой слышен был хриплый вой и густая матерная брань, пока пули и осколки не затыкали орущие глотки. До Сталина ли было, когда смерть рядом. Откуда же сейчас, в шестидесятые годы, опять возник миф, что победили только благодаря Сталину, под знаменем Сталина? У меня на этот счет нет сомнений. Те, кто победили, либо полегли на поле боя, либо спились, подавленные послевоенными тяготами. Ведь не только война, но и восстановление страны прошли за их счет. Те же из них, кто еще жив, молчат, сломленные. Остались у власти и сохранили силы другие — те, кто загонял людей в лагеря, те, кто гнал в бессмысленные кровавые атаки на войне. Они действовали именем Сталина, они и сейчас кричат об этом. Не было на передовой: «За Сталина!». Комиссары пытались вбить это в наши головы, но в атаках комиссаров не было. Все это накипь...», – пишет герой войны и ученый-историк искусств Н. Н. Никулин в «Воспоминаниях о войне».

***

На войне особенно отчетливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в еще более открытой, омерзительной форме. Приведу пример.

Из высших сфер поступает приказ: взять высоту! Полк штурмует ее неделю за неделей, теряя множество людей. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи приписали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию...

«Вперрред!!!», и все. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьет!»... Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое.

Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом люди. А остальные — «Вперрред, в атаку!» «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!»..... Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат....

***

Фронтовики, увидевшие заграницу, были очень опасны для советского режима. Как писал Симонов: «Контраст между уровнем жизни в Европе и у нас, контраст, с которым столкнулись миллионы воевавших людей, был нравственным и психологическим ударом». Сталин не доверял им, опасаясь прорыва завесы единомыслия.....

В Москву и в Ленинград демобилизованным из других мест въезд был запрещен.

.....за время войны только военными трибуналами были осуждены 994.000 советских военнослужащих, из них свыше 157.000 — к расстрелу, то есть практически 15 дивизий были расстреляны сталинской властью.

....В статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери вооруженных сил» говорится, что во время войны демобилизованы по ранению, болезни, возрасту 3.798.200 человек, из них инвалидов 2.576.000 человек. И среди них 450.000 без одной конечности или обеих. Жили они на копеечную пенсию и портили «радостную жизнь» советских мирных городов, где «жить стало лучше, жить стало веселее». Несколько раз по приказу Сталина на них устраивали облавы. Их увозили подальше от людей. Некоторых заключали в «интернаты», где была хоть какая-то пища, но только в 30% таких «интернатов» были врачи и какое-то медицинское обслуживание.

Е. Ю. Зубков «Общество, вышедшее из войны»

***

Из «Валаамской тетради» Евгения Кузнецова:

А в 1950 году, по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР, образовали на Валааме и в зданиях монастырских разместили Дом инвалидов войны и труда...

Почему же здесь, на острове, а не где-нибудь на материке? Ведь и снабжать проще и содержать дешевле. Формальное объяснение: тут много жилья, подсобных помещений, хозяйственных (однаферма чего стоит), пахотные земли для подсобного хозяйства, фруктовые сады, ягодные питомники, а неформальная, истинная причина: уж слишком намозолили глаза советскому народу-победителю сотни тысяч инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством по вокзалам, в поездах, на улицах, да мало ли еще где. Ну посудите сами: грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. Никуда не годится! Избавиться от них, во что бы то ни стало избавиться...

***

Однажды ночью я замещал телефониста у аппарата. Тогдашняя связь была примитивна и разговоры по всем линиям слышались во всех точках, я узнал как разговаривает наш командующий И. И. Федюнинский с командирами дивизий: «Вашу мать! Вперед!!! Не продвинешься — расстреляю! Вашу мать! Атаковать! Вашу мать!»... Года два назад престарелый Иван Иванович, добрый дедушка, рассказал по телевизору октябрятам о войне совсем в других тонах... Говоря языком притчи, происходило следующее: в доме зачлись клопы и хозяин велел жителям сжечь дом и гореть самим вместе с клопами. Кто-то останется и все отстроит заново...

