University of Cambridge: Арамейское ханукальное стихотворение об Антиохе: T‑S A45.14
Несколько лет назад, когда я только начинал работать с кембриджским отделом Генизы, мне нужно было просить разрешения на использование изображений нескольких фрагментов из «Мегилат Антиохус». Я занимался составлением ивритского тикуна (руководства для переписчиков) с использованием так называемых визуальных мидрашей и комментариев и смог разыскать целый ряд рукописей и печатных текстов (хотя, как потом выяснилось, мой комплект был далеко не полон — некоторые тексты просто невозможно было достать). Тем не менее я старался как мог и составил тикун под названием מגלת בני חשמונאי, «Свитки сынов Хасмонеев» , преимущественно по более позднему переводу на иврит, но с обещанием когда‑нибудь вернуться к этому вопросу и подробнее разобрать арамейский оригинал.
Сочинение, известное преимущественно как «Мегилат Антиохус» (хотя у него были и другие названия) , представляет собой интересный псевдобиблейский текст. Евреи читали на Пурим «Свиток Эстер», на Шавуот — книгу Рут, на Песах — Шир а‑ширим, на Суккот — Коэлет, Девятого ава — Эйха и в Йом Кипур — книгу Йоны. К каждому случаю была своя книга — а для Хануки не было ничего. Возможно, причина заключалась в том, что ханукальную историю сохранили христиане в своих апокрифических Первой и Второй книгах Маккавейских. Частично это можно объяснить тем, что раввины не особенно любили Хануку, и в Талмуде она затронута лишь вскользь — ведь это история о войне, где восхваляются Хасмонеи, а у фарисеев с ними были сложные отношения любви и ненависти . Так что и сам праздник Ханука вызывал у раввинов смешанные чувства, поэтому их интересует исключительно чудо с маслом, и они всего один раз упоминают Хасмонеев, не приводя никаких деталей их истории.
Свиток, составленный, вероятно, в Земле Израиля первоначально на арамейском языке, напоминает по стилю «Таргум Онкелоса» и сознательно написан архаичным языком, имитирующим «библейский стиль» — больше всего похожим на подражание свитку Эстер. Мозес Гастер утверждал, что он был написан во II–V веках , хотя «Алахот гдолот» (Венеция, 1548. Лист 141г) относят его к «древнейшим школам Гилеля и Шамая» — что маловероятно. Профессор Менахем‑Цви Каддари тоже полагает, что «есть основания сузить временные рамки для датировки «Свитка Антиоха» до II–V веков н. э., скорее всего, он был написан во II веке» . Ханука напрямую в нем не упоминается (поэтому Гастер и считал, что текст довольно ранний). Однако большим поклонником его был Саадья Гаон, который упоминает это сочинение около 930 года в своей «Сефер а‑галуй» . Для него оно было почти частью библейского канона. По‑видимому, Саадье текст был дорог в качестве элемента против караимов, не считавших Хануку праздником (хаг), поскольку она не упомянута в Танахе. Возможно, благодаря его авторитету текст включали во множество библейских кодексов с огласовками (некудот) и знаками кантилляции (теамим), разделив на главы (парашийот). Йешаяу де Трани (Италия, 1180–1250) в тосафот к Сукка, 44б сообщает об обычае читать его в Хануку, а согласно раввину XIII века Нисиму Гаону, «он получил почти каноническое величие» .
Однако история, рассказанная здесь, местами весьма причудлива и лишь кое в чем совпадает с традиционной «историей», содержащейся в Первой и Второй книгах Маккавеев и у Иосифа Флавия. По этой причине многие скептически относятся к этому тексту, и, вероятно, поэтому со временем он был отвергнут. В этом совершенно ином «сюжете» мы находим, среди прочего, такое.
Главный герой из числа братьев — Йоханан, а не Йеуда (Иуда Маккавей).
Йоханан представляется как первосвященник, хотя не является таковым, и использует эту «личину», чтобы убить Никанора спрятанным кинжалом (очень похоже на историю Эуда и Эглона из Шофтим, 3:16–22).
В качестве главного злодея выступает Багрис (по другим источникам не известен; возможно, это Бакхид из 1 Макк., 7:8 и Иудейской войны, 1:2–3).
У Маккавеев есть сестра, которая побуждает их выйти на войну, чтобы защитить ее честь .
Йеуда умирает до освобождения Храма.
Чудо о масле присутствует, чего нет в апокрифе.
Матитьяу упоминает по отдельности каждого из своих сыновей, сравнивая их с библейскими героями прошлого — очень похоже на то, как Яаков на смертном одре благословляет сыновей.
