«Я называю это суеверием»

Опубликовано: 19.05.2020

Интервью в консервативной германской газете Junge Freiheit с профессором эпидемиологом Сухаритом Бхакди, который сегодня, в связи со своим имиджем маститого ученого и написанного им открытого письма канцлеру Ангеле Меркель, считается самым видным критиком действий правительства ФРГ, связанных с преодолением кризиса с коронавирусом. Главным пункт его критики адресован экспертам – в том, что «они представляют данные о коронавирусе в таком свете, что это вызывает у непрофессионалов страх и ужас». Насколько весомы его аргументы? Попробуем разобраться на примере интервью, сделанном с ним автором газеты Junge Freiheit Морисом Шварцем.

Moritz Schwarz: Господин профессор Бхакди, получили ли вы ответ на ваше открытое письмо федеральному канцлеру, написанное вами в апреле?

Sucharit Bhakdi: Нет. Но я на это и никогда не рассчитывал.

Морис Шварц: Почему? Вы ведь совершенно очевидно исследователь с солидной репутацией. Разве этого нельзя было ожидать?

Бхакди: Я ведь написал это открытое письмо не ради себя, а для того, чтобы информировать общественность, для того чтобы можно было вести дискуссию по существу.

Морис Шварц: Главный вопрос, который вы в нем задали канцлеру Меркель – это вопрос об опасности коронавируса.

Бхакди: Да, французское исследование „Sars-CoV-2: Fear versus Data“, к примеру, пришло к выводу, что он не отличается от остальных коронавирусов.

Морис Шварц: Институт имени Роберта Коха видит это по другому и приводит для этого три причины: 1). более высокий риск заражения из-за большей вирусной нагрузки в горле, 2). большее количество протекания болезни со смертельным исходом, 3). полную неопытность нашей иммунной системы с этим возбудителем и отсутствие вакцины.

Бхакди: Так говорит институт имени Роберта Коха – а вот цифры говорят нечто другое. К примеру, профессор Джон Иоанидис (John Ioannidis), выдающийся ученый американского элитного Стэнфордского университета, подсчитал умерших от коронавируса. Результат: в Германии, к примеру, до 4 апреля на 10.000 жителей в возрасте старше 80 лет «только» двое умерли от Covid-19. Я затем сделал подсчеты еще и до 20 апреля и у меня получилось от 7 до 8 умерших на 10.000 человек старше 80 лет от Covid-19.

Морис Шварц: О чем говорит эта цифра?

Bhakdi: Известно, что из 10.000 человек старше восьмидесяти лет в среднем 1.200 человек умирают каждый год из-за возраста. А из этих 1.200, в свою очередь, в среднем 120 человек умирают от заболеваний дыхательных путей, вызываемых десятью разными известными возбудителями болезней. К которым теперь присоединяется еще и коронавирус Sars-CoV-2. Если мы округляем семь-восемь смертей от Covid-19, которые я прогнозирую, до десяти, то сколько смертельных случаев из-за респираторных заболеваний на 10.000 граждан старше восьмидесяти лет связано с коронавирусом? 10 из 120! В то время как 110 погибают от обычных возбудителей. Это доказывает, что Sars-CoV-2 опасен не более, чем известные патогены, и что то, что утверждает институт имени Роберта Коха, неверно! Так почему же мы должны ему верить?

Морис Шварц: Потому что как непрофессионалы мы не можем судить, кто прав.

Бхакди: Я вас умоляю! Господин Дростен семь недель назад предсказывал коллапс нашей системы здравоохранения, потому что 20 процентов инфицированных тяжело заболеют. А сегодня? Отделения интенсивной терапии пусты.

Морис Шварц: Объясняют, что это было предотвращено при помощи широкомасштабного ограничения контактов между людьми.

Бхакди: Это неправда! Неужели вы не знакомы с заявлением профессора Штефана Хомбурга (Stefan Homburg), в котором он обратил внимание на то, что цифры, опубликованные самим институтом Роберта Коха, демонстрируют, что эпидемия стихала уже до 23 марта, то есть до начала карантина?

Морис Шварц: Это объясняют тем, что уже до начала большого карантина было запрещено проведение массовых мероприятий, что оказало затем свое положительное воздействие на развитие ситуации.

Бхакди: Может быть так, а может быть и не так. Швеция обходится без карантина, что подкрепляет выводы Хомбурга. Все это показывает, что этот простой возбудитель раздули до размеров «опасной пандемии»! И это оказалось возможным только потому, что граждане дисциплинировано это поддерживают. И это то, что меня действительно беспокоит: как невероятно доверчивы люди и средства массовой информации! Я родом из Тайланда, где суеверие пронизывает всю жизнь. Именно поэтому я оттуда уехал и приехал в эту замечательную страну, родину науки. Но теперь уже и вы становитесь суеверными – это пугает меня!

Морис Шварц: Люди прислушиваются к мнению уважаемого научного учреждения. То есть, упрек в суеверии не очень-то справедлив.

