понедельник, 19 июня 2017 г.

«Путин» Оливера Стоуна


Ни славы, ни прощения: «Путин» Оливера Стоуна

От интервью, которые американский режиссер на протяжении последних двух лет брал у российского президента, не стоит ждать откровений: все скелеты по-прежнему аккуратно разложены по шкафам, а ключи лежат на дне где-нибудь в акватории Сочинского порта. Да и вообще кажется, что этот сериал снимался совсем с другими целями

Фото: Komandir/Showtime
Фото: Komandir/Showtime
+T-
Четырехсерийный фильм Оливера Стоуна о Путине, показанный на прошлой неделе каналом HBO, с понедельника по четверг будет выходить на Первом, и, положа руку на сердце, стоит признать, что в этом нет никакого смысла: «Интервью с Путиным», как называется этот проект в оригинале, — кино не для всех и, в первую очередь, не для нас. Дело не в том, что в картине, состоящей по большей части из разговоров режиссера с российским президентом, записанных в период с июля 2015 года по февраль 2017-го, содержится какая-то крамола, способная подорвать устои и разогнуть скрепы. Упаси бог — ничего подобного там нет даже близко. Просто мы не узнаем оттуда ничего нового: Стоун показывает Путина, каким его воспринимают в России, всему остальному миру, где его привыкли видеть то ли кровавым тираном, который прочно устроился на троне, широко раздвинув колени, словно невоспитанный сосед в метро, то ли демоническим персонажем из комиксов, эдаким Анти-Нео нашей подвисшей Матрицы, который силой мысли взламывает серверы. Путин Оливера Стоуна — это Путин нашего телеэфира, и не случайно «Интервью» вышли в США одновременно с очередным сеансом общения российского президента с народом. Собственно говоря, это и есть «Прямая линия» для американцев — с таким же хронометражем (чуть меньше четырех часов), такой же остротой вопросов и такой же степенью приближения к реальной ситуации.
То, за что взялся Стоун, — безумно интересная задача, какую страну и какого лидера ни возьми. Конечно, всегда нужно и важно разобраться в мыслях, чувствах и побудительных мотивах условного Трампа, но было бы неплохо еще и представить себя на месте какого-нибудь жителя американской глубинки, чтобы понять, кем для него является человек с нелепой прядью, парящей над лысиной. Чтобы прочувствовать все это: кукуруза не уродилась, соседская дочка повесилась на лесопилке, мексиканцы прут из всех щелей, с экрана кашляют безумные злобные тетки — и тут выходит Дональд Трамп, весь в белом и с Меланьей.
Примерно то же самое Оливер Стоун пытается сделать и с Путиным, поэтому фильм становится попыткой понять не российского президента, а русский народ — выяснить, что же мы в нем нашли, какой его образ поселился в головах зрителей программы «Вести» и свидетелей Екатерины Андреевой. Самому Путину, кажется, вообще не нужно, чтобы его понимали, — не в этом счастье. «Вы думаете, наша цель заключается в том, чтобы что-то кому-то доказать?» — спрашивает президент режиссера, и тот, даже если у него и были подобные мысли, немедленно от них отрекается. Разумеется, нет. Доказательств никаких не требуется, и, если нужно объяснять, то объяснять, конечно же, не нужно. От всего этого предприятия веет духом легкой бессмысленности. Стоун, кажется, догадывается, что и в Америке фильм будет мало кому интересен — все роли давно расписаны, маски розданы, ярлыки пришиты намертво.
Вот Путин прячет большой палец в кулак, вот стряхивает с брюк пылинки, говоря о поддержке американцами чеченских террористов. Негусто, но с чего ему выходить из себя?
В результате мы будем наблюдать, как два пожилых человека, один — взъерошенный и плохо выбритый, другой — гладкий и аккуратный, то ли из чувства долга, то ли из симпатии друг к другу будут на протяжении четырех часов заниматься скучноватым и безнадежным делом, которое не принесет никому из них ни славы, ни прощения. Стоун будет ставить очевидные вопросы, Путин — давать предсказуемые ответы, и никто не захочет углубляться в проблемы, словно боясь испортить начало прекрасной дружбы. Разве что операторы будут кружиться вокруг президента, лезть со своими камерами со всех сторон, пытаясь обнаружить щель в его броне, запечатлеть предательское дрожание левой икры, но и они в конце концов устало опустятся на паркет очередного парадного зала. Улов у них не большой: вот Путин прячет большой палец в кулак, вот стряхивает с брюк пылинки, говоря о поддержке американцами чеченских террористов. Негусто, но с чего ему выходить из себя? Оба собеседника относятся друг к другу с необычайной предупредительностью — достаточно посмотреть, как Путин несет Стоуну кофе, как катает его на машине с мигалкой, как они вместе смотрят кино.
