Пурим
Кто из богов мне возвратил
Того, с кем первые походы
И браней ужас я делил,
Когда за призраком свободы
Нас Брут отчаянный водил?
А. С. Пушкин.
«Кто из богов мне
возвратил…» (1835)
По улицам обреченного Иерусалима между трупами горожан, умерших от голода или погибших от рук революционеров‑зелотов, скитался призрак свободы. Древним ханаанским шрифтом на бронзовых монетах второго и третьего года Великого восстания, которое мудрецы Талмуда называли «Последней войной», а римляне — «Иудейской войной», было выбито: «Свобода Сиона». На что надеялись зелоты, беря в руки меч? Разве не знали они страшную силу Рима? Знали, но верили в чудо. Такое, о котором в Талмуде сказано:
Что такое Ханука? Учили наши наставники: 25 кислева — начало восьми дней Хануки. В эти дни нельзя ни поститься, ни читать поминальные речи. Ибо, когда греки вошли в Святилище, осквернили все масло, что было там. Когда же царство Хасмонеев усилилось и победило греков, проверили и нашли один кувшинчик масла, запечатанный печатью первосвященника, — масла хватило бы ровно на день. Случилось там великое чудо, и от этого масла светильник горел восемь дней. В следующем году установили и учредили праздничные дни для благодарственных Псалмов и молитв (Шабат, 21б).
И больше в Талмуде о Хануке не сказано почти ничего, потому что наши мудрецы, наученные горьким опытом, добивались мира со злодейским царством и вспоминать о восстании Маккавеев было им не с руки.
Рассказ о Хануке попал в Талмуд из «Книги поста», которую накануне Иудейской войны составил рабби Хананья бен Хизкия бен Гарон с товарищами. В «Книге поста» были исчислены дни, когда нельзя поститься, потому что в эти дни Г‑сподь чудесным образом спасал Израиль от бед. Рабби Хананья бен Хизкия был известен тем, что в верхней горнице его дома фанатичные ученики Шамая с мечами напали на мирных учеников Гилеля и заставили их принять «18 установлений», которые подтолкнули Израиль к бунту.
За Иудейской войной (66–73 годы н. э.) последовали безумное восстание в диаспоре (115–117 годы), когда в трех провинциях Римской империи евреи были уничтожены вовсе, и не менее безумное восстание Бар Кохбы (132–135 годы), после которого на большей части Земли Израиля евреев почти не осталось. И тогда «Книга поста» вышла из употребления. Как сказал рабби Шимон бен Гамлиэль, глава мудрецов, собравшихся в Галилее, на севере Земли Израиля, «если станем записывать все постигшие нас беды, то потерпим неудачу» (Шабат, 13б). Из всех праздников, перечисленных в «Книге поста», мы празднуем сегодня только Хануку и Пурим.
Если о Хануке Писание молчит, а Талмуд почти безмолвствует, то о Пуриме свидетельствуют книга Танаха Мегилат Эстер, ее переложение на греческий — книга Есфирь, а также талмудический трактат «Мегила» и сборник толкований «Эстер раба». Правда, эти свидетельства ученые мужи не принимают всерьез, считая библейскую книгу романом, а рассказы мудрецов Талмуда — собранием басен. Но мы оставим ученым мужам их бесконечные изыскания и обратимся прямо к текстам и к жизни. Текст Мегилат Эстер начинается с пира:
И было во дни Ахашвероша, который царствовал над ста двадцатью семью областями от Индии до страны Куш. В те дни восседал Ахашверош на престоле царства своего в крепости Шушан. В третий год царствования своего устроил он пир для всех князей своих и придворных своих — для сильных Персии и Мидии и для начальников областей, что под его властью (Эст., 1:1–3).
В Книге Есфирь Ахашверош назван Артаксерксом, хотя, скорее всего, в виду имелся его отец, Ксеркс I Великий, который правил Персидской империей в 486–465 годах до н. э., пошел походом на Грецию, по дороге выпорол море плетьми и бросил в него оковы, но потерпел неудачу, разорил казну и был убит заговорщиками. То, что случилось на пиру в крепости Шушан, которую греки называли Сузами, соответствует вздорному характеру этого государя и прочим его поступкам: «В седьмой день, когда развеселилось сердце царя от вина», велел он семи евнухам привести царицу Вашти и «показать красоту ее князьям и народу» (Эст., 1:10–11). Мудрецы Талмуда поясняют:
Седьмой день — это суббота. Когда Израиль ест и пьет, начинает со слов Торы и хвалы, но язычники — начинают с непристойностей. Так было и на пиру у этого нечестивца: одни хвалили персидских красавиц, другие — мидийских, а Ахашверош сказал: «Сосуд, которым я пользуюсь — халдейский. Хотите взглянуть на нее?» И те ответили: «Конечно, но только пусть придет голая» (Мегила, 12б).