Бхакди: Речь идет о фактах – которые игнорируются большинством, потому что институт Роберта Коха говорит что-то другое. Не все ли равно, что говорит господин Дростен и Co., если цифры их высказываниям противоречат? Верить вопреки разуму институту Роберта Коха – это я и называю суеверием.

Морис Шварц: Но непрофессионал ведь не может дать оценку фактам, для этого у него не хватает профессиональных знаний.

Бхакди: На самом деле в этом и состоит главный упрек, который следует высказать институту Роберта Коха: он представляет предположительные данные так, что у непрофессионалов это вызывает страх и ужас. И при этом полностью скрывает простые и важные цифры, которые я только что назвал.

Морис Шварц: До завершения номера в Германии официально было зарегистрировано 172.500 инфицированных и 7.500 умерших от коронавируса, что составляет квоту смертности в 4,3 процента. Но это ведь намного выше, чем при нормальном гриппе с квотой от 0,3 до 0,7 процента?

Бхакди: Во-первых, существует очень большое число незарегистрированных случаев заражения людей, потому что вирус обычно вызывает только легкие симптомы или вообще не проявляет их, а затем не диагностируется. Исследования профессора Иоаннидиса в Соединенных Штатах и профессора Хендрика Штреека (Hendrik Streek) в Германии показывают, что число инфицированных людей во много раз выше – по всей вероятности, более чем в десять раз. Но это тут же снижает уровень смертности до менее чем 0,4 процента. Во-вторых, это число должно быть значительно пересмотрено в сторону уменьшения еще и потому что – кстати, по указанию Федерального управления здравоохранения – запрещено различать между «смертью с вирусом» и «смертью от вируса». Но это прямо нарушает медицинские рекомендации и безответственно искажает картину: если кто-то умирает от рака или инсульта и при этом в его теле случайно обнаруживают вирус, то он автоматически появляется в списке «умерших от коронавируса».

Морис Шварц: Хотя известно, что, как вы говорите, не делается четкого различия между «умершими с» и «умершим от» коронавирусной инфекции, уровень смертности все же выше среднего, сверхсмертность является фактом, а не вопросом дефиниции, в Италии, Испании, Франции, Великобритании и США. Что является её причиной, если не Covid-19?

Бхакди: Почему вопрос никогда не задаётся по другому: если Covid-19 настолько опасен, то почему сверхсмертность есть только в этих, а не во всех европейских странах? Не следует ли из этого, что в упомянутых странах должны быть конкретные, специфические для них, причины?

Морис Шварц: Но ведь они все называют в качестве причины именно Covid-19.

Бхакди: Я не посещал их, но несмотря на это знаю условия в упомянутых четырех странах ЕС, и поэтому я думаю, что знаю, каковы причины. Не один Covid-19 в этом виноват. Здесь точно так же неправильное определение приводит к общей неопределенности и путанице.

Морис Шварц: Почему так?

Бхакди: Я просто говорю: Sars-CoV-2 везде один и тот же вирус, поэтому он не убивает больше в Италии и меньше в Германии. И я прошу вас взглянуть на сверхсмертность в Великобритании: она там задела не только пожилых людей, но и людей в возрасте от 15 до 65 лет. Которые, как это известно, почти не умирают от Covid-19! Это говорит о многом. А именно – о том, что там, как и в Италии, Франции и Испании, рухнула система здравоохранения. Потому что их система здравоохранения находится в ветхом состоянии, а врачи и медсестры отправляются на карантин при поступлении зараженного коронавирусом человека. Неудивительно, что тогда недостаточно обслуживаемые пациенты начинают умирать от инфаркта, инсульта и т.д.

Морис Шварц: В таком случае в ведущих экономических странах, таких как Англия, Франция или США, система здравоохранения должна была бы быть еще хуже, чем в Греции, России или других более бедных странах, где в настоящее время нет сверхсмертности.

Бхакди: Я не знаю, каковы условия в этих странах, но хорошо знаю, как я уже сказал, каковы условия в четырех упомянутых странах ЕС. Возможно, греки и русские не отправляют своих сотрудников на карантин и не применяют те же самые бессмысленные меры изоляции, с которыми трудно справиться с точки зрения наличия персонала и материалов? Возможно, там также меньше распространяют панику, которая ведет к тому, что у них не так много людей умирает от огромного побочного ущерба, вызванного ненужными мерами? Я этого не знаю.

Морис Шварц: Но если причина не в коронавирусе, то почему это происходит в вышеназванных странах именно сейчас и в это же время?

Бхакди: В том-то и дело, что это происходит не только сейчас. Два года назад система здравоохранения в северной Италии и в Нью-Йорке тоже пережила коллапс.

Морис Шварц: Вы уверены? Об этом ничего не известно.

Бхакди: Потому что об этом не было сообщений в СМИ. Разница именно в этом: тогда об этом не сообщали, а сейчас сообщают.

Морис Шварц: Если причина нынешнего кризиса в системе здравоохранения, то в таком случае ее работники должны были бы протестовать – хотя бы в собственных интересах – против того, что во всем обвиняют коронавирус. Вместо этого именно от врачей и медсестер поступили отчаянные призывы, чтобы наконец-то серьезно отнеслись к опасности коронавируса.