Временами они словно спохватываются и, вспоминая, что снимают фильм, вновь начинают разыгрывать свои роли. Стоун пытается подловить собеседника: «И встретили там свою первую жену? То есть, что я говорю — последнюю жену. Единственную жену», — а Путин вставляет в речь фирменные словечки и идиомы: «в гробу карманов нет», «пока нас не понесут в белых тапках на кладбище». Впрочем, главную punchline (практически в буквальном смысле) он приберегает на самый конец, когда при расставании неожиданно спрашивает: «Вас еще никогда в жизни не били?» — и в этом прощальном подарке, в этой фразе, которой так удобно закончить фильм, столько нежности и внимания к собеседнику, что хватит на десять «Титаников».
Можно строить разные догадки, почему во время «прямой линии» Путин сказал, что второй внук у него родился недавно, а в беседе со Стоуном почти двухгодичной давности речь идет о внуках во множественном числе
Однако от их совместных усилий тоже мало толку. На мелкие провокации Путин, кажется, вообще не реагирует — можно, например, строить разные догадки, почему во время «прямой линии» он сказал, что второй внук у него родился недавно, а в беседе со Стоуном почти двухгодичной давности речь идет о внуках во множественном числе, но вся эта конспирология, кажется, никуда не приведет. Может быть, он решил не поправлять собеседника из деликатности. Или подумал, что дополнительные уточнения вызовут лишние вопросы. Или ему просто не очень интересно разговаривать про внуков. Разговор через переводчика тоже не способствует острым разоблачениям: Путин, кажется, вполне сносно понимает английский, и, даже когда перевод звучит почти синхронно, у него всегда есть в запасе хотя бы пара лишних секунд на размышление. Перевод губит и попытки президента блеснуть острым словцом — та же фраза про белые тапки превратилась в субтитрах в скучное «пока нас не понесут на кладбище, чтобы похоронить», вызвав, правда, даже в таком виде восторг у Стоуна: «О, это очень по-русски! Очень по-достоевски!»
«Интервью с Путиным» превращается в фильм даже не о трудностях перевода, а о трагической невозможности коммуникации между двумя умными и явно симпатизирующими друг другу людьми, которые все равно чудовищно далеки друг от друга — в силу разного образования, воспитания, жизненного опыта. Когда Стоун, говоря о войне и жертвах советского народа, рассказывает, как люди отдавали свои драгоценности и последний доллар, чтобы помочь сталинскому правительству в борьбе с нацизмом, становится понятно, что даже он, прошедший через Вьетнам, плохо представляет себе войну на собственной территории: Путину приходится прочитать ему небольшую лекцию о том, что речь шла, скорее, о последней капли крови. А когда Путин заявляет, что у него не бывает плохих дней, поскольку он не женщина, режиссер, кажется не понимает, что президент пытается пошутить про ПМС, — видимо, в Америке уже не в ходу подобные шутки. Квинтэссенцией всей этой неловкости станет сцена, которую покажут в начале четвертой серии. Оливер Стоун хочет снять, как Путин выходит ему навстречу и здоровается, словно они впервые встретились, и президент вроде бы все понимает и идет на исходную позицию, но исчезает в глубине здания, и режиссер с переводчиком тоскливо кричат в пустоту: «Action!» и «Мы начинаем съемку!», — пока главный герой не появляется вдруг с двумя чашкам кофе в руках. «Как ваши дела? Давно не виделись!» — «Здесь без сахара».
Со сводов Грановитой палаты сурово взирает Христос Вседержитель, а из угла выглядывает Иван Грозный с нимбом на голове. И мы знаем: покой только снится, дел еще невпроворот — Стоун опять все перепутал и ничего не понял
Помимо всего прочего, оба явно устали — и от сложностей этой коммуникации, и от того, что их ждет в большом мире, где Стоуна, как и предсказывал его собеседник, начнут бить за эти интервью, а Путину предстоят встречи с другими американскими журналистами, с которыми придется быть настороже и волей-неволей огрызаться в ответ. Не случайно в разговорах постоянно всплывает тема сна: то президент говорит режиссеру, что не хотел его будить после долгого перелета, то оба советуют друг другу выспаться и отдохнуть. «Если человек, находящийся у власти, чувствует, что он вот этот нерв утратил, — говорит Путин, когда речь заходит о том, как власть меняет человека, — он должен оставить свое место». «...То ему пора уходить», — предлагает свой вариант переводчик, и Стоун тут же спрашивает, сколько сейчас времени. «Пора», — отвечают ему, и Путин поднимается с места, снимая петличку микрофона. Напоследок нам еще раз покажут пустые парадные залы, где проходили интервью, словно намекая на возможность отдыха, но мы-то видим, как со сводов Грановитой палаты сурово взирает Христос Вседержитель, а из угла выглядывает Иван Грозный с нимбом на голове. Мы-то знаем: покой только снится, дел еще невпроворот — Стоун опять все перепутал и ничего не понял.

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..