СОН ФЕЛИКСА МЕНДЕЛЬСОНА

Сон Феликса Мендельсона

Александр Гордон, Хайфа

«Это Моцарт XIX столетия, самый светлый музыкальный талант, который яснее всех постигает противоречия эпохи и лучше всех примиряет их» - Роберт Шуман. 

«Это чудесный малый, его исполнительский талант так же велик, как и его музыкальный гений, и, по правде говоря, это много. Всё, что я слышал из его произведений, очаровало меня; я твёрдо уверен, что это одно из самых высоких музыкальных дарований эпохи…Это талант огромный, необычайный, великолепный, чудесный. Меня нельзя заподозрить в товарищеском пристрастии, когда я это говорю, так как он откровенно сказал мне, что ничего не понимает в моей музыке» - Гектор Берлиоз. 

«Мендельсон всегда останется образцом безукоризненной чистоты стиля, и за ним будет признана резко очерченная музыкальная индивидуальность, бледнеющая перед сиянием таких гениев, как Бетховен, - но высоко выдвигающаяся из толпы многочисленных музыкантов-профессионалов немецкой школы» - П. И. Чайковский. 

«Позвольте вам напомнить, что если у вас есть друзья и почитатели более близкие и более достойные, то нет более искренне преданного» - Фредерик Шопен Феликсу Мендельсону. 

Оккупация не всегда приносит вред оккупируемым, не всем оккупируемым. Войны Наполеона дали евреям Германии «свободу, равенство и братство», то есть эмансипацию. Стены гетто пали, ограничения в приёме на учёбу и работу были сняты. Евреи вставали со скамей, на которых они изучали священные книги, и обращались к общенемецким занятиям. Они получили доступ к европейской культуре. Гейне сравнил прибытие Наполеона в Дюссельдорф с въездом Иисуса в Иерусалим. 

Один из основоположников сионизма Макс Нордау сравнивал эмансипацию евреев в Европе, начавшуюся на волне Французской революции, с введением в революционной Франции метрической системы мер и весов. Он утверждал, что равноправие евреев было скорее данью моде новой эпохи, чем результатом прогрессивной и осознанной деятельности императора Наполеона, или европейским признанием несправедливого отношения к евреям. Он писал: «Эмансипация евреев была одной из таких вещей, необходимых в обиходе государства, претендующего на высокую культуру, наподобие рояля, который должен стоять в порядочной гостиной, даже если никто из членов семьи играть на нём не умеет. Итак, евреи Западной Европы были освобождены не под внутренним нажимом, а из подражания политической моде эпохи». 

Евреи богатели, приобретали экономическое, культурное, научное влияние. Скорость стремления евреев к «свободе, равенству и братству» была огромной, как и их отход от еврейства и онемечивание. Историк Семён Дубнов писал: «После веков рабства, унижений и замкнутости мысли евреи, конечно, должны были устремиться к просвещению, умственному и социальному возрождению, и вообще к человечению в высшем смысле слова, наравне с передовыми европейскими народами; на деле же они устремились к онемечению, обрусению и т. д., то есть к искусственному подчинению своей национальной личности чужим». В обмен на дарование им гражданских и политических прав евреи жертвовали принадлежностью к своему народу. Однако борьба за равноправие, начавшаяся с трудов немецкого философа и просветителя Моисея Мендельсона, была для евреев сложной, долгой, болезненной и полной унижений. В книге «Иерусалим» (1783) Мендельсон описывал свою версию еврейской жизни, основанной на разуме и соответствующей главным идеям Просвещения: можно быть евреем, соблюдающим заповеди, и просвещённым немцем, евреи – культурная, религиозная, но не национальная группа. Большая часть семьи этого идеолога борьбы за равноправие не выдержала его нравственного императива: четверо из шести его детей и восемь из девяти его внуков крестились. Соблазн быть, как все, одолел притяжение к своему народу. 