Бхакди: Я этого тоже не могу понять. Но скорей всего это так же, как и в Германии, где врачи ведь тоже не говорят ничего против.

Морис Шварц: Но ведь врачи и обслуживающий персонал уже годами без стеснения ругают нашу политику в области здравоохранения. Почему же им надо было именно теперь становиться подельниками политиков?

Бхакди: Я думаю, потому что ситуация с коронавирусом навалилась неожиданно и захватила их врасплох, вот они и сдались. Поэтому я недавно принял участие в основании организации «Врачи и ученые за здоровье, свободу и демократию». С тем, чтобы врачи могли объединиться и вместе дискутировать по таким темам.

Морис Шварц: Но если все это только истерика, то как же вы объясните изменения, которые произошли с такими политиками как Трамп или Борис Джонсон в отношении Covid-19? Их ведь нельзя подозревать в том, что они распространяют подобную истерику.

Бхакди: Я не знаю этих политиков. Поэтому я и не знаю, почему они делают то, что они делают. И, честно говоря, меня это не интересует. Большинство политиков крутятся как флюгера на ветру.

Морис Шварц: Вы не являетесь единственным критиком в отношении ситуации с коронавирусом, который может продемонстрировать профессиональную компетентность и опыт. Но, очевидно, что большинство ваших коллег не разделяют вашего мнения – хотя, как вы говорите, цифры якобы настолько понятные, что даже любой непрофессионал может их понять. Следовательно вы считаете своих коллег некомпетентными, коррумпированными и трусливыми – или как вы это объясните?

Бхакди: Есть вирологи, с которыми у меня всегда было разное мнение, например, с Кристианом Дростеном или Александром Кекуле. Напротив, Хендрика Штреека, который теперь тоже стал очень известным, я считаю честным человеком, пытающимся делать качественные научные исследования. В настоящее время он является единственным в Германии, у которого есть надежные данные.

Морис Шварц: Во всяком случае Штреек считает, что степень опасности Sars-CoV-2 пока нельзя оценить. В то время, как вы говорите, что она не больше, чем обычные возбудители гриппа. И то, и другое одновременно не может быть правдой.

Бхакди: Я утверждаю, что вирус не является опасным для всего общества. Но я не говорю, что он неопасный. Как и многие другие патогенные микроорганизмы он может стать последней каплей в переполненной бочке – не более и не менее.

Морис Шварц: Вы обвиняете в том, что всё, что мы сейчас видим, является очевидной истерией. Но это несовместимо с позицией Штреека.

Бхакди: Я пенсионер и мне не надо себя сдерживать. Штреек же находится в середине своей успешной карьеры. Надо ли к этому еще что-то добавлять?

Морис Шварц: Это означает, что Штреек не говорит правду в полной мере из-за страха перед карьерными проблемами. Разве это не инсинуация?

Бхакди: Естественно, я не хочу выдвигать никаких подозрений в адрес господина Штреека! Но не будьте наивными, само собой разумеется, что люди, отклоняющиеся от руководящей линии, могут получить проблемы от системы. Я мог бы привести вам достаточное количество примеров из собственного многолетнего профессионального опыта.

Морис Шварц: Вы, вероятно, самый, с профессиональной точки зрения, известный специалист среди критиков по вопросам коронавирусной пандемии и правительственных мероприятий, с ней связанных. Независимо от того, какую давать оценку вашей позиции: разве это не скандал, что вы подвергаетесь цензуре в Интернете, а СМИ говорят только о вас, но не с вами?

Бхакди: Естественно. Но в первую очередь политики обязаны прислушиваться к разным мнениям, потому что им ведь приходится принимать решения, которые касаются всех нас. А что касается официальной прессы, то она ведь находится под контролем политики. Мне не хочется думать о том, к чему приведет этот провал средств массовой информации! Вы знаете, я люблю эту страну с ее старым лозунгом единства, права и свободы. Но куда делось единство? Вместо него я вижу ссоры и травлю людей! Где право? Вместо него мы лишены права голоса! Где наша свобода? Если нам даже запрещено свободно передвигаться! Я не хочу, чтобы мои дети и внуки росли в Германии, которая утратила свои элементарные ценности. И я не хочу потерять ещё и свою вторую родину после того, как покинул свою первую родину Таиланд, потому что она не является свободной страной.

Проф. Др. Сухарит Бхакди (Prof. Dr. Sucharit Bhakdi), врач-микробиолог и инфекционист-эпидемиолог, до 2012 года был руководителем института Медицинской микробиологии и гигиены в университете Майнца. До этого он занимался научными исследованиями в университетах Копенгагена и Гисена. Ему удалось сделать много открытий международного значения в области иммунологии и внести важный вклад в исследование малярии и лихорадки Денге. Родился заслуженный ученый в 1946 году в семье таиландского дипломата в Вашингтоне, в 1963 году он переехал в Германию, с 2017 года является гражданином ФРГ.

«Ich nenne das Aberglaube», Junge Freiheit Nr. 21/20, 15. Mai 2020, S. 3.

Перевод Генриха Дауба