Почему булгаковского кота зовут Бегемот?
Потому что он толстый? Вовсе нет. Дело тут вовсе не в упитанном африканском животном, которое тоже обозначается этим словом. Дело в самом слове – древнем и символизирующим опасность.
Бехема и багамут
Слово «бегемот» уходит корнями в древние языки Ближнего Востока. (Заметим, Междуречье и Аравийский полуостров – это не Африка, никаких бегемотов в тех краях не водится!) В его основе лежат сразу два понятия из родственных языков: еврейское «бехема» и арабский «багамут» (иначе – «бахамут», «бахаает»).
«Бехема» с древнееврейского языка переводится как «зверь». Имеется в виду не всякий зверь, а лишь такой, который так или иначе поддается приручению. Бехему можно погладить, покормить с рук, почесать за ушком… Однако, пока зверь не приручён, он может быть опасен!
Багамут – прямая противоположность бехеме: ни о каком его приручении и речи быть не может. Это чудовищное животное, на котором держится мир. Пока багамут спокоен и доволен – всем хорошо. Но стоит только багамуту шевельнуться неосторожно, как Землю тотчас же начинает трясти, выворачивать наизнанку, всюду лопается земная кора и извергаются вулканы. (Неудивительно, что так назвали животное, которое легко одолевает крокодила и целую свору львов!)
Так почему же Бегемотом зовут чёрного кота из свиты Воланда?
В XV веке в книге с пугающим названием «Молот ведьм» бехемой был назван демон, пакостный злыдень, который и нас всех мечтает сделать злыднями, но способен на это лишь в том случае, если мы сами станем нарушать заповеди и чинить пакости друг другу. Если же мы добры, справедливы и открыты, то бехема нам не страшен: смоется как миленький – только пятки засверкают!
(Вообще-то, не в каждом переводе данной книги можно встретить слово «бехема» или «бегемот»: чаще всего встречается такой чудной вариант, как «звериные наклонности», хотя сами средневековые авторы писали именно «бехема».)
А теперь давайте вспомним последнюю главу романа «Мастера и Маргарита» – сцену, в которой волшебные чёрные кони несут героев романа во главе с Воландом прочь от земли.
«Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота… На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьёвы горы, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, тёмно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом…
– Почему он так изменился? – спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда.
– Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, – ответил Воланд, поворачивая к Маргарите своё лицо, – его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал».
Кстати, и в первой части романа Гелла вскользь называет Коровьева-Фагота рыцарем:
« – Мне необходимо видеть гражданина артиста.
– Как? Так-таки его самого?
– Его, – ответил буфетчик печально.
– Спрошу, – сказала, видимо колеблясь, горничная и, приоткрыв дверь в кабинет покойного Берлиоза, доложила: – Рыцарь, тут явился маленький человек, который говорит, что ему нужен мессир».
Что же это за рыцарь и за какой каламбур он был так наказан – превращён в шута, прислужника сатаны?
Кто такой Фагот?
Присмотримся к имени этого загадочного персонажа. Почему Коровьев – понятно: рога, копыта и хвост. Он нечистая сила, попросту чёрт. А вот почему Фагот?
Все знают, что фагот – это музыкальный инструмент. Название его происходит от итальянского «fagotto» – «связка веток», «вязанка» (длинная труба фагота согнута пополам и как бы связана). Проясняет это что-нибудь? Нет. Обратимся к французскому.
Во французском языке фагот называется по-другому («basson»), однако есть слово «fagotin» – «шут». Вот это уже ближе к Коровьеву! Однако не будем торопиться – мы ещё не до конца расшифровали его имя. Во французском есть и слово «fagot», означающее то же самое, что и итальянское «fagotto» (вязанка дров). А ещё есть выражение «sentir le fagot», означающее «отдавать ересью» (буквально – связками веток для костра; на кострах сжигали в средние века еретиков).
Почему это важно? Так ведь наш герой «неудачно пошутил о свете и тьме», не забыли? Свет символизирует добро и божественное начало, а тьма – зло и сатанинские силы («силы тьмы»). За неудачную шутку об этом в средние века вполне можно было отправиться на костёр! И отправлялись…
* * *
Продолжение – о манихействе, Альбигойской ереси, и о том, какие превращения претерпел бехема-бегемот-багамут в поэзии рыцарей-трубадуров читайте в сентябрьском номере журнала «Лучик».
Комментариев нет:
Отправить комментарий