Н. Н. Никулин

***

Войска шли в атаку, движимые ужасом. Ужасна была встреча с немцами, с их пулеметами и танками, огненной мясорубкой бомбежки и артиллерийского обстрела. Не меньший ужас вызывала неумолимая угроза расстрела. Чтобы держать в повиновении аморфную массу плохо обученных солдат, расстрелы проводились перед боем. Хватали каких-нибудь хилых доходяг или тех, кто что-нибудь сболтнул, или случайных дезертиров, которых всегда было достаточно. Выстраивали дивизию буквой «П» и без разговоров приканчивали несчастных. Эта профилактическая политработа имела следствием страх перед НКВД и комиссарами — больший, чем перед немцами. А в наступлении, если повернешь назад, получишь пулю от заградотряда. Страх заставлял солдат идти на смерть. На это и рассчитывала наша мудрая партия, руководитель и организатор наших побед. Расстреливали, конечно, и после неудачного боя. А бывало и так, что заградотряды косили из пулеметов отступавшие без приказа полки. Отсюда и боеспособность наших доблестных войск. Многие сдавались в плен, но, как известно, у немцев не кормили сладкими пирогами...

***

Слишком намозолили глаза советскому народу-победителю сотни тысяч инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством по вокзалам, в поездах, на улицах, да мало ли еще где. Ну посудите сами: грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. Никуда не годится! Избавиться от них, во что бы то ни стало избавиться... В течение нескольких месяцев страна-победительница очистила свои улицы от этого “позора”! Вот так возникли эти богадельни в Кирилло-Белозерском, Горицком, Александро-Свирском, Валаамском и других монастырях. Верней сказать, на развалинах монастырских, на сокрушенных советской властью столпах православия. Страна Советов карала своих инвалидов-победителей за их увечья, за потерю ими семей, крова, родных гнезд, разоренных войной. Карала нищетой содержания, одиночеством, безысходностью. Всякий, попадавший на Валаам, мгновенно осознавал: “Вот это все!” Дальше - тупик. “Дальше тишина” в безвестной могиле на заброшенном монастырском кладбище.

Читатель! Любезный мой читатель! Понять ли нам с вами сегодня меру беспредельного отчаяния, горя неодолимого, которое охватывало этих инвалидов в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти...

Скажу только, что обворовывали их все, кому нилень, и даже те, кому было лень. Дело доходило до того, что на обед в столовую многие ходили с пол-литровыми стеклянными банками (для супа). Мисок алюминиевых не хватало!.. А с каким упорством, с какой жаждой праздника (всё, что отвлекало от беспросветной повседневности, и было праздником) они “поспешали” к туристическому причалу за шесть километров от посёлка. Посмотреть на красивых, сытых, нарядных людей. Пообщаться иногда хоть одной фразой с ними. Увидеть жизнь. Пусть я повторюсь, но добирались-то, опять же, на костылях, “каталках”, колясках...

***

Войну нельзя представить по сводкам Информбюро. Война, это не душещипательное кино про любовь на "фронте". Это не панорамные романы с их романтизацией и лакировкой войны. Это не сочинения тех прозаиков-"фронтовиков", у которых война только второй план, фон, а на переднем, заслоняя все пространство в кружевах литературных оборотов и бахроме, стоит художественный вымысел. Это не изогнутая стрела, нарисованная красным карандашом и обозначающая на карте острие главного удара дивизии. Это не обведенная кружочком на карте деревня ...

