Ксения Ларина― Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». У микрофона Ксения Ларина. И напротив меня на экране монитора моя любимая гостья – замечательная артистка, человек… и человек, и гражданин Лия Ахеджакова. Лиечка, приветствую Вас! Здравствуйте!
Лия Ахеджакова― Привет, Ксюша!
К. Ларина― Привет! Спокойно…
Л. Ахеджакова― … что мы сошлись.
К. Ларина― На самом деле я хотела всё… всё как предлагалось. Я хотела… увидела, что премьера в театре. Думаю, ну, наконец-то и Лия будет наконец-то счастлива, что я позову её гости не как гражданскую активистку, – да? – не как жертву преследований политических, а как замечательную актрису, которая вот сейчас вот вышла с шикарной ролью, и есть о чём говорить. Но оказалось, что нас опять скорректировала жизнь. И наверняка наши слушатели в курсе, что происходило за последние дни после того, как вышел спектакль «Первый хлеб» с участием Лии Ахеджаковой. Что случилось? Эти все ветераны и офицеры России, которые не первый раз звучат в контексте вот таких вот разборок с представителями творческой интеллигенции, вновь устроили целую какую-то акцию по дискредитации и самого театра, и спектакля, и лично Лии Ахеджаковой. Лий, я хочу, во-первых, чтобы мы успокоились, не нервничали. Я видела как… Я знала прекрасно… Знаю Вас. Знаю, насколько болезненна для Вас вся эта история. Но тем не менее сейчас уже успокоившись, Вы можете мне объяснить, это против кого? Как Вы чувствуете?
Л. Ахеджакова― Я иногда ошибаюсь. Но ведь надо же было возбудить этих людей. И кто-то из театра возбудил. Но есть какие-то предложения. Но не пойман не вор, знаете. Ну, раньше они возбуждались на Театр.doc. Помните? У них даже вот сейчас я посмотрела вот этот… вот этот канал называется SERB, и там вот этот глава этих «сербов» рассказывает, если… Ну, вот, мол, если вы не прислушиваетесь и не сделаете исправления в этих ваших… в спектакле, то вот у нас есть такое. Мы войдем в зал, и вы этого не будете видеть. И есть бутылка, которая открывается, из неё вырывается, значит, такой запах, что никто в зале не останется. То есть я прочла на сайте радио «Свобода»*, оказывается, это… это бутылочка с фекалиями. Но туда добавляются какие-то химические… химические добавки, чтобы это всё взорвалось, и запах фекалий был и в зале и на сцене. Таким образом срывается спектакль. Они это делали с Театром.doc ещё при Угарове Игоре…
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― Вот.
К. Ларина― Кстати, они еще то же самое делали на концерте Андрея Макаревича, когда весь зал оттуда просто практически побежал. Да. Это было достаточно…
Л. Ахеджакова― Я не знала, что такие…
К. Ларина― Да, да. Да, да.
Л. Ахеджакова― Да. Ну, раньше на мне оттаптывался вот это знаменитый НОД, но они ни разу ничего не сорвали. Они листовки разбрасывали где-то в Тюмени. Что ли? Там заявили, что я буду майдан делать там, в Тюмени…
Л.Ахеджакова: Меня обвиняют. И еще требуют проверить меня на психическое здоровье
К. Ларина― Слушайте… Да. Но на самом деле…
Л. Ахеджакова― … читали эти жуткие листовки и хохотали. И надо сказать, успеха прибавилось нашему спектаклю. Прибавилось. И в Тюмени так же, как и здесь, мне кажется, зрители… Ну, просто это был такой замечательный приём, хотя спектакль ещё… Ну, знаете, как 1-й, 2-й. Это надо смотреть 20-й обычно. Но… Но зритель принимал замечательно. Ещё пока не распылили они это. Но выяснилось, что вот есть такой… Я прямо прошу, Ксюш, посмотрите, Шахназаров у него канал называется «Шах и мат».
К. Ларина― Я знаю этого человека. Он в свое время устраивал провокации против меня лично и распространял…
Л. Ахеджакова― … силой…
К. Ларина― Да, да, да. Да, распространял омерзительные совершенно тексты. Он часто у Соловьёва выступает в эфире. Да, этого человека я, к сожалению, тоже знаю и понимаю, для чего вообще его держат.
Л. Ахеджакова― Вот он прочёл мой монолог, где я как-бы оскорбляю ветеранов. Там кладбище, которое в городе, где Ринат Ташибов когда-то жил. Мальчишка. Там раскатали кладбище и там хлебопекарню сделали, что-то там… А все могилке раскатали, просто тракторами сравняли землю. И он прочел монолог этой бабки, которая пришла… Татарки Нурии. Пришла на это кладбище сказать… Это не бытовая пьеса, а это, конечно же… Даже не знаю, как назвать. Притча, что ли?
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― Она этому своему Салимхану, который никогда не воевал и упокоился на этом кладбище, а найти она уже не может его могилку. И она с ним разговаривает. И потом вдруг увидела, что есть ещё какие-то останки героя Отечественной войны. И вот он стал говорить мой монолог. И я поняла, что это один из тех вариантов этого… Кстати, замечательная пьеса, которая идёт по всей России, в провинции уже идёт года 4. А наш вариант, пока мы работали, мы долго работали, и какие-то сцены переписывал Ринат. Вообще очень талантливый парень. И это я бы… Вот жив бы был Рязанов, он точно… Это киносценарий очень хороший. И мы уходили к театру от киносценария. Рязанов точно бы взял. Там моя героиня немножко похожа на ту Фиму из «Небеса обетованные». Что-то есть общее. И но сейчас смыслы новые. Эльдар Александрович за них бы ухватился, как мы ухватились. И во всяком случае эта пьеса впервые озвучивает смыслы, когда можно написать, что это театр «Современник».
