Дочь Сергея Эфрона и Марины Цветаевой Ариадна Эфрон. | ||
| Категория: Очерки. Истории. Воспоминания 22 февраля 1949 года была арестована, а затем приговорена к пожизненной ссылке в Сибирь дочь Сергея Эфрона и Марины Цветаевой Ариадна Эфрон. Это был второй ее арест. После первого, в 1939-м, ее приговорили к 8 годам исправительно-трудовых лагерей – наказание она отбывала на северном лесоповале.
Ариадна Эфрон 28 лет провели вместе две женщины с удивительно схожей судьбой – Ариадна Эфрон и Ада Федерольф. Они обе жили за границей и вернулись в Москву, где были арестованы и приговорены по 58-й статье ("Подозрение в шпионаже") к 8 годам лагерей. Обе были осуждены повторно и отправлены в пожизненную ссылку в Туруханск. А вернувшись в Москву, вместе построили домик в Тарусе, который стал последним пристанищем Ариадны. И до самого последнего дня рядом с нею была верная Ада, которая после смерти подруги напишет книгу воспоминаний "Рядом с Алей". Это главный источник сведений о туруханском периоде жизни дочери Марины Цветаевой.
– К сожалению, мы вынуждены опираться на воспоминания Ады Александровны Федерольф, поскольку других нет. И на письма самой Ариадны Сергеевны Эфрон. А любые воспоминания всегда субъективны, и от этого не уйти, – говорит Алена Трубицына, хранительница мемориального Дома-музея Марины Цветаевой в подмосковном Болшеве (Королеве). Елена Коркина, литературовед, одна из ведущих исследователей наследия Марины Цветаевой, научный сотрудник Дома-музея Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке Москвы, видит в этом и определенные преимущества. – Со стороны очень опасно комментировать взаимоотношения людей. Поэтому печатные источники мне кажутся самыми надежными. Для оценки фактической достоверности мемуаров Ады Александровны у нас нет данных. Как было, мы знаем только из ее текста. Проверить не можем. Значит, нужно относиться к этому с доверием, нравится нам это или нет. "Они встретились, уже неся страшный груз лагерного опыта"Ада Федерольф была старше Ариадны Эфрон на 11 лет. Она родилась в 1901 году в Санкт-Петербурге. Ее отец был профессором медицины, мать – преподавателем музыки. В 21 год Ада познакомилась с англичанином, преподававшим на курсах иностранных языков, где она тогда училась. В 1924 году она вышла за него замуж и уехала в Англию. Но семейная жизнь не сложилась: после развода в 1927 году Ада вернулась на родину и стала преподавать английский в московских институтах. Снова вышла замуж, но конец браку по любви положил арест.
В 1938 году первый брак с англичанином и жизнь в Лондоне стали основанием для ареста. Аду приговорили по 58-й статье ("Подозрение в шпионаже") к восьми годам исправительно-трудовых лагерей. Срок она отбывала на Колыме, в это время ее супруг, потерявший с ней связь, женился на другой. Ада третий раз вышла замуж, но новый брак оказался несчастливым и супруги расстались. После освобождения Аде выдали паспорт, который тогда назывался "минус 38": он лишал права жить в столицах и больших городах. Поэтому Ада решила обосноваться в Рязани – ближайшем к Москве более-менее крупном городе. В 1947 году она получила место преподавателя в педагогическом институте. Но в октябре 1948 года Аду снова арестовали: по всей стране прошла волна повторных арестов для ранее осужденных по политическим статьям. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" Прокурор полистал мое дело, а потом взглянул на карту на стене. – Против вас у меня материалов нет! – Немного подумав: – Достаньте справку, что вы не были женой вашего первого мужа – англичанина! Я чуть не задохнулась от наглого, циничного предложения. – Я такой справки достать не могу! Он, глядя мимо меня на карту: – Но вы же интеллигентная, образованная женщина, должны понять, что иначе вам предстоит ехать туда, где очень холодно или очень жарко! Он нажал звонок под крышкой стола и бросил вошедшему конвоиру: – Отведите обратно! В рязанской тюрьме Ада впервые встретила Ариадну. Для нее это тоже был второй арест: в 1939 году Ариадна Эфрон была арестована по подозрению в шпионаже: в 1922 году вместе с Мариной Цветаевой она покинула СССР и до 1937 года жила во Франции. В тюрьме Ариадна под пытками дала показания против отца, Сергея Эфрона, которые во многом решили его судьбу.