Антиох погибает в море, а не падает с колесницы (ср. 1 Макк., 6:9 и 16).
Нет списка битв и стычек — все это одна большая битва.
Несмотря на эти неточности, текст был популярен в Италии и Йемене, а также в Испании, Франции, Персии, Бухаре и в других местах. Он вошел в состав йеменского сидура («Тиклаль») и в несколько других сидуров, в том числе «Аводат Исраэль» (1868) и сидур Бирнбаума (1949), и махзоров. Многовековую популярность этого сочинения подтверждают многочисленные копии, обнаруженные в Каирской генизе.
Ситуация дополнительно осложняется тем, что существует также вторичный арамейский текст, который Абрахамс находит в генизе и который существенно отличается от нашего, более популярного текста .
Еще один вариант, с которым я встречался, составлен в стихотворной форме. Это пространное сочинение на еврейско‑персидском языке под названием «Антиохус Наме» («Книга Антиоха»), написанное в 1749 году Юсуфом бен Ицхаком бен Мусой из Бухары. Впервые мое внимание к этой поэме привлек мой бухарский друг писец Йеуда Малкиэль. Она была опубликована ивритским шрифтом с огласовками под названием «Сефер Мегилат Антиохус бе‑харузим… би‑лешон Парас» в иерусалимском издательстве Леви в 1903 году . Она напомнила мне похожую поэтическую версию «Мегилат Эстер», которую иногда включают в йеменские мегилот — без сомнения, еще одна попытка придать дополнительный статус «Свитку Антиоха».
Но, включив в книгу ссылку на еврейско‑арабскую поэму, я перестал о ней думать. До недавного времени, когда мой круг замкнулся и я побывал в Кембридже у доктора Аутвейта. Он любезно подарил мне экземпляр книги Саймона Хопкинса «A Miscellany of Literary Pieces from the Cambridge Genizah Collections: A Catalogue and Selection of Texts in the Taylor‑Schechter Collection», Old Series, Box A45, Cambridge University Library, Genizah Series, 3, 1978. В этот замечательный сборник вошло не менее одиннадцати фрагментов, связанных с «Мегилат Антиохус» — преимущественно на арамейском языке, но один и на иврите.
Однако особенно привлек мое внимание на странице 49 наш фрагмент месяца — T‑S A45.14b, folio 2v. После нескольких ханукальных пиютов приведена другая поэтическая версия , которую Хопкинс описывает как «рифмованный пересказ на арамейском языке событий, изложенных в “Свитке Антиоха”», и отмечает, что поэму можно найти также в рукописи T‑S 10H7.4 fol. 1r . Поэма гораздо длиннее, чем стихотворение из нашего фрагмента месяца, и слишком длинна, чтобы можно было подробно обсудить ее в этой статье. Поэтому я ограничусь только тем, что осталось на сохранившемся листе T‑S A45.14b, folio 2v .
Хопкинс приводит транскрипцию T‑S A45.14b 2v и отмечает небольшие различия между двумя фрагментами. В этой статье я отталкиваюсь от его работы, пытаюсь внимательнее изучить рукопись и заполнить лакуны в тексте, а также предложить перевод и некоторый анализ связи между этим любопытным стихотворением и историей, отраженной в «Мегилат Антиохус».
В обеих версиях множество выцветших и отсутствующих букв. Чтобы попытаться компенсировать эти утраты, я отправился в отдел генизы, вооружившись верным электронным микроскопом на тот случай, если сохранившиеся остатки чернил смогут показать что‑то новое при естественном, ультрафиолетовом или инфракрасном свете. Результаты не разочаровали, и, внимательнейшим образом изучив оба фрагмента, я смог добавить еще несколько букв и слов и предложить приведенную ниже реконструкцию.
Каждая страница нашего фрагмента месяца имеет размер 10,7×13 см, хотя, по‑видимому, изначально это был квадрат 13×13 см. Перед нами верхняя часть двух листов, нижняя часть отсутствует. Текст написан полуквадратным восточным шрифтом (то есть с элементами курсива, например, алеф в форме N и очень изломанный ламед с небольшой горизонтальной перекладиной сверху).
Хопкинс отмечает, что «фрагмент (т. е. T‑S A45.14), весьма вероятно, принадлежит перу Авраама бен Натана» и поэтому датируется примерно 1100 годом — такое предположение высказал ему проф. М. Гиль . Авраам бен Натан составил целый ряд документов, обнаруженных в генизе , и еще чаще оставлял подпись как даян (судья) или эд (свидетель). Сравнение образцов его почерка с нашим фрагментом месяца с уверенностью подтверждает предположение Гиля. У Авраама очень характерный почерк, особенно алеф в форме N.