К. Ларина― Театр сегодняшнего дня. Да?
Л. Ахеджакова― Сегодняшнего дня. Да, да.
К. Ларина― Тут… А Ринат, по-моему, он ученик Николая Коляды, да?
Л. Ахеджакова― Да, да. И он из этого… Он и актером там был. Он уже стал режиссером. Молоденький, ну, очень талантливый парнишка. Ну, очень. Когда его просила переписывать что-то… Но сейчас я бы могла даже рассказать… Ну, так времени нет. Он замечательно проходит день. И он делает то, что я попросила, или то, что попросил режиссер, и менялся немножечко в сторону, даже не знаю, как сказать, в сторону остроты сегодняшнего… потому что пьесе уже 4, по-моему, года, остроты сегодняшнего часа и дня. И он замечательно это менял. И где они мат нашли? Он с матом… Он прямо вот этот Шахназаров, он с каким-то жутким матом прочёл мой монолог, играя бабушку. И мат он не стеснялся этот озвучивать в «Ютюбе». Но нет этого мата.
К. Ларина― А его не было этого мата? Или потом скорректировали?
Л. Ахеджакова― Ну, мы же уже… Это пьеса. Мы уже репетировали, когда был закон, что никакая не…
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― … ненормативная… Понимаете, то, что Ваня Вырыпаев написал «Пьяных», и оно идёт по всей стране и заграницей, кстати, это уже невозможно! Это невозможно! И «Изображая жертву», где у меня была одна фраза матерная, очень красивый мат. Это тоже уральская школа. «Изображая жертву». Уже никакой «Ники» я бы, наверное, не получила бы, просто выгнали бы и тоже требовали, чтобы у меня убрали звание народной артистки, и более того обвинили в деменции. Меня обвиняют. И еще требуют этим «Патриоты России», такой есть сайт, проверить меня на психическое здоровье, Ксюша.
К. Ларина― Я надеюсь, что когда-нибудь «Патриотов России» проверят на психическое здоровье.
Л. Ахеджакова― Не знаю я.
К. Ларина― И скажут… И скажут нам правду на самом деле. Точный диагноз. Лия, но всё-таки важный момент, потому что я читала, что якобы под давлением вот этого вот… этой кампании театр изменил каким-то образом текст, скорректировал его, чтобы пойти… удовлетворить вот эти вот претензии так называемых патриотов. Этого не было, да?
Л. Ахеджакова― Один потрясающий мат, одна фраза была… Ой, такой чудной артист Коля, который играет главного бандита. Вот у него была фраза, которая так вписывалась! Но мы убрали, ну, довольно давно не под давлением офицеров, «сербов» и ветеранов. Нет. Мы сами, потому что этот закон, он нам вот! Потому что…
К. Ларина― Да, да.
Л. Ахеджакова― Потому что… Например, вот Вы смотрели, это изумительный сериал «Чики». Ну, как…
К. Ларина― Конечно.
Л. Ахеджакова― … эти девки могут без мата обходиться? Ну, это невозможно! И он там шикарный. Шикарный. Но уже теперь нельзя, и мы от этого отказались вот сразу как…
К. Ларина― Там ещё одна тема, которую я тоже хотела у Вас уточнить, что такое… Там же еще какие-то претензии, связанные с другим законом, с пропагандой гомосексуализма, что там вменяют в вину ещё и театру, что изображаются там якобы, как я сужу по их претензии, целующиеся мужчины, и что это пропаганда ЛГБТ. Это что такое?
Л. Ахеджакова― Дело в том, что мы видели фильмы, в которых нет вот этого жёсткого отвращения к другим, к трансвеститам, к геям, к лесбиянкам. Весь мир уже понял, что это не разврат, это не болезнь, это просто другая хромосома. И всё. И не ваше собачье дело. Вы помните гениальный фильм, Шон Пенн играет… Гениальный совершенно! Ой, я забыла, как он называется…
К. Ларина― Я тоже забыла. Но я понимаю, про что вы говорите. Да, да.
Л. Ахеджакова― Это есть в кино и в нашем! Есть в спектаклях. Но тут дело не в этом. Им… Кто-то их натравил на нас. Им нужно было оскорбление ветеранов, которого наоборот… Там другое. Я возмущена, что могилки раскатали, и хлебушек пекут на этих могилках! И я разговариваю с этим ветераном и говорю, вы защитили наше спокойствие, а вот где оно теперь, наше спокойствие? Все трындят, чтобы дети в мире жили, войны не знали и не видели. Мы её не видим. Её как будто нет. Но всё-таки она есть. И потом она говорит: «Извините, герои, что я по вам топтаюсь». Извините! Этот меня Шахназаров обвиняет, что русского языка Ринат не знает и татарская бабушка… Всё это русофобия. Портят русский язык, что я говорю: «Извините, герои, что я по вам топтаюсь. Вот вам дань уважения». И она свой коньячок на те места, где были… поливает. Пронзительная сцена. Она, правда, была очень длинная. Ну, очень длинная была. Мне пришлось чуть сократить её. Хотя я бы с удовольствием и всё говорила. Но там как-то надо было себе наступить на горло.
Л.Ахеджакова: Тогда уже всё отбирайте, ребята. Останусь одна. Один на один со своим зрителем по всему миру
К. Ларина― Я хочу Вам сказать, что, конечно же, с тех пор как в театре появился новый художественный руководитель Виктор Рыжаков, к театру приковано особое пристальное внимание. И у меня было все время такое чувство, когда я узнала вот об этом обо всём, что сейчас происходит, что это тоже не просто так. Вот внутренне я этого ждала…
Л. Ахеджакова― Да. Конечно.