Среди созвездия блестящих эмансипированных евреев ярко сияла звезда композитора, дирижёра и пианиста Феликса Мендельсона, внука философа и просветителя, идеолога эмансипации. Пожалуй, не было среди немецких композиторов такого широко образованного, обеспеченного и окружённого мощной поддержкой семьи - родителей, жены, дяди, брата, сестёр – человека, как Феликс («счастливый») Мендельсон. Он был не только богатым и образованным, но успешным и знаменитым музыкантом при жизни, в отличие от многих выдающихся коллег-композиторов, заслуживших лишь посмертную славу. Он был скромным человеком, сознававшим степень своего таланта. Он был романтиком. Его концерт ми минор для скрипки с оркестром, написанный в 1844 году, насыщен духом романтизма, полон лиризма, изящества, напевности и красоты. Блестящий, успешный, благополучный и прославленный Феликс Мендельсон сгорел за 38 лет в огне своего творчества. 

Феликс Мендельсон. Рис. с сайта inmozartsfootsteps.com/

Романтические настроения немецких евреев в период борьбы за эмансипацию омрачались приступами германского национализма. Германия до 1871 года была разъединена на 36 государств, но антисемитизм объединил немцев разных стран. После поражения Наполеона идеалы «свободы, равенства и братства» в отношении евреев в германских государствах время от времени подвергались ревизии и исправлению. Германо-еврейский конфликт можно рассмотреть ретроспективно, идя от открытия рентгеновских лучей. 

8 ноября 1895 года Вильгельм Конрад Рентген открыл в Вюрцбурге (Бавария) знаменитые лучи. В университете Юлия Максимилиана Вюрцбурга работали 13 лауреатов Нобелевской премии по физике, химии и медицине. Однако Вюрцбург вошёл в историю не только благодаря успехам в науке, но и из-за еврейских погромов, известных как Хеп-Хеп, зачинщиками которых стали студенты местного университета. Во время академической церемонии толпа студентов атаковала старого профессора, недавно призывавшего предоставить равные права евреям. К студентам присоединились мелкие торговцы, конкуренты евреев по малому бизнесу. 2 августа 1819 года в Вюрцбурге толпа рабочих, ремесленников, торговцев и студентов ворвалась в магазины, принадлежавшие евреям. Погромщики избивали евреев с криками «Хеп-Хеп, Смерть евреям!» («Hep-Hep! Jude verreck!» Глагол verreck – подохнуть - относится только к животным), грабили и разрушали магазины. Два еврея были убиты, примерно 20 ранены. Власти подавили беспорядки, чтобы предотвратить резню. Около 400 евреев города были вынуждены бежать и жили в течение нескольких дней в окрестных деревнях в шалашах, как их предки по выходе из Египта. 

Погромы распространились на другие города и сёла Баварии, а оттуда в центр и на юго-запад Германии: Лемберг, Байрейт, Дармштадт, Карлсруэ, Мангейм, Франкфурт, Кобленц, Кёльн и другие города вдоль Рейна и на север до Бремена, Гамбурга и Любека. Из Гамбурга бежали сотни евреев, попросившие убежище в Дании. Всюду местное население было пассивными наблюдателями. Только в Гейдельберге два профессора местного университета и их студенты выступили на защиту евреев и сумели предотвратить погром. Таких преследований евреев не было со времён средних веков. 18 августа 1819 года Фридрих Шлегель писал своей жене Доротее, дочери Моисея Мендельсона, одного из идеологов еврейской эмансипации, тёте композитора Феликса Мендельсона, о том, что происходящие события являются возвращением в тёмное средневековье. 

В начале XIX века Берлин был покорён сверх эмансипированными евреями-выкрестами, выдающимися личностями, богатыми людьми, знатоками и ценителями культуры. За 19 лет до описанного погрома философ-антисемит Иоганн Готлиб Фихте был представлен Доротеей Мендельсон-Шлегель, дочерью Моисея Мендельсона, сначала ставшей католичкой, а затем протестанткой ради брака со Шлегелем, в одном из престижных еврейских салонов Берлина. Потрясённый её личностью, Фихте писал жене: «Хвала еврейке может прозвучать странно в моих устах, но эта женщина разрушила мою уверенность в том, что этот народ не способен породить ничего хорошего». Феликсу Мендельсону было в 1819 году десять лет. Когда юный музыкант шёл по берлинской улице, юноша-христианин плюнул ему в лицо и сказал: «Хеп-Хеп, еврей!». 

Погромные возгласы Хеп-Хеп произошли от латинского сокращения Hierosolyma est Perdita, (Иерусалим пал), передававшего возгласы римских солдат, осаждавших Иерусалим в 70-м году, и лозунг крестоносцев, выкрикиваемый ими во время крестовых походов. Погромы были реакцией на эмансипацию немецких евреев, которая укрепила их экономически, ускорила социальное развитие и содействовала мотивации евреев творить, богатеть, получать высшее образование и продвигаться в немецком обществе. 

21 марта 1816 года семилетний Феликс Мендельсон был крещён как лютеранин. Его отец Абрахам и мать Лея крестились в 1822 году. Своей дочери Фанни Абрахам писал после её конфирмации в 1820 году: «Мы, твоя мать, чья жизнь – образец святости, преданности и любви, - и я родились и были воспитаны нашими родителями как евреи. Без всякой необходимости поменять наше вероисповедание мы могли следовать нашему божественному ощущению и нашей совести. Тебя и твоих братьев мы вырастили в христианской вере, так как она является сегодня верой культурного большинства. В этом деянии нет ничего, что могло бы увести тебя от прямой дороги, и есть в нём много такого, что будет вести тебя к любви, послушанию, терпимости и смирению». 

Старший сын Моисея Мендельсона, переводчика Библии на немецкий язык, банкир Абрахам Мендельсон решил креститься и тайно от своей матери воспитывал детей в протестантской вере. Он переживал, что отвергает еврейское наследие отца, но стремился присоединиться к религии большинства. Свой отход от веры отцов он подслащал славой сына-композитора. Он любил говорить: «Раньше я был сыном своего отца, теперь я отец своего сына». Вся семья Абрахама и Леи стала носить двойную фамилию Мендельсон-Бартольди с намерением снять со временем еврейскую часть фамилии. 

Феликс Мендельсон получил солидное домашнее образование, слушал лекции в Берлинском университете, в совершенстве владел пятью европейскими языками, встречался с выдающимися людьми Германии И. В. Гёте, Ф. В. Гегелем, братьями В. и Я. Гримм, Г. Гейне, К. М. Вебером, братьями В. и А. Гумбольдт и Э. Т. А. Гофманом. Он был знатоком литературы и философии, сильным гимнастом, хорошим пловцом и фехтовальщиком, опытным наездником и танцором и красивым мужчиной. Ф. Мендельсон был преданным мужем и любящим отцом и необычайно добрым, деликатным и благожелательным человеком. 

Феликс Мендельсон-Бартольди принял свою новую религию всерьёз. Он писал много церковной музыки – гимны, хоралы, кантаты и оратории. Одним из его больших успехов была оратория «Павел». Позже он написал ораторию «Илия» на сюжет Ветхого Завета. Премьера оратории была огромным успехом, о котором Феликс писал брату Паулю: «Ещё никогда первое исполнение не проходило так превосходно. Все три с половиной часа, которые она (оратория. – А. Г.) продолжалась, большой зал с двумя тысячами слушателей, весь оркестр, все были в таком напряжении, что не было слышно ни единого шороха». 