Однако, в отличие от правовых документов и писем, написанных им на бумаге, и в отличие от T‑S 10H7.4, наш фрагмент, T‑S A45.14, написан на пергаменте. Возможно, это объясняется тем, что пиюты и поэма об Антиохе носили литургический характер и а) имели более высокий статус, предполагавший использование пергамента, и б) требовали более долговечного материала, поскольку они должны были регулярно использоваться в ходе богослужения. Авраам пишет здесь несколько более аккуратным почерком, чем когда он работал над юридическими документами, хотя и ненамного.
Тем не менее прекрасно, что мы можем назвать Авраама переписчиком стихотворения, поскольку очевидно, что он считал его важным текстом. Это особенно важно, учитывая, что рукопись, по‑видимому, была составлена им в более зрелом возрасте, когда он жил в Фустате (Старом Каире). У нас есть его подпись (см. иллюстрацию выше, взятую из T‑S 8J7.1) из «короткого письма Авраама бен Натана неизвестному адресату с подтверждением получения сыра и соответствующего гекшера (сертификата о кашруте), принесенных Цдакой бен Шмарья . Также подпись есть в Mosseri VII.74.1, где он называет себя אב בית דין של כל ישראל (ав бейт дин всего Израиля) — это второй по важности титул в (палестинской) еврейской общине того времени .
Мы довольно много знаем об Аврааме, о его статусе в общине и о проблемах, с которыми он сталкивался в борьбе за лидерство в ешиват Эрец Исраэль (палестинском гаонате) . Тот факт, что он нашел время для сочинения стихотворения на тему «Мегилат Антиохус», тоже говорит в пользу высокого статуса этого текста.
Исходя из предположительного размера оригинальной страницы, высоты шрифта и пробелов между строками, можно сказать, что стихотворение, видимо, состояло из 12 строк. Используя сохранившиеся элементы из нашего фрагмента T‑S A45.14, а также из фрагмента T‑S 10H7.4 (особенно начиная со строки 9 и далее), можно реконструировать первую страницу следующим образом (сомнительные буквы отмечены точкой):
1. והוה ביומי אנטיוכס מלכא
2. יונאה: גזירן תלת גזר
3. בטעיוניה : לבטלא [שב]תא ואוריתא {ומהילותא}
4. בצביוניה : דל[ת] אית[תא ילדה ] וקמת
5. על שורא די[רוש]לם בר[עי]ונ[ה]: ופסקת
6. ית ערלת [בר]ה בש[ינ]ה: ונפלת לארעא
7. לקיימא [מצ]וה בזימנה : בה שעתא
8. שד[ר מ]ל[כא] לניקנור תיניינ[יה] :
9. [ודע? להיׄס מפ]ניהם [מלכין רברבין]
10. [נאמׄמׄ?? חׄלשין רפין: מאימתא ודחלתא]
11. [? הׄ כׄמׄאׄ רׄבׄרבׄין ותמהוהי כׄמׄאׄ תקיפין:
12. [ בׄיד קרב ונצחנו ???ה מׄתתיׄה]
1. И было во дни Антиоха, царя
2. Греции: Изданы были эти три указа
3. в грехе своем. Отменить шабат, Тору и обрезание
4. была их цель. Женщина подняла своего сына и отправилась
5. к стенам Иерусалима — таково было ее намерение. Она оторвала
6. крайнюю плоть сына своего зубами . Она упала на землю,
7. чтобы исполнить заповедь во дни свои. В то время
8. когда [царь] назначил Никанора своим приближенным,
9. [??? ???] до них [много царей]
10. [???? больные и слабые. ??? и страх]
11. [??? сколько великих воинов, и поразились, сколько могучих.]
12. [??? битва и сыны [?] Матитьяу восторжествовали.]
Реконструкция строки 9 объясняет верхние части букв ניהם, сохранившихся во фрагменте T‑S A45.14. Хопкинс ошибочно принял здесь остатки мем софит за нун с точкой. Единственная проблема возникает в строке 10, где явно был бет, за которым во фрагменте T‑S A45.14, вероятно, идет аин, но в реконструкции с использованием другого фрагмента этих букв нет. Содержание стихотворения могло отличаться. К сожалению, я изучал фрагмент в чехле из пленки, и похоже, что этот элемент подогнулся в процессе консервации (см. на фото выше), а в печатной версии, вошедшей в книгу Хопкинса, пергамент ровный.