К. Ларина― … что это понятно.
Л. Ахеджакова― Конечно! Конечно!
К. Ларина― Да. Потому что я помню, как… как встретили… Первый был проект, по-моему, Виктора «Диалоги о войне», когда многие высказывались против этого проекта, в том числе и внутри театра. Ну, что тут скрывать? Мы это знаем.
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― Тот же и Сергей Гармаш и несколько других актеров и сотрудников театра были категорически против этого проекта. Я его посмотрела. И это мне показалось, что это как раз то самое, чего так не хватает сегодня, вот такого разговора о войне с… которой ведется с совсем молодыми людьми…
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― … которые вообще ничего… Для них, что Куликовская битва, что Великая Отечественная война – один черт, поскольку это было совсем далеко и совсем давно. И как здесь было это соединение абсолютного… абсолютной откровенности самих участников этого проекта, молодых артистов, и сколько там было столкновений и мнений, и сколько там было боли, сколько там было заблуждений, кстати, тоже было, но это было абсолютно очень чистый искренний проект. И тогда, когда все это началось, я подумала, что все, сейчас они будут его…
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― … травить. И так…
Л. Ахеджакова― Это ему так же, как мне…
К. Ларина― … это все продолжается.
Л. Ахеджакова― … досталось.
К. Ларина― Да. Да, да.
Л. Ахеджакова― И плохой режиссер.
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― И он что-то ёрничая этот Шахназаров, ёрничая, говорит НРЗБ. Вот какое-то… Что это? Почему это можно?
К. Ларина― Почему это можно, это мы не обсуждаем. Вы снялись в фильме, который отвечает на вопрос, почему это можно. Я имею в виду фильм Лозницы.
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― Да? Вот это как раз…
Л. Ахеджакова― Да, Сережи.
К. Ларина― Да, «Кроткая». Да? Это как раз…
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― … ответ на вопрос, почему это можно.
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― Потому что это такая реальность сегодня. Это не просто можно. Это… Этого хотят. Это приветствуется. Это готовится тщательно, планируется. Ну, вот есть такие еще специальные люди, Шахназаровы условные, – да? – которые это всё исполняют, исполнители этих кампаний. Вопрос другой. Важный вопрос, как этому противостоять, как идти на поводу, выполнять эти требования, условия, оставаться при своих принципах. Объясните, вот как вы вообще это обсуждали внутри театра, Лий, вообще что делать?
Л. Ахеджакова― Нет…
К. Ларина― Нет?
Л. Ахеджакова― Я такую вещь хочу сказать, я услышала на одном из этих вот… из этих сайты или это каналы, я не знаю. Кто-то из них. То ли вот этот Кадет, который просил меня проверить на психическое здоровье, там есть такой гражданин Кадет, такой ещё сайт. Кто-то из них сказал, что вышла перед спектаклем какая-то Галя. Я не знаю, кто это Галя. И сказала, мы все ваши замечания учли. Не волнуйтесь, мы всё сделали корректировки. Это кто такая Галя? Я не знаю. Я не знаю, кто такая Галя. Мы ничего… Понимаете, там я клянусь, я просто клянусь, что нет там… Наоборот! Там такое уважение и такая боль, и обращение к тем, кто воевал в Великую нашу, она говорит, нашу Великую Отечественную. Это такая боль! И то, что их раскатали кладбище и ветеранов, и не ветеранов, и моего мужа могилу не могу найти. Там такая боль в этом! Что там корректировать? Дальше. До того за несколько дней, ну, мы один мат оставили главного бандита, но он так вписывался! Но этот шикарно было! Убрали, потому что есть этот закон, и мы знаем, как…
К. Ларина― Да, да, да.
Л. Ахеджакова― … прицепятся только к этому мату! И будут требовать вообще спектакль закрыть. Мы убрали его и заменили, ну, синонимом. У меня не было мата. Мы же долго, полгода работали. И много изменилось в пьесе. Почему-то в каких-то, где вот… ко мне претензии, что у меня муж в Афгане воевал. Такого не было даже в первом… в первом варианте пьесы не было ничего такого.
К. Ларина― Расскажите вообще, как театр живёт с новым руководством. Я так поняла, что это Ваш режиссер. Я прям чувствовала это, поскольку я… я очень его люблю, Виктора, и видела многие его работы, в том числе вот и «Пьяных», в том числе, кстати, потрясающей силы спектакль о войне…
Л. Ахеджакова― … оптимистическое, что он сделал…
К. Ларина― Да, да.
Л. Ахеджакова― … поносят его как плохого режиссера…
К. Ларина― Да. Да. А подожди…
Л. Ахеджакова― … человек…
К. Ларина― Проклятые…
Л. Ахеджакова― … и так далее, и так далее, и так далее.
К. Ларина― «Проклятые и убитые» еще спектакль был по Астафьеву у него во МХАТе. В МХТ. Потрясающий совершенно. Он еще, конечно… Повезло театру, я считаю, с таким режиссёром. Ну, может быть, Вы… Да?
Л. Ахеджакова― Единственное, что мне ужасно первое нравится, театр наводнила какая-то очень талантливая молодёжь. Вот этот новый… Вот 25-32 и ещё некоторые есть до 40. Я одна там среди них. И я не устаю удивляться, что это люди, которые думают так же, как я. Они эти… эти смыслы они готовы, и они за них держутся, и они готовы их транслировать в зал. Это мои люди. И главное, что они очень талантливые. И кое-какие таланты, которыми я не обладаю, потому что там большой… там и движение, там и музыка, там и надо очень чувствовать музыку! Ну, вот всё, чем я не владею. Да. И очень хорошие актёры. И это… А их много! Вот что у меня примерно 5 партнеров, с которыми у меня серьёзные, тяжёлые сцены. Я удивляюсь, они рано стали актерами. Обычно это где-то на десятый год происходит. Это когда хорошие роли уже достанутся. Вот я рано стала актрисой, долго не верила, что я что-то могу. Мне… Пока не сыграла «Квартиру Коломбины», которую, кстати, освистали в Питере. А потом мы вернулись в Москву, и много лет играли. И такой фурор был! И так было классно. Шел спектакль Виктюка покойного. И сколько он на себя принял. И мы с Гариком Леонтьевым, не сказать хуже, оплеванные стояли на сцене, где ушло ползала.