Переводом Библии на немецкий язык дед композитора хотел ознакомить своих детей с Книгой. Его перевод Танаха во многих местах выгодно отличался от перевода Лютера. Франц Шуберт взял текст Моисея Мендельсона для мелодии к псалму 23. Внук философа Феликс Мендельсон-Бартольди предпочёл для того же отрывка текст Лютера. Ясно осознанное еврейское происхождение сюжета «Илии» обязывало творца оратории задуматься над его еврейской составляющей. Самая большая оратория Мендельсона «Илия» выдаёт его глубокое погружение в Танах. Она заполнена библейскими стихами. В оратории есть места, содержащие призывы к помощи народу Израиля. Композитор пишет и о заповедях (мицвот): «Божье милосердие придёт к тысячам, ко всем, кто любит Его и соблюдает Его заповеди». О главном герое оратории Мендельсон писал: «Мне Илья представляется истинным пророком — из тех, что так пригодились бы нам сейчас, — сильным, страстным, гневным, печальным, даже недобрым, когда вступает в схватку с придворным сбродом и всем нашим порочным миром». Композитор считает, что Илья «из тех (пророков-А.Г.) что так пригодились бы нам сейчас». Он как бы открывает дверь Илье-пророку, как евреи на трапезе праздника Песах. Мендельсон сочинил хоралы для псалмов 19, 100, 66, 115, 42, 95, 114 и 98 в этом порядке. Одно из его сочинений называется «Израиль в Египте». Мендельсон планировал сочинить ораторию «Моисей», которая не была завершена. В ней есть строчка: «Господь поможет Израилю и спасёт свой избранный народ». Еврейские элементы показаны композитором двойственно. В его произведениях на библейские темы чувствовалось и то, что Дарвин называл «мимикрией». Это была имитация, с помощью которой выкресты маскировали национальные черты и заимствовали дух и творческий почерк другого народа. 

Ещё в 1835 году двадцатишестилетний Мендельсон получил должность музыкального администратора, капельмейстера симфонического оркестра «Гевендхауза» в Лейпциге. В 1843 году он основал и возглавил Лейпцигскую консерваторию (ныне Музыкальная академия имени Мендельсона). Здесь он исполнил забытое произведение И. С. Баха «Страсти по Матфею». Это сочинение не исполняли почти столетие, да и вообще Баха не играли публично после его смерти. Мендельсон не без гордости сообщал в Лондон своему другу, пианисту Игнацу (Исааку) Мошелесу, также крещёному еврею: «Артист и еврей открыл это великое христианское сочинение человечеству». Ф. Мендельсон, оказывается, не забыл о своём еврейском происхождении, даже надев тогу христианского композитора. 

Под руководством Мендельсона город Баха стал метрополией немецкой музыки. Вагнер, уроженец Лейпцига был неизвестным музыкантом и старался произвести впечатление на Мендельсона, послав ему свою симфонию. Письмо Вагнера кончалось словами: «Ваш самый искренний почитатель». Реакция Мендельсона на симфонию Вагнера неизвестна, однако известно, что капельмейстер включил в программу концерта оркестра Лейпцига увертюру к опере Вагнера «Тангейзер». Премьера была провальной. Вагнер не мог простить своего неуспеха Мендельсону. Для Вагнера Мендельсон был преступником, евреем, возомнившим себя немецким, христианским композитором. Яркая немецкая доминанта Мендельсона выводила Вагнера из себя и нарушала «арийскую чистоту» искусства Германии. 

В 1850 году состоялся еврейский погром в музыкальной культуре Германии. Рихард Вагнер написал статью «Еврейство в музыке». Через 30 лет после выхода в свет, а точнее во тьму и мракобесие статьи Вагнера, были опубликованы книги нового антисемитского направления – расистского – Вильгельма Марра, Евгения Дюринга, Генриха фон Трейчке и других. Вагнер стал пионером расового антисемитизма на базе музыкального материала: «Сколько бы ни говорилось хороших слов о справедливой необходимости еврейского равноправия, при реальном столкновении с евреями мы не переставали чувствовать по отношению к ним самую искреннюю антипатию… мы в недоумении остановились перед неизбежной необходимостью освободить искусство от еврейского гнетущего влияния… осмысленный дар созерцания у евреев никогда не был достаточно велик, чтобы из их среды вышли великие художники… И подобно тому, как в еврейском жаргоне перемешаны слова и конструкции с удивительным отсутствием выразительности, так и в творчестве еврейского композитора сплетены разнообразные формы и особенности стиля всех времён и всех композиторов, и в их тесном ряду, в пестрейшем хаосе мы найдём отзвуки всех школ… Неспособность заключается в самом духе нашего искусства, стремящегося к иной, чисто художественной жизни, которая теперь вряд ли для него существует. Эта неспособность выясняется в художественной деятельности специфически одарённого композитора Мендельсона». П. И. Чайковский, прочитавший статью Вагнера, направленную против евреев в искусстве и особенно против Мендельсона, иронически отреагировал на писания Вагнера: «Не стыдно ли было высокодаровитому еврею с таким коварным ехидством услаждать человечество своими инструментальными сочинениями вместо того, чтобы с немецкой честностью усыплять его подобно Вагнеру в длинных, трудных, шумных и подчас невыносимо скучных операх!» 

Феликс Мендельсон удостоился стать жертвой погрома не только при жизни, но и посмертно: через три года после смерти композитора его коллега Вагнер, при жизни композитора «Ваш самый искренний почитатель», писал: «Но мы ничего не испытывали, когда музыкальные образы Мендельсона должны были служить возбуждению более глубоких и сильных чувств человеческого сердца. И сам Мендельсон чувствует те пределы, за которыми для него прекращается уже творческая, производительная способность. Там, где ему, как в оратории, нужно подняться до драмы, Мендельсон не может избежать необходимости прибегнуть к такой форме выражения, которая уже служила композитору, выбранному им для образца, как определённо индивидуальный признак. При этом, следует принять во внимание, что композитор взял себе за образец музыкальный стиль нашего старого мастера — Баха, формами которого он пользовался, взамен собственного, неспособного к выразительности, языка. Творческие же усилия Мендельсона, направленные к тому, чтобы неясные, ничтожные идеи нашли не только интересное, но умопоражающее выражение, активно содействовали распущенности и произволу в нашем музыкальном стиле. В то, время, как последний в цепи наших истинных музыкальных героев, Бетховен, добивался, с величайшим желанием и чудодейственной мощью, наиболее полного выражения невыразимого содержания при помощи ярко очерченной пластической формы своих музыкальных картин, Мендельсон только растирает в своих произведениях эти полученные образы в расплывчатую, фантастическую тень […]. Только там, где давящее чувство этой неспособности, кажется, овладевает Мендельсоном и заставляет его выражать нежное и грустное смирение, композитор субъективно показывает нам себя, мы видим его утончённую индивидуальность, которая сознаётся в своём бессилии в борьбе с невозможным». Вагнер впервые в истории антисемитизма не различал между крестившимися евреями Мендельсоном и Гейне, и евреями, не переменившими веру, Ротшильдом и Мейербером. Он отставлял в сторону конфликт между иудаизмом и христианством и выдвигал на первый план противоборство между немцами и евреями. Для Вагнера евреи не могли быть подлинными творцами искусства, а лишь подражателями. Согласно Вагнеру, Мендельсон был эпигоном Баха. Мнение Вагнера о Мендельсоне Макс Нордау обобщил в характеристике эмансипированных евреев в статье «История сынов Израиля» (1901): «Таково положение эмансипированного еврея в Западной Европе: он отказался от еврейской самобытности, а прочие народы объявляют ему, что их самобытности он не усвоил». 

