25 февраля 2022
Так плохо, как сейчас, мне давно не было. Может быть, никогда. «Душа не на месте» — это теперь про меня. Буквально – душа не находит места. Разрывается.
Я родился и вырос в местечке Каменный Брод в Житомирской области на Украине. Окончил украинскую школу. Учился в институте в российской глубинке – на Волге. Работал в сибирском колхозе. Давно живу в Москве. Возглавляю еврейскую организацию России. Это всё моя родина: и украинское Полесье, и Сибирь, и Москва – и там, и там, и здесь мои друзья, дорогие мне воспоминания, родные могилы. Мои корни, мое прошлое и настоящее, то, что и есть я – со своим происхождением, своей биографией, характером и личным опытом, нажитым везде, где я жил и чем жил.
И когда мою родину разделили формальными границами, мне легко было их не замечать – меня-то они не разделили, и никого не отделили от меня. Наше общее остается с нами, где бы мы ни были в данный момент, кем бы мы ни были.
Это было так естественно, что я даже не обращал на это внимание, казалось, так будет всегда. И вот — война. И что – теперь часть меня стала врагом другой части меня же? Тут все не по-божески, не по-людски.
Знаю, уверен, что то же испытывают многие выросшие в той большой и единой стране, оказавшись волею судьбы в разных, а теперь столкнувшиеся с противоестественным военным противостоянием.
Для евреев это привычная, давняя проблема, которая мучила наших предков на протяжении веков и которой не могли найти решения ни в древности, ни в относительно недавние времена. Она получила подробное описание (но не разрешение) во время Первой мировой войны, когда евреям разных европейских стран приходилось воевать друг против друга. В классику вошло, как солдат, воткнувший штык в тело врага в рукопашной, слышал из его уст предсмертную молитву «Шма Исраэль!», с которой и сам готовился умирать. Это было, как убить брата, но воинский долг обязывал, однако от мук раскаяния в братоубийстве не избавлял.
Тысячи страниц и религиозной, и светской еврейской литературы описывали эту дилемму, не зная, что с ней делать. Большевики преломили ее в социальную плоскость, выдвинув идею пролетарского братства против классового врага, верили в нее вплоть до Второй мировой, но убедились, что и таким образом не разрешить. Однако тогда с этим нечего было поделать: воевали соплеменники разных стран. У нас-то ситуация другая: мы все дети общей родины и фактически одной страны.
И сегодня я терзаюсь не только тем, что друг против друга направляют оружие бывшие однокашники, земляки, коллеги, воспитанные на одной культуре, говорящие на одном языке и обреченные на общую судьбу, но и соплеменники.
Как будто ничего не изменилось за сто лет. И в армиях России и Украины тоже есть евреи, хотя и те, и другие – одни и те же русские евреи: такими знают нас в мире, в том числе в еврейском мире, даже в еврейской стране — в Израиле не видят разницы между нами, да мы и есть одни и те же.
На меньшинствах все видно отчетливее. В том числе и нелепость, противоестественной сегодняшней ситуации. Когда мы говорим: «Нет войне!» — это не наш сегодняшний призыв, это констатация кощунства братоубийства, над которой еврейские мудрецы бились веками.
Как случилось, что мы вернули актуальность анахронизму?
Комментариев нет:
Отправить комментарий