К. Ларина― Я помню, Вы рассказывали еще…
Л. Ахеджакова― И понятно, теперь кроют вот эти вот…
К. Ларина― Да, да. Это польский режиссер, да?
Л. Ахеджакова― … из Польши! Еще он ёрничает, главное: «Из Польши». И патриоты вот эти все… Ну, вот эти каналы, которые просят, чтобы у меня отобрали звание народной артистки. А ещё на «Дожде» предложила, что у меня же премия Станиславского есть…
К. Ларина― Да, да, да.
Л. Ахеджакова― … 3 «Ники» есть, государственная премия. Тогда уже всё отбирайте, ребята. Останусь одна. Один на один со своим зрителем по всему миру. Вот. Тут…
К. Ларина― Слушайте, это на самом деле, Лия, всё это тоже не новое. Я вспоминаю, когда Кирилл Серебренников пришел в театр Гоголя перед тем, как…
Л. Ахеджакова― Какая была травля!
Л.Ахеджакова: У меня такая индивидуальность, что стебаться по моему поводу, им кажется, что очень удобно
К. Ларина― Это был ужас! Я вообще была поражена, как он вообще все это выдержал. И в итоге он победитель. В итоге театр какой потрясающий он создал «Гоголь-центр», который живет и существует, и точно уж остался и останется в истории. К сожалению, это так всегда бывает тяжело. Тяжело.
Л. Ахеджакова― … за смыслы… за смыслы, которые есть в маленьких трагедиях Пушкина. Пушкин говорит о том, что сегодня происходит. Вот какой режиссёр потрясающий! И он за это сильно поплатился.
К. Ларина― Да. Да. Да. Так что Вам нужно… Значит, смотрите, во-первых, я хочу сказать, что Вам нужно беречь Вашего художественного руководителя. Да, потому что, конечно, наверняка он предполагал, что будет что-нибудь подобное. Но к этому трудно быть готовым, когда ты этим…
Л. Ахеджакова― Очень трудно.
К. Ларина― Да, трудно. Трудно.
Л. Ахеджакова― Очень трудно. Очень.
К. Ларина― Когда ты с этим сталкиваешься, всё равно растерянность и непонимание вообще как… как этому противостоять, повторяю я ту же фразу, это очень тяжело. Но Вы-то стреляный воробей.
Л. Ахеджакова― Да, у меня этого много было. Но как Вам сказать? Почему-то сейчас горше всего. И освистали «Коломбину», а потом был фурор. «Стена» тоже Виктюка, Саши Галина пьеса. Меня поймали. Я из правой двери через зал выходила, и был шефский спектакль. Меня поймали, терзали и говорили: «Как не стыдно! Какой позор! Вы что играете?!» А потом был фурор. Это был шефский спектакль. Много такого в моей жизни. Даже в «Circo Ambulante» Могучего прошла какая-то гордая пятёрка зрителей мимо… мимо сцены, хлопая стульями, и что-то нам выговаривая. Ой, много этого было. Много. Много.
К. Ларина― Лия Ахеджакова – наша гостья. Мы делаем небольшую паузу и вернёмся в программу через несколько минут.
**********
К. Ларина― Возвращаемся в программу «Дифирамб». Напомню, что в гостях у нас сегодня Лия Ахеджакова, народная пока ещё артистка…
Л. Ахеджакова― Да, пока.
К. Ларина― … Российской Федерации. Да. Меня зовут Ксения Ларина. Мы в 1-й части как раз обсуждали подробно историю, которая еще длится и длится, историю преследования театра «Современник» за искажение, за глумление, за очернение и прочую хрень. Мой вопрос такой: Лия, как вообще публика сегодня реагирует на то, что происходит на сцене? Они вообще… Люди сохранили ощущение, скажем так, правды? Да? Вот они… Им интересно то, что… про что Вы говорите? Про что сегодня говорят мыслящие артисты и режиссеры?
Л. Ахеджакова― Ну, вот мне дико в жизни повезло на режиссёров. И я не знаю, Вы видели спектакль… спектакль Могучего «Сказка о последнем ангеле»?
К. Ларина― Не успела, к сожалению. Но знаю. Да, да.
Л. Ахеджакова― … обязательно. Обязательно. Я сидела в зале. У меня там небольшая роль. Поэтому я наслаждалась вот этой самой режиссурой, как рождается спектакль, и там… Ой! Потрясающий совершенно сценограф Маша Трегубова, дочка моей… моей любимой Маринки Хазовой и Иосифа Райхельгауза. Она сценограф. И сейчас она с Димой Крымовым сделала у Фоменко спектакль, потому что она ученица Димы Крымова. Я сидела в зале, наслаждалась. И вот в эту пандемию зритель так истосковался, и когда мы… И сидят два человека. Перерыв. Два человека. Перерыв. Они так реагировали! А ведь целоваться-то нельзя, что когда всё кончилось, занавес опустился, мы все стали целоваться, и все друг другу говорили: «У меня антитела. У меня…» Мне все говорили: антитела, но я тут же заболела ковидом. Да, и у меня же сейчас в «Ютюбе» висит, что я скоропостижно скончалась…
К. Ларина― Ой, Лий, это про многих висит. Не обращайте внимание.
Л. Ахеджакова― Да. И рядом почему-то портрет… портрет Малахова. Он должен возмутиться. Я думаю это к нему не относится. Два портрета…
К. Ларина― Там есть… Да. Там есть еще такое же… Да, и Малахов скончался. Там многие уже скончались.
Л. Ахеджакова― Нет, он не скончался. Он живой как бы.
К. Ларина― Да?
Л. Ахеджакова― А почему он рядом со скончавшейся Ахеджаковой, я не знаю.
К. Ларина― А Вы чем объясняете, что вот все время Вы оказываетесь в центре таких вот операций по расправе с инакомыслящими? Потому что Вы какой-то уже некий символ сами по себе? Как Вы…
Л. Ахеджакова― Да нет.
К. Ларина― Что это такое?
Л. Ахеджакова― Ну, несколько есть за мной таких, но я думаю, что у меня такая индивидуальность, что стебаться по моему поводу и обливать фекалиями, вот им кажется, что вот такую актрису очень удобно. Вот мне так кажется.
К. Ларина― Скажите, пожалуйста, как Вы принесли заболевание?
Л. Ахеджакова― Я не тяжело. И, слава богу, мне достались антитела. Я какое-то время как бы была спокойно в этом смысле. Ничего страшного не было. И ко мне чудно относились врачи. И всё это недолго было. Недолго. И я тут же приступила к этим репетициям. Это полгода. Это очень был тяжёлый труд. И то, что измываются и над нашим режиссёром… Поляк, они говорят. Вы представляете, он поляк. Это как… Что у нас не осталось русских режиссеров? И тоже было, когда Люпа, великий люпа… Я была на спектакле «Чайка» в БДТ. И я вышла после спектакля, меня окружило человек 10 и говорило, представляете, какая мерзость. Зачем этих поляков пригласили?
К. Ларина― Это же было давно, кстати. Это ещё…
Л. Ахеджакова― Давно, давно.
К. Ларина― Ещё была пора вегетарианская.
Л. Ахеджакова― Да. Да.
К. Ларина― Тогда еще, ну, как мне кажется, тогда не было еще политического подтекста. Это всё исключительно стилистические были разногласия.
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― А сейчас абсолютно политические. Слушайте, Алвис Херманис…
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― … поставил спектакль о Горбачеве в Театре наций. И я…
Л. Ахеджакова― И тоже…
К. Ларина― То же самое я читаю, что это, конечно, тоже политическая диверсия, что специально пригласили литовца… Ой! Латыша. Простите. Который поставил про Горбачева. Это, конечно… Ну, тут ничего с этим не сделаешь. Просто раньше, поскольку мы давно живём на этом свете, мы помним времена, когда вот это вот красно-коричневую чуму не допускали на порог даже домов приличных. А сегодня они действительно являются хозяевами, поскольку власть является частью вот этого вот агрессивно-послушного большинства, как когда-то определил это Юрий Николаевич Афанасьев.
Л. Ахеджакова― Ну, этот грозит терактом практически. Практически.
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― И мы не знаем там он фекалии с помощью химии выбрасывает, делают салюты в зале, чтобы людей унизить и уничтожить спектакль. Здесь он может фекалии, а, может, и не фекалии. Мы знаем, как хорошо в схеме работают у нас силовики.
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― Не охота сейчас вспоминать. И он угрожает вот этим терактом, и никто к этому не имеет претензий. Приходят эти «сербы» и приносят венки «Смерть «Современника». Вот это что?
Л.Ахеджакова: Кто уполномочил от имени русского народа поливать театр грязью, не видя, не читая, ничего не зная
К. Ларина― А полицию вызывали? Я вот видела, что полиция там ходила, бродила. Да? Вот вызвали. И что? И ничего, да?
Л. Ахеджакова― Ничего абсолютно. А то, что Ахеджакова матом ругалась, хотя она не ругалась матом, ни одного слова мать одного не произнесла, почему-то в прокуратуру заявление, и оскорблял… Вообще очень много оскорблённых сейчас. Вот прямо каждую минуту то… то оскорблённые верующие, то оскорблённые ветераны. Да это что? Ветераны по театрам ходят в свои 95 лет, что ли? Это же не ветераны. А если ветераны-афганцы, они что? Заядлые театралы?
К. Ларина― Да дело даже не в этом. Мы же прекрасно знаем, что все вот эти фейковые заявления, это тоже всё опробовано ещё при советской власти, уж Вы-то помните, все эти якобы заявления от трудящихся и от заводских… якобы от заводских коллективов. Да? Опять же вспоминаю Лозницу, его фильм «Процесс», где он сейчас точно это показано…
Л. Ахеджакова― Потрясающий фильм. И сейчас он, Ксюша…
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― … обещал мне прислать «Бабий Яр», он снял.
К. Ларина― Я посмотрела. Потрясающий фильм. Потрясающий. Он просто молодчина. Молодчина. Ой, один человек делает работу огромной страны, нации. Да? Вот этот… то, что… то, что он делает с историей, то, что как он её продаёт сегодня. И «Бабий Яр», да собственно все фильмы его – это фильмы о забвении. Да?
Л. Ахеджакова― … как же мне в жизни повезло!
К. Ларина― Да, да.
Л. Ахеджакова― Вы представляете, какие у меня были режиссеры в жизни!
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― Какие! И вот приехали. Нельзя быть поляком, чтобы ставить в «Современнике» спектакль. А он же обвиняет в русофобии. А в чём русофобия? Вот этот «Шах и мат». В чём русофобия? Значит, Ринат Ташимов, он это, ёрничая, говорит автор, режиссер…
К. Ларина― Поляк.
Л. Ахеджакова― Беня… Бениамин. Бениамин. Он это намекает. Коц. А кто главная актриса? Лия Меджидовна Ахеджакова. И всё это ненависть к русскому народу, говорит армянин.
К. Ларина― Да, я тоже, кстати, удивляюсь, а кто уполномочил товарища Шахназарова
Л. Ахеджакова― От русских.
К. Ларина― … выступать от имени русского народа?
Л. Ахеджакова― От имени русского народа поливать театр грязью, не видя, не читая, ничего не зная. И вот кто эта Галя, которая вышла к ним и сказала, извини… мы всё сделали. Мы приносим извинения. Мы убрали всё по требованию ветеранов и офицеров. Всё мы изменили. Так что простите, но всё будет хорошо, всё изменили в пьесе. Кто эта Галя?
К. Ларина― Лий, у меня вот ещё такой вопрос: а что, извините, за выражение цеховое сообщество? Оно как-то…
Л. Ахеджакова― Вот!
К. Ларина― Да. Оно что-то как-то странно делает вид, что ничего не происходит. Как бы это… это не со мной. Это типа как бы личное дело этого театра или Ахеджаковой, или Рыжакова. Чем Вы это объясняете? Не страхом же. Или это такое как бы тотальное равнодушие, которое как коррозия уже покрыло общество, в том числе и цеховое сообщество?
Л. Ахеджакова― Я помню, что когда под этот каток попал мальчишка…
К. Ларина― Павел Устинов, да?
Л. Ахеджакова― Да. И стояли в этих пикетах первые НРЗБ встал, девчонки встали. И они защитили его. Почему сейчас весь… наше всё театральное сообщество не защищает «Современник»? Почему так? Ведь у нас цензура запрещена? И теперь цензорами являются военнослужащие и силовики. Это… Вы понимаете, что это? И почему всё театральное сообщество молчит? Почему не защищают Рыжакова? Почему не защищают талантливого молодого драматурга? Его эта пьеса идёт по России. И нигде ничего. Нормально. Зритель. Овации. Что это такое? Я не знаю.
К. Ларина― Причем у нас очень многие театры и режиссеры уже подвергались подобному…
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― … подобным расправам. Я помню, как Додину в Петербурге принесли вот так… такого… тоже такой… такие вот местные ветераны. Или кто они там? Патриоты. Свиную голову положили…
Л. Ахеджакова― И Табакову.
К. Ларина― Да, Табаков. Да. и Табакову. Ну, про Тефтр.doc мы уже с Вами говорили. В итоге я абсолютно убеждена, что вот это вот скоропостижная и страшная смерть Миши Угарова…
Л. Ахеджакова― Угарова и Греминой. Сразу…
К. Ларина― Да, это…
Л. Ахеджакова― Это вот НРЗБ, травма…
К. Ларина― … прямое последствие травли безусловно.
Л. Ахеджакова― Травля!
К. Ларина― Да. Безусловно. Конечно.
Л. Ахеджакова― Они добились своего. Но театр не умер doc. Ну, почему мы против этого не восстаём, я не знаю.
К. Ларина― Я тоже вопрос… вот прямо даже сейчас можно спросить публично, там не знаю, Александра Александровича Калягина, который возглавляет Союз театральны деятелей, почему нет никакого заявления, потому что это абсолютно касается каждого, и никто от этого не застрахован, и завтра к вам придут. Что тут… Что тут скажешь? Я уж про «Гоголь-центр» тоже вот вспоминаю, сколько было сказано. В чем только не обвиняли Кирилла! Я помню писали какой-то донос по поводу спектакля его во МХАТе «Человек-подушка», по-моему, он называется. Да?
Л. Ахеджакова― Ой, чудный!
К. Ларина― Чуть ли не в педофилии…
Л. Ахеджакова― Потрясающий спектакль!
К. Ларина― … обвиняли. Да, да, да. Что там якобы ма… используется труд детей, что дети… что там чуть ли не в педофилии обвиняли. Вообще все эти обвинения, они построены на том, что люди сознательно искажают саму суть искусства. Это не Ахеджакова пьяная на сцене. Это героиня, у которой есть имя. Это персонаж. Это персонаж спектакля. У нас же они почему-то всё время специально вот путают людей, как будто бы это артист матерится, артист… голый артист, голая… он матерится, артист пьяной. Это же не так. Это же всё равно мы говорим об искусстве, в котором возможно всё.
Л. Ахеджакова― Если командовать культурой, литературой, кинематографом, театром будут силовики…
К. Ларина― Они уже командуют.
Л. Ахеджакова― У Феллини есть, если помните, я забыла, как фильм называется, папа во время… когда фашисты в Риме, и папа тихо при стукаче, своём зяте, сказал: «Ну, если так дальше пойдёт, я не знаю». Папу арестовали, облили говном, глумились над ним. Да, и дали ему касторку. Из него текло, текло и там, и тут. И он приехал домой, и я помню, в бочке жена его отмывает. Человек сказал: «Если так дальше пойдёт, то я не знаю». Вот это. Вот в Сургуте какая вещь произошла! Я не знаю, я к Калягину обратилась. Он дал человека, который будет этим заниматься. Моя подруга Тамара Никифоровна, которая создала этот коллектив, это же у потрясающего педагога нашего выучили актёров, и этот… много лет существовал этот театр, и вдруг!
К. Ларина― Это что такое? Я пропустила. Расскажите с начала.
Л. Ахеджакова― Это страшная вещь, Ксюша! Я куда не обращалась! Она меня попросила, чтобы я ей помогла. Я обратилась к очень многим и, конечно, в Союз театральных деятелей. Никто ничего. Ее убрали, смели и на её место вот что-то из самодеятельности кто-то, потому что вот этим в Сургуте… Ну, как это культуры… отдел культуры, что ли?
К. Ларина― Департамент местный, да? Департамент.
Л. Ахеджакова― Департамент местный. Да, у него в Югре дядя какой-то очень важняк такой, а он сам это гитара. Он стал главой вот этой культуры в Сургуте, городе. А я бывала там. И мы дружим. И многие дружат с Тамарой Никифоровной. И это её театр. И они её выгнали, вышвырнули, ничего не объясняя. И мы ничего не можем сделать, сколько нас билось. Когда-то нам удалось защитить Мильграма, а вот Тамару Никифоровну не можем. Что они с ней делают?! И теперь она с ними судится. Она создала этот театр.
К. Ларина― А как театр-то называется, скажите?
Л. Ахеджакова― Я уже… Я не помню. Я там была последний раз года 2 назад. И я не думала, что мне когда-нибудь придётся помогать Тамаре Никифорова в такой мерзкой истории. А он один там театр в Сургуте. Других нет.
К. Ларина― Ой!
Л.Ахеджакова: Меня совершенно поразило, что пришло новое поколение артистов. Ой! Если бы Ефремов их видел!
Л. Ахеджакова― Театром руководит, может быть, и симпатичная женщина, я не знаю, но она в самодеятельности хореографию вела.
К. Ларина― Нет у нас хороших новостей, товарищи, для вас совершенно. Вот у нас вся передача мы говорим о каком… о каком-то состоянии…
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― … полного отчаяния.
Л. Ахеджакова― И вот эти люди говорят, что театр вообще… Вот этот «Шах и мат», вот эти… Как? Господин Кадет или гражданин Кадет. Вот этот ещё есть «Патриоты России». Что театра погиб. Как погиб? Какие спектакли у нас! Какие у Димы Крымова! У Райхельгауза, у Фоменко. И вот «Чайка». Какие спектакли Женовач делает потрясающие! Как не стыдно говорить, что театр… Какой у Рыжакова замечательный спектакль «Дамы» во МХАТе. О чём мы говорим? Театр, слава богу, он еще жив. Еще не задолбали, не затоптали.
К. Ларина― Ну, кстати, тут тоже, наверное, надо признать, что театр – ну, по сути пока ещё одно из самых свободных пространств, уцелевших, где ещё можно говорить, пусть и художественным языком, но говорить, то, о чем Вы сами сказали, про сегодняшний день.
Л. Ахеджакова― … Ксюш, меня совершенно поразило, что пришло новое поколение артистов. Ой! Если бы Ефремов их видел! Если… Ну, Галина Борисовна уже брала талантливых людей в театр. Если бы они видели, какая молодежь, какую привел Рыжаков, уж они-то порадовали. А я-то как радуюсь! Во-первых, мои люди в том смысле, что они разделяют смыслы спектаклей, которые мне безумно дороги. Я их никому не отдам. Уже появились наши театроведы, уже постарались, размазали спектакль!
К. Ларина― А вот можно ещё спросить, Лия, то, что… насколько я вне театральной жизни, все это ужасная моя боль. Поэтому я всегда стараюсь, как можно больше информации собрать о том, что происходит в театрах. Спектакль, который тоже большой кровью дался Виктору Рыжакова, я знаю, как он боялся, как он… как он хотел, чтобы это получилось…
Л. Ахеджакова― «Собрание впечатлений»?
К. Ларина― Да. Да. Посвящен…
Л. Ахеджакова― Я видела его. Очень хороший.
К. Ларина― Ну, что скажите? Это про историю театр, да?
Л. Ахеджакова― Что-что?
К. Ларина― Это не про историю театра?
Л. Ахеджакова― Нет!
К. Ларина― Нет?
Л. Ахеджакова― Нет. Я не могу сказать, что там какая-то великая пьеса, но очень хороший разговор и замечательные артисты. Маринка Неелова…
К. Ларина― Это Гришковец – да? – по-моему.
Л. Ахеджакова― Гришковец. Да. Я не могу сказать, что это как бы такая великая драматургия, но смыслы очень важные, и поскольку…
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― … они доходят до меня и до зала. И зал принимал великолепно.
К. Ларина― А вот спектакль другой…
Л. Ахеджакова― … как хорошо играет Никита Ефремов! Но сейчас ещё говорят, второй молодой актёр, они… Никита очень востребован. Вот просто талантливейший актер! Ну, я… Ну, просто замечательный и в кино, и в театре, и всюду. У него уже второй состав. И Марина говорит, тоже замечательно парень играет.
К. Ларина― А вот ещё спектакль про историю театра «Современник». Он как бы это была раз… разовая акция была, я так поняла. Не видели?
Л. Ахеджакова― … они всё время играют. Я не успела посмотреть. Я теперь не за рулём. Поэтому мне очень сложно быть зрителем.
К. Ларина― Посмотрите, я нашла, пока с вами говорю, Тамара Лычкатая. Да?
Л. Ахеджакова― Да, да, да!
К. Ларина― Сургут…
Л. Ахеджакова― Тамара Никифоровна. Ее знает…
К. Ларина― Да, да.
Л. Ахеджакова― … вся Югра.
К. Ларина― Сургутско…
Л. Ахеджакова― И она потрясающая была. И она создала этот театр…
К. Ларина― Вот послушайте, я скажу. Сургутский музыкально-драматический театр. Так?
Л. Ахеджакова― Он единственный. И помочь не могу. Но сейчас суды идут. Она пытается себя защитить от того, чем её обмазали вот эти новые деятели культуры.
