Жили-были две хитроумные девицы - сестрицы - Букша: Анна и Рива. В
заштатном городке на реке Оке жили. Выучились сестрицы на медицинских сестричек. И
даже работать пошли в местную больничку на 40 коек. Выросли девицы в честной
семье врача. Папа - Натан Абрамович Букша - никогда не взял ничего чужого, а
свое имел обыкновение отдавать без счета. Все бы хорошо, только папа очень гордился своей высокой нравственностью,
часто о ней говорил, а потому не очень-то склонил дочек к своему, персональному
моральному кодексу.
Девицам больше нравился родной, младший брат отца - Моисей Букша. Этот
вписался в нынешние российские реалии и греб деньгу лопатой, возглавляя фирму,
успешно творившую денежные знаки практически из воздуха.
У шустрого Моисея семьи и детей не было. К женщинам он относился
легкомысленно, но своих племянниц любил нежно. Знал их с трогательного детства
и всегда одаривал богатыми дарами. Папа - Натан при этом всегда поднимал крик,
что не допустит, чтобы ворованное находилось в его доме, но человек добрый, он,
в конце концов, уступал, махнув рукой и пробормотав что-то вроде: "Бог ему
судья, а вам должно быть стыдно". Сестричкам не было стыдно. Они часто
ездили к дяде в Москву, целовали его во все щеки и ходили с ним в самые
роскошные рестораны столицы./
Дядя процветал лет пять, но в ноябре 1998 года пал от пули наемного
убийцы. Что-то там не заладилось в его бухгалтерии, начались разборки и. … В
общем, история обычная./
Семья Букша погрузилась в траур. Особенно горевали сестрицы, пока не
выяснилось, после роскошных и многолюдных похорон, что дядя оставил им по
завещанию изрядную долю своего имущества, а именно: четырехкомнатную квартиру в
центре Москвы, на улице Беговой, коттедж в три этажа в 25 километрах от столицы
( Щелковское направление) и две машины "Мерседес-600" с подземным
гаражом неподалеку от квартиры./
Такие дела. Папа Натан, конечно, поднял крик, что лучше честная,
трудовая горбушка хлеба, чем дармовой каравай, но взрослые девицы давно уже относились к словам отца,
как докучливой однообразной музыке, сочиненной задолго до их рождения. Мама
девиц - Эсфиль Букша - ни в какие споры никогда не встревала, а считала своим
прямым долгом обеспечение девиц питанием и пристойной одеждой. Если честно, была
она не очень умна, хотя и вызывающе красива, даже в свои 47 лет./
Итак, сестрицы отбыли в Москву и поселились в роскошной квартире дяди.
Прописка им стоила одной из машин, но сестры не сильно горевали, потому что
прав у них пока что не было и особого вкуса к быстрой и роскошной езде они не
мел. Сказывалось воспитание в маленьком и уютном городке./
Значит, поселились они в роскоши, прописались там и стали искать работу,
потому что иначе не представляли свое существование. Они были тоже честные
девушки и не хотели использовать в корыстных целях красоту, полученную по
наследству от мамы - Фиры./
А предложения разные были. Еще на похоронах близкий друг дяди, некий
Софрон, предложил Анне совместное проживание на заманчивых условиях. Софрон
этот не был стариком и выглядел вполне прилично, но Анну испугало обилие
татуировок на теле этого господина. Одной ночью в объятиях татуированного дело
и кончилось. Рива, та вообще пребыла в девичестве и в глубине души мечтала
отдать роскошь своего богатого тела только принцу./
Ладно, работу сестричкам удалось найти в одной из Градских больниц. И
казалось, что жизнь налаживается к всеобщему удовольствию. Но тут явился к
девицам улыбчивый гость в безукоризненном черном костюме и расшитой цветами
жилетке. Жилетка особенно поразила девиц, а потому они не сразу поняли, что
гостю от них нужно. Пришлось повторить. Господин в черном поведал сестрицам,
что из дядя, светлой памяти, Моисей Букша остался должен его фирме 2 миллиона
долларов, на что имеется письменное обязательство в виде расписки. Ему, гостю,
жаль беспокоить таких приятных девиц, но он вынужден просить их вернуть дядин
долг незамедлительно./
Сестры в ужасе смотрели на жилетку гостя и совершенно не знали, что ему
ответить. Гость ответил за них. Он сказал, что понимает затруднительное
положение наследниц. Он входит в их положение и думает, что стоимость квартиры
на Беговой улицы, автомашины Мерседес, коттеджа и гаража составят часть суммы,
достаточной для покрытия долга. Гость сказал, что ждет деньги или перевод оговоренного
имущества месяц, а потом им будут предприняты надлежащие меры.
-
Вы подадите на нас в суд? - спросила Рива. Она первая
пришла в себя.
-
У нас суд особый, - улыбнулся гость. - Его приговор
всегда известен заранее. Ваш дядя был в курсе, но не придал этому значения.
Сказав это, гость вежливо раскланялся.
Девица долго сидели в полном отупении, но вскоре начали метаться, искать
выход. Был вызван на переговоры сам Софрон. Татуированный пригласил девиц на
бега и там поговорил с ними в отельной ложе. Он не обиделся на разборчивую
Анну, и в память о своем друге помог сестрам добрым советом./
-
В наших джунглях рубить тропу надо этим, как его …
мачете, - сказал Софрон. - Это вам не по силам. Значит, так: или отдавать вам
надо то, что требуют и возвращаться в родной городок на Оке, или валить из
отечества за бугор. Для вас, евреев, это не проблема. Причем валить туристами,
а там оформиться на ПМЖ. Тогда за вами барахлишко в Москве остается.