Очевидно, мудрецы перенесли в библейские времена нравы Римской империи. Подобным образом софист Лукиан пересказал миф о суде Париса. Три богини — Афродита, Гера и Афина — заспорили, кому должно достаться золотое яблоко. На яблоке было начертано: «Самой красивой». Зевс назначил судьей пастушка Париса, который к тому же был троянским царевичем. У Лукиана в «Разговорах богов» Парис попросил богинь раздеться и показать свою красоту, что те охотно сделали.
Вашти, однако, отказалась прийти и показать свою красоту пирующим. Тогда было принято решение воспретить ей доступ к царю, отобрать у нее царский венец и передать более достойной. И назначили слуг царя, чтобы повсюду искали красивых девственниц и посылали их в крепость Шушан в царский гарем.
Из представленных на конкурс девушек царю более всего понравилась Эстер, которую также звали Хадасса. Она была двоюродной сестрой и воспитанницей Мордехая, переселенного из Иерусалима вместе с иудейским царем Иехонией. Мордехай запретил ей рассказывать о народе своем и о роде своем. И она стала царицей вместо Вашти.
Дальнейшее хорошо известно. Царь возвеличил Амана Агагитянина. По мнению мудрецов, Аман был потомком царя амалекитян Агага, которого пощадил царь Саул и рассек на части пророк Самуил. Царь приказал слугам своим падать ниц перед Аманом, но Мордехай отказался. И тогда Аман пришел к царю с речью, которая повторялась много раз в истории: «Есть один народ, рассеянный и развеянный между народами по всем областям царства твоего, и законы этого народа отличны от всех других, и законы царя они не блюдут, и не должен царь спускать им это» (Эст., 3:8). И были посланы письма во все концы персидского царства и запечатаны царским перстнем, чтобы «убить, истребить, уничтожить всех евреев от мала до велика, детей и женщин, а имущество их разграбить» (Там же, 3:13).
Но Мордехай и Эстер заманили Амана в ловушку, и тот был повешен с десятью своими сыновьями на том самом дереве, которое приготовил для Мордехая. Поскольку письма, запечатанные царским перстнем, вернуть нельзя, были посланы другие письма, позволявшие евреям «собраться для спасения душ своих и убить, истребить уничтожить всех притеснителей своих от мала до велика во всех областях и народах, детей и женщин, а имущество их разграбить» (Там же, 3:13).
И убили евреи в крепости Шушан 800 человек, а во всем царстве — 75 тысяч, но «на грабеж не простерли руки своей» (Там же, 9:16). И просил Мордехай евреев «сделать эти дни днями пиров и радости, посылания яств друг другу и подарков бедным» (Там же, 9:22).
Рассказывают наши мудрецы, что рабби Йеуда а‑Наси послал рабби Ошае на Пурим ногу теленка, третьего у матери, и кувшин вина. Рабби Ошая ответил ему словами: «Господин, ты исполнил сразу две заповеди: “посылание яств друг другу” и “подарки бедным”» (Мегила, 7а‑7б). И в самом деле, рабби Ошая был беден, а рабби Йеуда звался «князем», или «патриархом», и представлял евреев перед властью в Римской империи. И еще рассказывают: Раба послал Мари бар Мару дешевые лакомства — мешок фиников и чашку жареной муки. По этому поводу Мари бар Мар вспомнил пословицу: «Если крестьянин станет царем, с его шеи все равно будет свисать корзина». Он намекал на то, что в молодости Раба был беден, когда же стал главой ешивы, продолжал вести себя как нищий. В дополнение к намеку Мари бар Мар послал Рабе мешок имбиря и чашку длинного перца. Тот обиженно заметил: «Я послал тебе сладкое, а ты мне — острое».
Абайе, которого Раба отправил к Мари бар Мару с дешевыми яствами, рассказывал: «Из дома господина я вышел сытым, но, когда пришел к Мари бар Мару, подали мне 60 блюд, и каждое из них я попробовал. Последнее блюдо называлось “мясо в горшочке”, и я чуть было не съел тарелку вместе с мясом. Как сказано в пословице: “Бедняк голоден и сам не знает об этом”». А другая пословица гласит: «Место для сладкого (левасима) всегда найдется».