Стихотворение, как и свиток, начинается со злодея — царя Антиоха IV из династии Селевкидов, который здесь называется царем Греции. Однако ниже нет никакой информации о царе, его величии и его городах, а самое главное — о его приближенном Багрисе. Также нет всех приключений с Йохананом, его спрятанным кинжалом и убийством Никанора, описанных выше. Не говорится также о том, что Багрис напал на Иерусалим из мести.
Вместо этого стихотворение останавливается на повторяющемся в свитке рефрене и на главной причине всех описываемых бед — на трех указах, направленных против евреев, которые и привели к их восстанию. В «Мегилат Антиохус» о них сказано четырежды в таких выражениях: נְבַטֵּל מִנְהוֹן קְיָימָא דִּי גְזַר לְהוֹן אֱלָהֲהוֹן שַׁבְּתָא יַרְחָא וּמְהִילוּתָּא (и отторгнут их от завета , который заповедал им их Б‑г , — шабат, новомесячье и обрезание). Запрет Торы, упомянутый в поэтическом произведении, в свитке отсутствует.
Как и для автора свитка, для нашего поэта особенно важно обрезание , хотя он пропускает историю мужчины и его жены, повешенных вместе с грудным младенцем, которого они только что обрезали, и останавливается на более жутком эпизоде о женщине, особенно ревностно исполнившей заповедь мила. В оригинальном тексте сказано: וְאַף אִתְּתָא דִּי יְלֵידַת בָּר בָּתַר דְּמִית בַּעֲלָהּ וּגְזַרְתֵּיהּ לִתְמַנְיָא יוֹמִין וּסְלֵיקַת עַל שׁוּרָא דִּיְרוּשְׁלֵם וּבְרַהּ גְזֵּירַא בִּידַהּ: עֲנָת וַאֲמַּרַת לָךְ אָמְרִין בַּגְרִיס חַיָּיבָא אַתּוּן סְבִרִין לְבַטָּלָא מִנָּנָא קְיָימָא דִּי גְזַר … וְאַפֵּלַת יָת בְּרַהּ לְאַרְעָא וּנְפַלַת בַּתְרוֹהִי וּמִיתוּ תַּרְוֵיהוֹן כַּחֲדָא: (и также женщина, которая родила сына после смерти своего мужа и обрезала его на восьмой день — она поднялась на стены Иерусалима, держа на руках сына, которого она обрезала. Она сказала в ответ: «А ты, грешный Багрис, знай, что ты никогда не заставишь нас отказаться от завета, заключенного с нами…» И она уронила своего сына на землю и пала на него, и оба они умерли). Здесь наш поэт явно делает историю еще более мрачной, рассказывая, что она совершила обрезание собственными зубами .
Следующая часть — возможно, самая странная во всем стихотворении. Здесь мы узнаем, что царь послал своего приближенного Никанора и предположительно началась битва. В свитке, как мы уже отмечали, Никанор к этому моменту уже убит, и главным действующим лицом становится Багрис, который нападает на евреев, спрятавшихся в пещере (чтобы избежать осквернения шабата), и сжигает их заживо.
Из реконструкции оставшихся стихов следует, что поэт обращается к знакомой теме победы немногих над многими — по‑видимому, многочисленные силы Антиоха с могучими предводителями вселили в евреев болезнь и страх. Действительно, в Мегиле братьям требуется мощный стимул, чтобы вступить в битву — то ли в виде смерти тысячи мужчин и женщин, сгоревших в пещере, то ли (учитывая пропущенные строки) от сестры, которая укоряет и стыдит их. Но в конце концов герои Хануки, сыновья Матитьяу, вступают в бой и одерживают победу.
Учитывая странный порядок событий в стихотворении, внимание к Никанору, упоминание о запрете Торы вместо запрета праздновать новомесячье, а также историю об обрезании зубами, возникает вопрос, действительно ли стихотворение полностью основано на Мегиле или это самостоятельное произведение, в которое вошли в переработанном и переставленном виде отдельные элементы, актуальные для того времени или просто добавленные для «эпатажа» .
В любом случае можно считать еще одним проявлением ханукального чуда тот факт, что не менее двух писцов, чьи тексты вошли в генизу (один из них, автор нашего фрагмента месяца, еще и был весьма влиятельным в общине человеком), сочли нужным донести его до нас.
Веселой Хануки!
Оригинальная публикация: An Aramaic Antiochus Chanukah poem: T-S A45.14
Комментариев нет:
Отправить комментарий