В 1842 году Мендельсон написал свой знаменитый «Свадебный марш» для пьесы-комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь». Это мог бы быть марш для его счастливого брака (1837) на дочери пастора Сесилии Жан-Рено, с которой он имел пятерых детей. Светлый человек, Феликс Мендельсон написал музыку к комедии Шекспира. Ему снился сон: он -немецкий композитор, автор христианских музыкальных сочинений. Он новый Бах, духовный сын одного из самых немецких и протестантских композиторов Германии. Мендельсон был романтиком, и его сны были окрашены в светлые тона. Но его с детства преследовала чёрная, зимняя картина из Берлина: плевок в лицо христианского юноши, обозвавшего его евреем и издавшего погромный клич Хеп-Хеп. В 1833 году композитор получил ещё один незабываемый удар. Берлинская певческая академия отказалась принять Мендельсона на должность директора, предпочтя ему Карла Фридриха Рунгенхагена, намного уступавшего композитору по всем статьям. Ф. Мендельсон снова почувствовал, что такое антисемитизм. 

Абрахам Мендельсон взял фамилию Бартольди, которая должна была заменить фамилию Мендельсон. В письме к сыну Абрахам убеждал Феликса, что принятие фамилии Бартольди демонстрирует решительный разрыв с традициями его отца Моисея, религиозного еврея, а разрыв этот необходим для присоединения к передовой христианской культуре: «Не может быть христианского Мендельсона так же, как не может быть еврейского Конфуция». Абрахам с пренебрежением относился к иудаизму как к «устаревшей, искажённой и самоуничтожающей религии». Крещение он оправдывал, «поскольку христианство – это религия большинства цивилизованных людей». 

Хотя Ф. Мендельсон был ревностным протестантом, он гордился своим происхождением от великого деда, которого никогда не видел. Он был инициатором издания Генрихом Брокгаузом полного собрания трудов Моисея Мендельсона, которое продолжалось с помощью богатого дяди композитора, сына философа Иосифа Мендельсона, оставшегося евреем. В письме к сестре Ревекке Феликс упрекает её за выпад против неприятного родственника: «Что ты подразумеваешь, говоря, что ты не враждебна к евреям? Я надеясь, что это была шутка… Это действительно мило с твоей стороны не презирать твою семью. Не правда ли?» Он неоднократно упрекал сестру Фанни за её недостаточный интерес к своему еврейскому происхождению. Феликс не отказался от фамилии Мендельсон в пользу навязанной его семье крещением фамилии Бартольди. В нём проявилась духовная дуальность, душевное раздвоение. Он чувствовал необходимость подписывать свои сочинения двойной фамилией Мендельсон – Бартольди. Он был немецким, христианским композитором, отцом пяти немцев, но он был внуком Моисея Мендельсона и сохранил еврейскую фамилию Мендельсон, под которой вошёл в историю музыки. 

14 мая 1847 года Фанни Мендельсон, старшая сестра композитора, талантливый музыкант, доверенное лицо брата, его «второе я» умерла на сцене, в своём домашнем театре во время пения оратории Феликса Мендельсона «Первая Вальпургиева ночь». Для композитора эта была трагедия, от которой он не оправился. 4 ноября 1847 года в 9 часов 24 минуты вечера Феликс Мендельсон умер от инсульта. 7 ноября толпы жителей Лейпцига провожали гроб с телом композитора на поезд в Берлин под звуки его «Похоронного марша» («Песни без слов» №27). В тот же день он был похоронен в семейном склепе, рядом с родителями и любимой сестрой Фанни. День похорон Феликса совпал с днём рождения Фанни. Год назад брат не смог присутствовать на торжестве дня рождения сестры, её последнего дня рождения. Тогда он обещал ей: «Положись на меня, в следующий раз я буду с тобой». Так и случилось: брат и сестра больше не расставались. Одним из людей, несших гроб с телом Мендельсона в Берлине, был Роберт Шуман. 

(Сокращённый вариант опубликован в ежемесячном приложении
«Еврейский камертон» к еженедельнику «Новости недели» 6 апреля 2017 года)