Ариадне вынесли приговор по 58-й статье: 8 лет лагерей. В заключении она узнала о расстреле отца, осужденного за шпионаж, и о самоубийстве матери. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" В одном из наших разговоров Аля потихоньку мне призналась, что один из проводивших допросы при ее первом аресте был Андрей Яковлевич Свердлов (сын Я. М. Свердлова), который учился когда-то вместе с Мулей (гражданским мужем Ариадны Эфрон Самуилом Гуревичем. – Прим. С.Р.) в школе, потом продолжал дружить с ним и явно был в курсе их отношений с Алей. Андрей ее не бил, но был жесток на словах, подозрителен и вместе с тем спокойно равнодушен. "Меня это потрясло, – говорила Аля, – пожалуй, не меньше, чем сам факт ареста, и я до сих пор не понимаю, как это могло быть?! Ведь обвинения были сплошной ложью…" Ариадна отбывала срок сначала в Коми, где за отказ стать стукачом ее отправили на лесоповал, а потом в Мордовии. Получив паспорт "минус 38", пыталась обосноваться в Рязани, устроилась преподавателем графики в художественное училище. 22 февраля 1949 года ее вновь арестовали как ранее осужденную. Именно тогда она и познакомилась с Адой.
Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" На ум пришли ранние стихи Марины Цветаевой о весне: Я сегодня всю ночь не усну От волшебного майского гула!… Не удержавшись, я тихо прочла их, потом еще несколько стихотворений и тут почувствовала, что Аля, сидящая рядом, повернулась ко мне. Она смотрела на меня по-новому – ласково и доброжелательно. – А вы знаете, что вы читали? – Знаю. Стихи Цветаевой. – Вам нравятся? – Очень! – Марина – моя мать. Дочь самой Цветаевой! Так началась наша дружба.
– У этих двух женщин оказалась не только общая судьба, но и в чем-то схожие истоки. Ада Александровна родилась в семье профессора, а значит, традиции, образование, мировоззрение у нее и у Ариадны Сергеевны были в чем-то схожи. Были точки пересечения. Но еще важнее, что встретились они, уже неся страшный груз лагерного опыта. Что-то притянуло этих женщин друг к другу в рязанской тюрьме. Возможно, Ариадна Эфрон почувствовала более земную, практичную основу Ады Федерольф. Возможно, сыграло свою роль и то, что Ада была старше нее, – считает Алена Трубицына. "Друг есть действие"Обеим узницам вынесли одинаковый приговор – пожизненная ссылка в Туруханский район Красноярского края, где когда-то отбывали ссылку Сталин и Свердлов. Аду отправили по этапу первой. Она была в отчаянии от разлуки с новой подругой. Но уже на пересылке в Куйбышеве они снова встретились. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" И вдруг новый этап из Рязани и… Аля. Я задохнулась от радости, втащила ее на верхние нары, поближе к воздуху, и легла рядом. Вот оно, зековское счастье, счастье встречи с человеком… Больше на пути в Сибирь они уже не расставались. – Долгий этап из Рязани в Туруханск выявил много такого, что подтвердило: их дружба действительно настоящая, – говорит Алена Трубицына. – Думаю, Ариадна прекрасно знала отношение к дружбе своей матери, Марины Ивановны: "Друг есть действие". Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" На этапе до Красноярска в теплушке тесно было настолько, что мы поворачивались по команде. Параши не было, а был деревянный желоб, наклонно выведенный в дыру под стеной вагона. Вся жизнь в наглухо закрытом вагоне, набитом голодными, измученными женщинами, зависела от прихоти конвоя. Мог дать воды – и не дать, мог открыть тяжелую дверь, запертую снаружи на засов и замок, – мог и не открыть… Мы были в клетке. … Почти месяц ехали мы до Красноярска, изнывая от жары и духоты. По очереди забирались наверх к соседям, которые разрешали немного подышать свежим воздухом из открытого окна. Томила неизвестность… Что ждет? Куда попадем? Как будем жить? От слабости все время спали.
Этапа до Туруханска заключенные дожидались в красноярской тюрьме, где их держали впроголодь. Путь на пароходе, которому предстояло доставить их в Туруханск, показался почти свободой. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" Пароход двинулся по великой сибирской реке – Енисею, – и наступило долгожданное облегчение. Где-то в трюме был кран, можно было помыться. Что было хорошего, так это воздух. Как только мы отчалили от пристани, он стал чист и прозрачен, чуть-чуть отдавал сосной… И нам после месяцев в душных камерах и этапных вагонах он давал забытое ощущение свободы и радости. … Аля немного приободрилась и даже улыбалась. Я застыла, когда, глядя на берег реки, она как-то отчужденно проговорила: "Как это все будет выглядеть, когда мы поедем обратно?!" Мне было страшно подумать, что у нее какой-то психический вывих, ведь мы едем на вечное поселение! Мужчин отправили в Дудинку, где строилась железная дорога. Женщин оставили в Туруханске, где тогда было лишь одно предприятие – лесопильный завод. Местные жили рыбной ловлей и заготовкой пушнины для заготконторы. Ссыльнопоселенцам дали неделю на трудоустройство – иначе отправят дальше на Север, на ловлю рыбы. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" До нашего приезда, как мы потом узнали, прошли закрытые партийные собрания, на которых население Туруханска предупреждали, что едут враги народа, которым нельзя ни в чем доверять, пускать в дом, общаться. Работу можно давать только физическую – убирать мусор, колоть дрова, копать землю и прочее. Аде чудом удалось устроиться ночной судомойкой в столовой аэропорта, Ариадне – уборщицей в школе. Вместе они арендовали угол в избушке одной из местных старух. Из письма Ариадны Эфрон Борису Пастернаку от 26 августа 1949 года Бытовые условия неважные — снимаю какой-то хуже, чем у Достоевского, угол у полоумной старухи. Все какие-то щели, а в них клопы. Дерет она за это удовольствие, т. е. за угол с отоплением, ровно всю мою зарплату. Причем даже спать не на чем, на всю избу один табурет и стол. Я сейчас подумала о том, что у меня никогда в жизни (а мне уже скоро 36) не было своей комнаты, где можно было бы запереться и работать, никому не мешая, и чтобы тебе никто. А за последние годы вообще отвыкла от вида нормального человеческого жилья. Постепенно жизнь начала налаживаться. Ариадна рисовала стенгазеты для клуба, ее талант заметили и дали работу художника-оформителя. Аде удалось устроиться счетоводом. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" Вскоре по приезде, уверившись в нашей порядочности, ссыльные, шепотом и оглядываясь, рассказали нам, что произошло здесь за год или два до нашего приезда. Местное МГБ очистило берег, запретив населению поднимать занавески и смотреть в окна. Вывели всех ссыльных священников и верующих с парохода на пустынный берег. Приказали вырыть канаву и тут же расстреляли и закопали всех. Произошло это все внезапно по распоряжению местных властей и без всяких приговоров. … Не было случая, чтобы Аля ныла и отчаивалась. В самые страшные минуты она бледнела, как полотно, так что я боялась обморока, потом замолкала. Молча пережив случившееся, она начинала меня успокаивать, говоря, что "не все потеряно", что "главное – мы вместе и все переживем, так оставаться долго не может, будут перемены, будут новые возможности – сама увидишь!"
Вести переписку было не запрещено, и Ариадна часто посылала весточки родным и знакомым. – Ариадна Эфрон писала о Туруханске в письмах ко многим адресатам. Она предпочитала рассказывать о природе, людях, красоте Севера. Лишь изредка прорывались тоска и отчаянье, – рассказывает Алена Трубицына. – Даже в самые тяжелые периоды Ариадна Сергеевна стремилась смотреть на всю эту безнадегу с юмором. Борис Пастернак прислал Ариадне тысячу рублей на обзаведение хозяйством. Такой поступок был тогда актом большого гражданского мужества. Собрав все имеющиеся деньги, подруги купили небольшой домик за 2300 рублей. Он был таким ветхим, что его постоянно приходилось ремонтировать, крыша текла, полы изъедены грибком… Но подруги все равно были бесконечно счастливы, ведь это было первое за долгие годы собственное жилье. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" Помню ослепительный июньский вечер, еще без комаров. Дверь нашего домика (он последний на берегу) открыта прямо на бескрайний простор Енисея. Сели мы с Алей на порожек, прислонились плечом к плечу и замерли от нахлынувшего счастья. В Туруханске Ариадна написала серию акварелей, которые впервые будут опубликованы лишь после падения советской власти. Главным источником вдохновения для нее стал Енисей, напоминающий море в этих местах. Когда белыми ночами начинался ледоход, Ариадна могла сутки просидеть без сна, пытаясь запечатлеть постоянно меняющиеся пейзажи. Из письма Ариадны Эфрон Борису Пастернаку от 26 августа 1949 года Из Красноярска ехали пароходом по Енисею, что-то долго и далеко, я никогда еще в жизни не видела такой большой равнодушно-сильной, графически четкой и до такой степени северной реки. И никогда бы не додумалась сама посмотреть. Берега из таежных превращались в лесотундру, и с Севера, как из пасти какого-то внеземного зверя, несло холодом. Несло, несет и, видимо, всегда будет нести. Здесь где-то совсем близко должна быть кухня, где в огромных количествах готовят плохую погоду для самых далеких краев. "Наступило резкое похолодание" – это мы. Закаты здесь неописуемые. Только великий творец может, затратив столько золота и пурпура, передать ими ощущение не огня, не света, не тепла, а неизбежного и неумолимого, как Смерть, холода. … Глаза по старой привычке впитывают в себя и доносят до сердца, минуя рассудок, великую красоту ни на кого не похожей Сибири. Не меньше, чем вернуться, безумно, ежеминутно хочется и писать и рисовать. Ни времени, ни бумаги, все таскаю на сердце, Оно скоро лопнет. Она поставила условие: " Или я, или она"Со всеми бытовыми трудностями подруги справлялись вместе. Но, как и в любой, пожалуй, женской дружбе, их отношения не были безоблачными. Из письма Ариадны Эфрон сестре отца Елизавете Эфрон от 3 января 1950 года Лиленька, Вы спрашиваете, с кем и как я живу. Живу с очень милой женщиной, с которой мы ехали вместе с самой Рязани, она там тоже преподавала. Живем с ней, в общем, довольно дружно, хотя очень друг на друга не похожи – у нее кудрявая и довольно пустая головка, в которой до сих пор прочно сидят воспоминания о браках, танцах и флиртах, хотя она и старше меня на 10 лет. Кроме того, она, мягко выражаясь, чрезмерно разговорчива, что очень утомительно... Но сердце у нее золотое и человек она благородной души и таких же поступков. – Требовательность к людям у Ариадны Эфрон была материнская. Марина Ивановна тоже ведь о дочери не один раз писала, что Аля опростилась, тянется к дешевым наслаждениям, стала пустой и неинтересной. Ариадна выросла среди людей, живших по гамбургскому счету. Но это совсем не значит, что она сама была идеалом и требовала этого от окружающих, – считает Алена Трубицына. – К Аде Александровне она была не просто привязана, это были очень прочные, очень сущностные отношения. А слова о болтливости и прочем – это, скорее всего, от минутного раздражения, быта жизни, в которой, конечно же, бывает всякое. В туруханской ссылке Ариадна узнала, какая участь постигла ее мужа. Журналиста и переводчика Самуила Гуревича расстреляли 31 декабря 1951 года, но его жена могла лишь догадываться, почему перестали приходить письма.
Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" В газете "Правда" от 6 февраля 1953 года была большая статья о вредителях, врагах народа, и в этой статье поминалось имя С. Д. Гуревича. О нем писали как о шпионе, завербованном американской разведкой, писали о том, что он передавал секретные документы за границу. Из статьи было ясно, что Муля давно уже арестован и, может быть, уже даже и расстрелян… Аля принесла эту газету домой и дала мне прочитать. У Али над кроватью всегда висел его портрет, и, когда я прочла статью, она сказала мне, кивнув на фотографию, "это про моего мужа" таким нарочито спокойным, равнодушным тоном, что у меня мурашки по спине забегали. Больше мы об этом не говорили, Аля была по-прежнему спокойно молчаливой, а работать стала еще больше, с одержимостью отчаяния. Смерть Сталина подарила надежду на перемены к лучшему. Ариадну вызвал офицер госбезопасности и попросил рассказать, использовал ли следователь Рюмин, который вел ее дело, при допросах так называемые "недозволенные методы". Она осторожно и сдержанно рассказала, как ее избивали. После этого офицер сообщил: Рюмин арестован как враг народа за злоупотребления и самоуправство во время ведения допросов. Вскоре в газетах появилась новость об аресте Берии. Однако свободы пришлось ждать еще два долгих года. В 1955 году Ариадна Эфрон была реабилитирована, и они с Адой получили разрешение переехать в Красноярск. Ариадна вернулась в Москву, а Аде пришлось еще больше года ждать реабилитации. Лишь в 1957 году она смогла приехать в столицу. Ариадна встречала подругу на вокзале с букетом цветов. Из всех родных Ады в живых остались лишь сестра Нина и ее дочь. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" Нина удивлялась, как я могла, находясь в лагере, просить прислать как можно больше губной помады любого цвета. В свое время она на эту мою просьбу ответила уничижительным письмом, написав, что в мои годы, да еще в моем положении, пора перестать думать о губной помаде. Она схватилась за голову, когда я ей объяснила, что была дистрофиком и в сорок лет меня называли бабушкой, а уголовники за одну губную помаду давали большую булку черного хлеба, но прямо писать об этом в проверяемых цензором письмах было невозможно.