Война - это живая, человеческая поступь - навстречу врагу, навстречу смерти, навстречу вечности. Это человеческая кровь на снегу, пока она яркая и пока еще льется. Это брошенные до весны солдатские трупы. Это шаги во весь рост, с открытыми глазами - навстречу смерти. Это клочья шершавой солдатской шинели со сгустками крови и кишок, висящие на сучках и ветках деревьев. Это розовая пена в дыре около ключицы - у солдата оторвана вся нижняя челюсть и гортань. Это кирзовый сапог, наполненный розовым месивом. Это кровавые брызги в лицо, разорванного снарядом солдата. Это сотни и тысячи других кровавых картин на пути, по которому прошли за нами прифронтовые "фронтовики" и "окопники" батальонных, полковых и дивизионных служб.

Но война, это не только кровавое месиво. Это постоянный голод, когда до солдата в роту доходила вместо пищи подсоленная водица, замешанная на горсти муки, в виде бледной баланды. Это холод на морозе и снегу, в каменных подвалах, когда ото льда и изморози застывает живое вещество в позвонках. Это нечеловеческие условия пребывания в живом состоянии на передовой, под градом осколков и пуль. Это беспардонная матерщина, оскорбления и угрозы со стороны штабных "фронтовиков" и "окопников" (батальонного, полкового и дивизионного начальства).

Война это как раз то, о чем не говорят, потому что не знают. Из стрелковых рот, с передовой, вернулись одиночки, их никто не знает, и на телепередачи их не приглашают, а если кто из них решается что-то сказать о войне, то ему вежливо закрывают рот ...

Шумилин. "Ванька-ротный"

***

На Валааме чуть ли не по головам считали “этих инвалидов”. Они мёрли сотнями, но на Валаамском кладбище мы отыскали только два прогнивших столбика с … номерами. Не осталось ничего — они все ушли в землю, не оставив памятника ужасному эксперименту человеческого зоопарка советского острова Доктора Моро» (Заметки об экспедиции Киношколы в деревню “Светлана” и на о. Валаам).

Хотя привезли первых инвалидов в 1950 г., электричество протянули им только в 1952 г.

Помещения не отапливались, и большинство из тех самых «сотен» как раз и умерли в первые два года. Летом же «самовары» или «чемоданы» (так назывались инвалиды без рук и без ног) на весь день подвешивались, иногда по двое, в корзинках на деревья. Бывали случаи, что на ночь забывали снимать… а ночи в Карелии даже летом холодные...

«Забыты и подвешены». Аркадий Бейненсон

***

Министр МВД Круглов 20.2.1954 пишет Маленкову и Хрущеву: «Несмотря на принимаемые меры, в крупных городах и промышленных центрах страны все еще продолжает иметь место такое нетерпимое явление, как нищенство...

Во втором полугодии 1951 г. задержаны 107.766 человек, в 1952 г. – 156.817 человек, а в 1953 г. – 182.342 человека. Среди задержанных нищих инвалиды войны и труда составляют 70%, впавшие во временную нужду - 20%, профессиональные нищие - 10%». Причина: Отсутствие достаточного количества домов для престарелых и инвалидов и интернатов для слепых инвалидов...

Борьба с нищенством затрудняется… тем, что многие нищенствующие отказываются от направления их в дома инвалидов… самовольно оставляют их и продолжают нищенствовать. Предлагаю преобразовать дома инвалидов и престарелых в дома закрытого типа с особым режимом».

***

.... Их были сотни тысяч, потерявших семьи, жильё, никому не нужные, без денег, зато увешанные наградами. Их собирали за одну ночь во всех городах специальными нарядами милиции и госбезопасности, отвозили на железнодорожные станции, грузили в теплушки типа ЗК и отправляли в дома-интернаты – на Валааме, под Харьковом в посёлок Высокий, в Стрелечьем, под Бахчисараем, в Омске, в Барнауле, на Сахалине и в Армении и др. – вся страна, как сетью, была покрыта подобными интернатами. У них отбирали паспорта и солдатские книжки – фактически их переводили в статус ЗК. Да и сами интернаты были в ведомстве милиции...


ПРОЧИТАЛИ?
Ну а теперь празднуйте суки, свой праздник...