МАЦА ПИОНЕРА рассказ

 К 1955 году евреи России осмелели настолько, что стали печь, покупать и есть мацу на Песах.

 Арик Кранц в тот год стал пионером. Он очень гордился своим членством в организации юных ленинцев и даже был звеньевым в своем отряде. Арик пел в школьном хоре революционные песни и читал запоем книги писателя Гайдара о гражданской войне.

 В общем, он был нормальным мальчиком, сыном офицера Советской армии, и понятия не имел, как в дальнейшем ему будет трудно соблюдать общепринятые правила игры.

 В те годы, в России, был еще обычен институт прислуги. Семьи со средним достатком могли себе позволить помощника по домашнему хозяйству. В семье Арика была такая помощница. Все звали ее няней. Няня носила красивое имя Тамара, но по имении ее окликали редко. А все так: няня, да няня, нянечка... Даже Нюшей ее звал один из дядьев Арика.

Самого дядю звали Моисеем. Он, как раз, и принес на руках няню в квартиру Кранцев. Моисей подобрал умирающую в зале ожидания Варшавского вокзала. Дядя был сильным, крупным человеком, а Тамара почти ничего не весила в тот год своего бегства из голодающей Украины.

 Моисей, как верный член партии большевиков, не мог думать, что смертоносный голод в начале тридцатых годов на Украине, устроила сама  правящая партия коммунистов. Он был уверен, что все это происки кулаков и буржуев.

 Вот и Тамара стала их жертвой. Вот почему Моисей нагнулся и спросил у скорчившееся на полу бесполое существо: живо ли оно?

-         Вже вмерла, - еле слышно ответила женщина.

 Тогда Моисей поднял ее на руки, и принес в дом Кранцев. Он сделал это за 13 лет до рождения Арика. Няню несколько дней поили куриным бульоном. Потом у нее появились силы, чтобы подняться и спросить, услышав колокола:

-         Церква працуе.

-         Да, открыта, - ответили ей.

 Тамара повязала голову платком и отправилась в Преображенскую церковь: один из последних открытых для разных треб храмов города Ленина. Отмолив несуществующие грехи, она вернулась в семью Кранцев через два часа и стала няней. Почти все дети этого большого и дружного семейства прошли через ее маленькие, почти детские, руки.

 Сколько лет было няне, никто не знал тогда, в 1932 году, не знали и в 1987, когда она тихо уснула в своей комнате, отвоеванной для няни у городских властей тем же Моисеем. Затем две недели она проспала в больнице, где и перестала дышать. Потребовалась надпись на могильном камне. В паспорте Тамары все с удивлением обнаружили, что прожила няня почти сто лет. Ее никто не помнил молодой, но никогда она не хворала и не проявляла признаков дряхлой слабости.

 Вот эту няню и отправили за мацой после многолетнего перерыва, в марте 1955 года. Прошел слух, что ее начали печь в Ленинграде. Няня, как всем казалось, ничем не рисковала. Ее, православную христианку, пожилую женщину, никак не могли обвинить в пропаганде идей сионизма и иудаизма.

 Вот тогда Арик впервые увидел мацу, и она ему очень понравилась. Он спросил у няни, что это за лакомство такое странное и Тамара ему ответила, что православные люди на пасху едят куличи, а евреи – мацу.

 Арик уже знал: все Кранцы – евреи, но не придавал этому отличию от прочих людей особенного значения.

 Утром, по какой-то причине, он остался дома один. Дисциплинированный малыш собрал учебники и тетради в портфель, а потом, по привычке, стал материть себе бутерброды с вареной колбасой. Только на этот раз он использовал для этих целей мацу. Арик завернул свой школьный завтрак в газету и отправился в школу.

 По дороге он думал, как все ученики, на большой перемене, удивятся его бутербродам, как будут с любопытством спрашивать: что это и откуда?

 Прозвенел длинный звонок. Арик достал из портфеля свой завтрак, но в это, неурочное время, зачем-то вошла в класс учительница русского языка: Ольга Васильевна. Типичная учительница тех времен: прямая, строгая, с благородной копной седых волос вместо прически.

 Ольга Васильевна остолбенела, увидев в руках у Арика бутерброд.

-         Кранц! – стальным голосом приказала она. – Возьми это и отнеси, сейчас же, к директору! – длинный палец учительницы  брезгливо указывал на мацу.

 Арик послушно встал, откинув крышку парты, и отправился по узорчатым плиткам длинного коридору в кабинет школьного начальства, сжав в руке злополучный бутерброд.

 На его счастье директора в школе не оказалось. Секретарша, даже не посмотрев на Кранца, отправила его  к завучу: Илье Самойловичу Бейлину – пожилому, толстому, лысому человеку в потертом до лоска костюме.

-         Ты что? – поднял на мальчика глаза Бейлин.

-         Вот, - Арик протянул завучу бутерброд из мацы. – Ольга Васильевна велела отнести это директору.

 Илья Самойлович с ужасом смотрел на Кранца.

-         Закрой дверь! И дай это сюда! – просипел он.

Арик прикрыл тяжелую дверь свободной рукой, а затем положил бутерброд перед Бейлиным.

-         Какой ужас, - еле слышно прошептал завуч. Затем он достал из ящика стола перочинный нож, раскрыл его, и стал заниматься делом, совершенно непонятным  Арику.

 Завуч брезгливо снял колбасу с мацы, а затем соскреб с нее ножом слой масла.

-         Какой ужас, - повторял при этом Илья Самойлович и, казалось, он совсем в этот момент забыл об Арике.

 Тут прозвенел звонок, и оставшийся голодным Кранц рискнул напомнить о себе.

-         Я пойду, Илья Самойлович, – сказал он.

Завуч поднял тяжелую голову, взгляд его скользнул по лицу глупого мальчишки и ушел куда-то вбок.

-         Пионер не должен есть мацу, - громко сказал завуч. – Ты понял меня?! – он почти кричал с отчаянием. - Пионер не должен есть мацу!

  После уроков, дома, Арик застал одну няню и повторил ей слова завуча, а потом спросил, почему Илья Самойлович повел себя так странно, очистив его бутерброд от самого вкусного?

 Няня всегда говорила на какой-то странной смеси украинского языка с русским.

-         Евреи, - сказала она. – Снидают мацу як она есть. Той завуч молодчик. А ты слухай: сымай твой красненький галстучек, та ее ишь скильки пре. У кажного народа свий праздник. 

-         Няня, - удивился тогда Арик. – Значит, когда на мне нет галстука, я и не пионер вовсе.

-         А  як же? – улыбнулась Тамара, наливая горячий борщ в тарелку.

-         И когда я сплю, я не пионер? – спросил Арик.

-         Ну, - кивнула няня. – Когда чиловик спит, он просто чиловик.

 Юный и голодный Кранц с жадностью набросился на еду, закусывая борщ мацой. Это удивительное открытие не лишило его аппетита, а еще он думал, что евреи очень странные люди, так как не хотят признать, что маца с маслом и колбасой гораздо вкуснее, чем без колбасы и масла.