И поэтому сказал Рава: «Обязан человек на Пурим услаждать себя (левасомей), пока не перестанет различать между проклятым Аманом и благословенным Мордехаем».
Он хотел вернуться в райские времена, когда Адам и Ева еще не съели яблоко и не научились различать между добром и злом. Но попытка не удалась.
Как‑то раз Раба и рабби Зеира устроили пир друг для друга на Пурим. Так «насладились» (ибусун), что Раба зарезал рабби Зеиру. Но попросил Г‑спода о милости, и рабби Зеира ожил. На следующий год снова пригласил его на пир. Ответил рабби Зеира: «Не во всякий час случаются чудеса» (Мегила, 7б).
Этот мир похож на загадку, которую задал Самсон филистимлянам: «Из ядущего вышло ядомое, а из сильного — сладкое» (Суд., 14:14). Он убил льва‑убийцу, а потом в трупе его нашел пчелиный рой и мед. И так говорит мидраш, толкуя второе имя Эстер — Хадасса, что значит «мирт»: «Подобно тому как у мирта запах сладок, а вкус горек, так Эстер сладка для Мордехая и горька для Амана» (Эстер раба, 6:5).
Смерть Амана и его сыновей, убийство десятков тысяч убийц в Сузах и других городах империи ставят в вину Израилю, обвиняя евреев в мстительности и жестокости, когда они «собираются для спасения душ своих».
Так это было в прошлом, так это и в наши дни. Так будет, пока не наступят мессианские времена, «не перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы, не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» (Ис., 2:4). А до тех пор, увы, род людской далек от совершенства, а Израиль — от спасения.
Даже исполнение заповеди может обернуться ссорой, как это случилось c Зелдой, женой реб Иоси, и Златой, женой реб Айзика, из рассказа Шолом‑Алейхема «Два шалахмонеса». Они послали друг другу сладости на подносах, укрытых салфетками. По дороге их служанки встретились и начали пробовать подношения, пока не съели почти все. Получив жалкие остатки, хозяйки обиделись. Дело дошло до потасовки между мужьями, но правда всплыла, как масло на воде, и обеим служанкам указали на дверь.
Увы, «не во всякий час случаются чудеса»! И это сказано не только о пьяной драке между мудрецами, но и о чуде, которое случилось во дни царя Ахашвероша в крепости Шушан. Ведь мы читаем в «Книге поста»: «Во дни, когда было сотворено чудо для Израиля руками Мордехая и Эстер…» И на Хануку было чудо, и при переходе через Чермное море было чудо. Но зелоты, которые понадеялись на чудо и подняли безумное восстание, навели страшную беду на свой народ. «Свобода Сиона» сначала обернулась революционным террором похуже якобинского, а потом улетела на небеса вместе с дымом от сожженного римлянами Святилища.
* * *
«Кто из богов мне возвратил // Того, с кем первые походы // И браней ужас я делил, // Когда за призраком свободы // Нас Брут отчаянный водил?» Это пушкинский перевод оды Горация к Помпею Вару. Но, как заметила И. З. Сурат, у Горация «о свободе нет ни слова, тем более о призраке ее; нет у него и прилагательного, соответствующего “отчаянному” Бруту» .
О чем здесь идет речь? В «ужасной битве при Филиппах» Гораций «бежал, нечестно брося щит», и спасся только чудом: «…Эрмий сам внезапной тучей // Меня покрыл и вдаль умчал // И спас от смерти неминучей». Спасенный поэт избрал мирную жизнь, а Помпей Вар, его «любимец первый», «снова в битвах очутился». И вот наконец он вернулся в Рим и навестил друга. Гораций ликует: «Теперь некстати воздержанье: // Как дикий скиф хочу я пить. // Я с другом праздную свиданье, // Я рад рассудок утопить».
И наблюдение Сурат: «Внешне Пушкин здесь почти точно следует за Горацием <…> но кроме опьяняющей радости и торжества дружбы слышится в его стихах какой‑то надрыв, который герой хочет утопить в вине». Утопить рассудок, забыть о «призраке свободы», растаявшем при свете сумрачного декабрьского дня.
Комментариев нет:
Отправить комментарий