Начать новую жизнь в столице оказалось непросто. Сложнее всего было решить квартирный вопрос. И тогда подруги задумались о переезде. – Ариадна Сергеевна и Ада Александровна обе жили в Москве в коммунальных квартирах. И они решили построить дом в Тарусе на участке, отрезанном Валерии Ивановне Цветаевой, старшей сестре Марины Цветаевой. Это было общее решение. И общее распределение трудов – Ариадна Сергеевна переводами зарабатывала деньги на дом, а Ада Александровна жила в Тарусе и следила за строительством, – рассказывает Елена Коркина. Алена Трубицына объясняет, почему именно так распределились роли. – Как вспоминает Ада Александровна, для нее, филолога, заниматься строительством и всем, с этим связанным, было ох как непросто, но все же она была более земной, практичной. К тому же у Ариадны Эфрон было слабое сердце (наследственное, плюс 15 лет "советских курортов"), и Аде Федерольф было все же сподручнее заниматься бытовыми вопросами. Она была более приспособлена к таким делам, особенно учитывая туруханский опыт, когда они обустраивали свой домишко. Вскоре Ада и Ариадна отпраздновали новоселье. Их часто навещали друзья, но далеко не всем было уютно в гостеприимном доме. – В Тарусе Ариадна Эфрон резко разошлась со свой теткой, Валерией Ивановной, именно из-за Ады Александровны, – рассказывает Алена Трубицына. – Валерии очень скоро не стала нравиться напористость и в чем-то "простецкость" Ады Федерольф, и она поставила перед племянницей условие: "Или я, или она". Ариадна Сергеевна, не раздумывая, разорвала отношения с теткой. Подорванное годами лагерей здоровье Ариадны ухудшалось, ей все сложнее было работать. Узнав, что организуется экскурсия на пароходе по Енисею, она захотела увидеть места, где провела столько лет. В 1965 году подруги снова приехали туда, где прошла их ссылка. – Живя в Туруханске, Ариадна Сергеевна очень полюбила северную природу. И если бы не обстоятельства, при которых она оказалась на Енисее… Она пишет об этом во многих письмах. И через 10 лет она поехала увидеть эти края глазами свободного человека. Нет, это была не ностальгия, – считает Алена Трубицына. – Ариадна Сергеевна никогда не ездила в Елабугу, где ушла из жизни Марина Ивановна. Для нее мама была не в могильном холмике, а в тех тетрадях, которые нужно было собрать, сохранить, расшифровать, подготовить к печати. Туруханск был связан со стихией, с Природой, с могучей рекой. А Елабуга – с катастрофой. Домишко, в котором подруги жили в Туруханске, не сохранился: его срезало льдом и унесло во время очередного ледохода. Все ссыльнопоселенцы разъехались. Зато до боли знакомые пейзажи остались прежними. – Ариадна Сергеевна не захотела вернуться. Она захотела взглянуть на эти места с десятилетней дистанции. Взглянуть на них свободными глазами. Не по принуждению, а по своей воле, – считает Елена Коркина. – А что те пейзажи врезались ей в память – это да. Не сказать, что она их полюбила – слишком тяжко ей было там. Но Енисей, ледоход – это было самое грандиозное, что она видела. Из письма Ариадны Эфрон Борису Пастернаку от 5 мая 1950 года Скоро ледоход. Я впервые увижу его на такой большой реке. Енисей – огромный, шире Волги намного. Я боюсь ледохода, даже на Москва-реке. Это страшно, как роды. Весна рожает реку. Последний ледоход я видела в прошлом году на Оке, и мне было в самом деле и страшно и немного неловко смотреть, как на что-то личное и тайное в природе, несмотря на то, что все было так явно! "Оказалась поистине верным человеком"Здоровье Ариадны продолжало ухудшаться. Она все чаще оказывалась в тарусской больнице, и рядом с ней неизменно была Ада. Подруги редко расставались надолго. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" Однажды Аля произнесла: – Адочка, я о тебе знаю все, а ты обо мне, в сущности, ничего… – Я знаю о тебе столько, сколько ты хотела, чтобы я о тебе знала… – Ариадна Сергеевна была привязана к Аде Александровне в том числе из-за всех обстоятельств их встречи, совместного проживания трудных времен в ссылке. Понять причины их глубокой взаимной привязанности, возможно, будет проще, если вспомнить примеры фронтовой дружбы. Даже в мирное время служба в армии особенно сближает людей, – говорит Елена Коркина. – Ариадна Сергеевна последние 20 лет своей жизни была сосредоточена на материнском архиве, занята работой над рукописями, подготовкой изданий. Это очень напряженная жизнь, забирающая все силы. А Ада Александровна ничем не была занята. Она жила как активная пенсионерка, которой здоровье позволяет ездить в путешествия, ходить в театры, в концерты, в гости. Но разность характеров и времяпрепровождения не касалась сущности отношений Ариадны Сергеевны и Ады Александровны – это была верная, долголетняя дружба. Ады не было рядом лишь в самые последние минуты. Когда у Ариадны случился инфаркт, она всю ночь колесила по округе, пытаясь достать лекарство, которое могло спасти подругу. Успела привезти нужную ампулу, и Ариадне поставили укол. Она почувствовала облегчение и отослала Аду домой отдохнуть: после бессонной ночи та едва держалась на ногах. Но доехать до дома Ада не успела: ее догнали и сообщили о смерти Ариадны. Из книги воспоминаний Ады Федерольф "Рядом с Алей" Случилось это в девять часов утра 26 июля 1975 года. В тот же день около четырех-пяти часов вечера Би-би-си в последних новостях передало: "Сегодня в 9 часов утра в провинциальном городе от невежества врачей скончалась дочь Марины Цветаевой Ариадна Сергеевна Эфрон. Ариадна выбрала именно Аду своей наследницей и душеприказчицей. – С начала 1970-х годов Ариадна Сергеевна уже готовила (и даже часть уже передала) архив матери к передаче в ЦГАЛИ. Хотя она и понимала, что сил все меньше и меньше, но все же собиралась еще многое успеть, – рассказывает Алена Трубицына. – Конечно же, Ариадна Сергеевна думала, кому передать собранный архив и то, что останется вне архива, но – кому??? Тетка Ася (Анастасия Ивановна Цветаева, сестра матери. – Прим. С.Р.) стара и к тому же ненадежна. Тетя Лиля (Елизавету Яковлевну Эфрон, сестру отца, родные называли Лилей. – Прим. С.Р.) и тетя Зина (подруга Елизаветы Эфрон, Зинаида Митрофановна Ширкевич. – Прим. С.Р.) – старые. Да и хранить архив "белогвардейского" поэта в те злосчастные времена... "Соавтор" первого посмертного сборника Марины Цветаевой Анна Саакаянц – все-таки человек посторонний. Орлов, с которым они готовили книгу 1965 года, – тоже не тот человек, которому можно доверять. Повторялась ситуация конца 1930-х, когда Марина Ивановна искала верного человека в эмиграции, которому могла бы доверить архив перед своим возвращением на Родину. И вероятнее всего, в последние свои дни Ариадна Эфрон поручила подруге архив, веря в ее надежность. И Ада Александровна оказалась поистине верным человеком. Елена Коркина также считает, что рядом с Ариадной не было более надежного человека, чем Ада. – Ариадна Сергеевна и ее тетя Анастасия Ивановна Цветаева по-разному смотрела на наследие Марины Цветаевой. Елизавета Яковлевна Эфрон была очень слаба. Кроме того, обеим было за 80 лет. Племянники были очень далеки и заняты своей жизнью. Поэтому Ариадна Сергеевна и Ада Александровна оформили завещания друг на друга. Это было естественное решение при такой многолетней совместной жизни. И Ариадна Сергеевна не ошиблась в Аде Федерольф и в этом случае.
Стараниями Ады на могиле Ариадны был установлен величественный памятник. Позаботилась она и о наследии, оставленном ей подругой. – Я знаю, что несколько вещей – костюм Сергея Яковлевича, курточку Георгия (Георгий Эфрон – сын Марины Цветаевой и Сергея Эфрона. – Прим. С.Р.), бусы, и другое – Ада Александровна передала в Литмузей. Ведь тогда никаких музеев Цветаевой не только не было, но и помыслить о них было нереально. А Литархив собирает и хранит только рукописные документы. Так и оказался архив Марины Цветаевой разделенным на три части: РГАЛИ (ЦГАЛИ), Литмузей (ныне ГЛМ им. Даля), и РГБ (Ленинка), – поясняет Алена Трубицына. Ада Федерольф умерла в 1996 году. За год до смерти она успела издать мемуары, которые назвала "Рядом с Алей". Похоронили ее прах так, как она и завещала, – в Тарусе, в скромной могиле рядом с Ариадной Эфрон. |
Комментариев нет:
Отправить комментарий