К. Ларина― Да, видите, там сейчас… Там да. Просто хочу слушателям… Там еще какая-то страшная формулировка: по утрате доверия они её уволили. То есть это просто волчий билет человеку выдали.
Л. Ахеджакова― Волчий билет.
К. Ларина― Какой-то кошмар просто. Кошмар. Но там явно…
Л. Ахеджакова― Да, да, да.
К. Ларина― Явный конфликт с директором департамента культуры Артуром Латыповым.
Л. Ахеджакова― Он племянник какого-то очень важного начальника в Югре. И он появился… Он гитарист, что ли? Ну, вот что-то такое.
К. Ларина― В общем, короче, да, про эту ситуацию мы сказали и надеемся, что Союз театральных деятелей или… Блин! У нас же целое Министерство культуры есть, Вы знаете, об этом?
Л. Ахеджакова― Я знаю. Я знаю.
К. Ларина― Которое тоже живет совершенно отдельной жизнью. И уж не знаешь, что лучше. Мединский всегда вмешивался. Может быть, мы все на него ругались, что он везде затычка в каждой бочке. Да? А здесь как бы вообще человек, непонятно, чем занимается.
Л. Ахеджакова― И вообще я не понимаю, почему театральная общественность не защищает…
К. Ларина― Да.
Л. Ахеджакова― … вот тех, кого бьют наших, причём невинных людей и людей, которые очень много сделали для театра. Ну, смотрите, я 60 лет актриса. 60 лет. Начала в ТЮЗе и всю жизнь я ни разу не предала свою профессию. И они хотят… Ну, ладно, лишите меня всего. Но у меня же зрители. Они меня помнят и знают. А те, которые в ТЮЗе ходили на мои спектакли, это уже люди выросли. Они сегодня командуют миром.
К. Ларина― Вот я тоже помню мальчика Лию Ахеджакову.
Л. Ахеджакова― Да.
К. Ларина― Тараска Бобунов, по-моему, которого Вы играли.
Л. Ахеджакова― Бобунов. Ой, Ксюш, это ж моя коронная роль. Тарас Бобунов. Это Лев Кассиль.
К. Ларина― Да, да, да. Лидия Николаевна Князева там играла.
Л.Ахеджакова: Не понимаю, почему театральная общественность не защищает вот тех, кого бьют наших, невинных людей
Л. Ахеджакова― А… А… Это тоже, видимо, русофобия. Ставила моя подруга, ну, её пригласили. Она училась у нас в ГИТИСе, по-моему, а сейчас она где-то в Бразилии или в Эквадоре. Она оттуда с русским языком уже была здесь и всё. Она поставила «Винни-Пух и его друзья». Я ослика Иа играла. Ослика Иа-Иа играю… играла. И это была замечательная роль. Сколько детей выросли на моём ослике! Вот где эти люди?!
К. Ларина― Кстати… Да. А я Вам скажу…
Л. Ахеджакова― Когда меня обливают грязью и фекалиями, почему же они молчат?
К. Ларина― Слушайте, по поводу ослика Иа совершенно замечательно сейчас шутка в интернете на… «Почему у тебя зовут Иа? — спрашивает Винни-Пух. — В чём секрет твоего имени?» Он говорит: «Иностранный агент». Так что, видите…
Л. Ахеджакова― Ослик… Начинается эта роль с того, что он смотрит в озеро, в воде отражается, что у него нет хвоста, и он говорит: «Душераздирающее зрелище». Это я.
К. Ларина― Ну, вот давайте мы на этой оптимистической ноте закончим нашу встречу с Лией Ахеджаковой. А Вы на гастроли уезжает сейчас, насколько я знаю, да?
Л. Ахеджакова― У меня спектакль мой любимый «Мой внук Вениамин». Опять меня… Мы опять русофобы. Я еду в Питер играть «Мой внук Вениамин».
К. Ларина― Я желаю Вам, во-первых, хорошо, что Вы смеетесь, и именно так надо всё это воспринимать, потому что если это всё всерьёз воспринимать, можно просто с ума сойти. Хватит. Да? Я… Хорошо… Хорошо, что мы поговорили, Лий, и повторю, что очень ждём вместе с Лией Ахеджаковой, что сообщество театральное, культурное, цеховое каким-то образом всё-таки отреагирует на это безобразие, чтобы неповадно было впредь, потому что это ужасно. Ужасно и…
Л. Ахеджакова― И, Ксюш, я опять обращаюсь, если есть журналисты, которые могут…
К. Ларина― Про Сургут, да?
Л. Ахеджакова― … расследователь и про Сургут, и кто натравил на театр вот этих людей, силовиков. Кто?
К. Ларина― Есть у меня мысли по этому поводу, как и у Вас. Но мы пока…
Л. Ахеджакова― Не знаю. Я не знаю.
К. Ларина― … доказательств нет. Да, да. Озвучивать нельзя. Ну, будем считать, что как бы это такое в тренде, это такое общее ощущение – травить тех, кто думает иначе, мыслит иначе, видит иначе. Вот и всё. Кто не в стае.
Л. Ахеджакова― … тех, кто думает.
К. Ларина― Вообще да, Вы правы. Тех, кто думает. Да. Лиечка, я Вас обнимаю. Желаю Вам удачи.
Л. Ахеджакова― И я тоже.
К. Ларина― Всё будет отлично. И желаю долгой и счастливой жизни и театру, и Виктору Рыжакова, и Вашему польскому товарищу, и Вашему спектаклю «Первый хлеб», который для кого-то станет последним этот хлеб.
Л. Ахеджакова― Да, да.
К. Ларина― Спасибо Вам. Обнимаю Вас.
* — СМИ признано иноагентом
Комментариев нет:
Отправить комментарий