Схоронитесь в своей Африке, а там поглядим, что будет. Этот , в жилетке, тоже
не вечно живой./
-
Мы бы продали все, - сказал Рива. - И поехали с
деньгами. Все-таки спокойней./
-
Под колпаком вы, - усмехнулся Софрон.- Телом двигать не советую, сразу засекут. Да и
на счетчике вы./
-
Это как? - испуганно спросила Анна./
-
Деревня, - вздохнул Софрон и тяжело поднялся. -
Решайте, - сказал он, отвернувшись к ипподрому, где начинались скачки. -
Позвоню через два дня. /
-
Мы едем, - выпалила Рива./
-
Всегда знал, что у Моисея не может быть глупых
родственников, - повернулся к нм Софрон. - Вот карточка визитная. Позвоните.
Вам все оформят. Самолеты летают каждый день. В Тель-Авиве вас встретят,
определят на первое время, зеленью отоварят. Есть еще вопросы?
Вопросов не было. Было нежное и трогательное
прощание в городке на Оке. Были слова папа, что он все знал и предвидел. Были
обещания последовать вскоре за дочерьми, потому что жизнь в городке стала и
вовсе невыносимой. Были слезы мамы и пирожки с мясом, были рассказы о дедушке
Авраме, который всю жизнь мечтал уехал в Иерусалим, а кончил свою жизнь на
болотах Биробиджана. Много всего было.
И вот девицы наши по туристской визе оказались в Израиле. Как и было обещано, их встретили и отвезли на жительство близкий к аэропорту город Лод. Квартирку сестрам предоставили вполне приличную, обеспечили шекелями на первое время и обещали опеку и поддержку.
И вот девицы наши по туристской визе оказались в Израиле. Как и было обещано, их встретили и отвезли на жительство близкий к аэропорту город Лод. Квартирку сестрам предоставили вполне приличную, обеспечили шекелями на первое время и обещали опеку и поддержку.
Обещавший оказался шустрым господином очень
небольшого роста, но имел он белозубую, приятную улыбку и гриву курчавых волос.
Курчавый сразу "положил глаз" на Риву, и Рива не стала изображать из себя
неприступную крепость. /
В должную контору, чтобы заказать
израильские документы по Закону о
возвращении, отправились все трое на следующий день. Документы у них приняли очень вежливо и велели ждать . Выдали
им временное удостоверение с правом на работу и с этим отпустили в бурные волны Еврейского государства./
Курчавый сказал девицам, что ждать придется
долго: месяцев семь - девять. Но он их не оставит заботами своими, и надеяться,
что проживут сестры эти месяцы неплохо./
Так и вышло, с одной только накладкой: их
опекун оказался мужчиной весьма страстным. Одной Ривы ему оказалось
недостаточно, и он стал активно ухаживать за Анной, гарантируя при этом обеим
сестрам равноценное внимание. /
Ладно, все это детали. И должен признаться, даже не присказка, а так, одна болтовня. "Винт" этой истории совсем в
другом. Был наконец-то получен ответ из
Иерусалима. Анну - признали еврейкой с правом на израильское гражданство, а
Риву - нет./
И вот сидят они в полиции перед усталой
чиновницей и спомощью курчавого друга стараются понять, что случилось. Чиновная
дама на них не смотрит. Чиновная дама кофе пьет с печеньем, и объясняет
курчавому, что метрика одной из сестер признана действительной, в то время, как
метрика другой - фальшивой. Подделкой, в общем. При этом сестрам демонстрируют
акт экспертизы, за подписью и печатью.
-
Так, - поворачивается к сестрам ошалевший курчавый. -
Выходит, ты Аня - еврейка, а ты Ривка - нет. Вам все понятно? /
И тут он, израильтянин опытный, поднимает такой крик, что через минуты
вся троица оказывается в кабинете начальника./
-
Смотри на них! - орет курчавый. - Внимательно смотри! А
то, кроме своих поганых бумажек, ничего не видите!/
-
Ну, смотрю, - осторожно отзывается начальник. - Что
дальше?
-
А теперь скажи, если одна из них признана еврейкой, то
кто другая?/
-
Естественно, тоже еврейка, - пожал плечами начальник. -
Так в чем проблема?/
-
Слава Богу, - рухнул в кресло курчавый. - Хоть один
попался зрячий./
Вы, конечно, и сами догадались, в чем фокус. Дора и Анна родились
близнецами, да не простыми, а однояйцовыми и похожи они были друг на друга, как
два шарика для пинг-понга. Родная мама - Фира не всегда их различала, а вот
полиция сразу разобралась, кто есть кто. Такой анекдот./
Ну, конечно, дело сестер пересмотрели. Очень
извинялись и выдали им паспорта и всякие надлежащие денежные средства без
всяких проволочек. Сестры избавились от курчавого, пошли в ульпан учить иврит и
стали жить в ожидании возможности реализовать московское богатство и
встретиться, наконец, с папой Букшей и мамой Букшей на земле Израиля. Но это
уже другая история, история обычная и к сути нашего рассказа отношения не
имеющая./
А я в заключение вот что скажу. Это еще
крепко повезло сестрицам - близнецам - дочерям
Натана и Эсфирь, а то еще и русскими могли признать их на пару. Вот
теперь - все.
2002 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий