Уйгуром можешь ты не быть, а вот китайцем быть обязан!
Прошлое в прошлом, а будущее призрачно.
Трудно найти человека, который бы не читал или не слышал о империи Чингисхана – могущественной, загадочной сверхдержаве, сложившейся в XIII веке. Но еще труднее получить ответ на другой, казалось бы, простой вопрос: на каком языке велось делопроизводство, издавались указы в Великом монгольском государстве, тем более что сам Чингисхан, как и большинство его приближенных, был неграмотен.
Не буду томить читателя – на уйгурском. Именно на нем осуществлялась политическая деятельность в империи, изъяснялась правящая верхушка – ханы и высшие беки, а когда некоторые письма составлялись на монгольском языке, то графически оформлялись в уйгурской графике. Почему? Прежде всего, потому, что уйгуры, чье царство Качо было не завоевано, а присоединено к державе Чингисхана, получив статус пятого улуса, обладали значительно более высокой культурной. И именно они оказывали немалое влияние на развитие монгольской религиозной традиции, литературы, миниатюрной живописи. Уйгурские чиновники и писцы занимали важные должности при дворе, были учителями, наставниками и советниками монголов в управлении государством.
Впрочем, мой рассказ не об истории этого народа, внесшего заметный вклад в развитие человечества, а о том, как ему сегодня живется, в том числе в Европе, с какими проблемами он сталкивается. Но прежде несколько важных для понимания сложившейся ситуации фактов.
За последние два тысячелетия уйгурами были созданы около десятка государств, сыгравших заметную роль в истории Азии. Некоторые из них простирались от Тихого океана до Каспия, другие были небольшими государствами-крепостями, одни существовали сотни лет, другие не продержались и года. Последней относительно самостоятельной была просоветская Восточно-Туркестанская Революционная республика, возникшая в 1944 году на территории северных округов провинции Синьцзян Китайской республики. Просуществовала она до 20 октября 1949 года, после чего добровольно вошла в состав Китайской народной республики, провозглашенной 1 октября того же года в Пекине. Спустя еще шесть лет ее преобразовали в Синьцзян-Уйгурский автономный район со столицей в Урумчи. Но эта автономия имеет скорее номинальный характер, что большинству уйгуров не нравится. Их возмущает массовая миграция жителей восточных и южных провинций Китая, преимущественно ханьцев, в результате чего радикально изменилась этническая ситуация, закрытие мечетей (в подавляющем большинстве уйгуры мусульмане-сунниты), число которых в сравнении с 1949 годом уменьшилось, а любая религиозная деятельность подвергается жестким ограничениям.
Кстати, Синьцзян что по-китайски означает «новая граница», впервые был присоединен к Китаю достаточно поздно – в XVIII веке.
Но «китаизация» проживающих на его территории уйгуров, казахов, киргизов, тибетцев продвигалась чрезвычайно медленно, не только поэтому. Дело в том, что лидеры уйгур традиционно придерживаются принципов пантюркизма, суть которого – тюркские мусульманские народы должны объединиться в единый монолит, точнее каганат. Естественно, у официального Пекина, эта их заветная мечта ничего кроме раздражение не вызывает. Поэтому любые попытки китайских мусульман как-то обособиться пресекаются в корне.
Распад СССР и обретение Казахстаном, Узбекистаном, Киргизией, Таджикистаном и Туркменией независимости дали новый импульс борьбе уйгуров за отделение от Китая, но официальный Пекин жестко подавил демонстрации и выступления сепаратистов, организаторы выступлений были вынуждены бежать за границу – в страны Центральной Азии, Турцию, Европу, США. Всего же с момента включения Синьцзяна в состав Китая в октябре 1949 года уйгуры восставали более 400 раз.
В 1992 году в Стамбуле они учредили Национальный Конгресс Восточного Туркестана, в который вошли уйгурские общины из 18 стран. Спустя шесть лет эта организация, переименованная в Восточно-Туркестанский Национальный Центр (ВТНЦ) под давлением Китая была вынуждена перебраться из Стамбула в Мюнхен. В апреле 2004 года ВТНЦ был преобразован во Всемирный уйгурский конгресс (ВУК), который в ноябре 2017 года возглавил Иса Долкун (Isa Dolkun).
В 1988 году, учась в Урумчи на физическом факультете Синьцзянского университета именно он возглавил студенческую демонстрацию против дискриминации уйгуров за что за полгода до защиты диплома, был исключен из вуза. Возвратившись в город детства Аксу, а затем переехав в Пекине Иса продолжил правозащитную деятельность. В 1994-м опасаясь ареста покинул Китай и уехал в Турцию. Окончил университете Гази в Анкаре, получил степень магистра в области политики и социологии. С 2006 года гражданин Германии.
В 1996 году Долкун стал одним из инициаторов создания Всемирного уйгурского молодежного, а также Всемирного уйгурского конгрессов, почетным председателем которого стала Рабия Кадир (Rebiya Kadeer).
Судьба этой женщины необычна. Живя в Китае, она, начав с небольшого бизнеса по продаже уйгурской национальной одежды, спустя 20 лет вошла в число пяти богатейших людей КНР. И все это время Кадыр поддерживая уйгурскую общину.
В 1987 году она вошла в правительство Синьцзяна. Ее избрали членом Всекитайского Собрания Народных Представителей, как говорится, живи и радуйся. Но все изменилось, когда мать одиннадцати детей Рабия Кадир решила расследовать события, произошедшие в феврале 1997 года на северо-западе КНР в Кульдже. Тогда отряды Вооруженной Народной Полиции (аналог внутренних войск) расстреляли мирную демонстрацию уйгурской молодежи, протестовавшей против запрета властями неформальных уйгурских общинных структур — машрэпов, традиционно занимающихся решением проблем локального характера по причине, якобы, они «могут представлять угрозу китайской власти в регионе».
Именно Кадир не позволила замять эту кровавую расправу, в очередной раз, попытавшись убедить официальный Пекин в необходимости радикальных изменений в отношении к уйгурам. Но тщетно. Тогда о событиях в Кульдже она рассказала западным журналистам, за что ее сместили со всех постов, отобрали бизнес и в августе 1999 года за «разглашение государственной тайны» и «подрыв государственной безопасности» арестовали, а в марте 2000 года приговорили к одиннадцати годам тюрьмы.
Именно Кадир не позволила замять эту кровавую расправу, в очередной раз, попытавшись убедить официальный Пекин в необходимости радикальных изменений в отношении к уйгурам. Но тщетно. Тогда о событиях в Кульдже она рассказала западным журналистам, за что ее сместили со всех постов, отобрали бизнес и в августе 1999 года за «разглашение государственной тайны» и «подрыв государственной безопасности» арестовали, а в марте 2000 года приговорили к одиннадцати годам тюрьмы.
14 марта 2004 года, Кадир благодаря мощному давлению со стороны мировой общественности, номинально по медицинским соображениям, в преддверии визита госсекретаря США Кондолизы Райс (Condoleezza Rice) была выпущена и уехала в Соединенные Штаты.
«Острый глаз» вместо «Большого брата»
Одной из главных целей, которые поставил перед собой ВУК, является «достижение подлинной автономии Синьцзян Уйгурского автономного района в рамках КНР, что соответствует конституции КНР». При этом, по крайней мере, официально, он «придерживается ненасильственных методов борьбы и осуждает любые проявления экстремизма», занимается правозащитной деятельностью, мониторингом нарушений прав уйгуров в КНР и за его пределами. Но, несмотря на эти, в общем-то, мирные намерения и действия, официальный Пекин определяет Конгресс, как «террористическую организацию», «пособников Аль-Каиды», объявив ряд его лидеров в международный розыск. Ну а теперь самое время объяснить, почему эта тема заинтересовала меня.
Дело в том, что с середины 1980-х, еще живя в СССР, я активно участвовал в движении за восстановление прав репрессированных народов и входил в президиум Конфедерации репрессированных народов РСФСФ. Ну а кроме того, родился я в Казахстане, вырос в Узбекистане, где традиционно живут уйгуры, поэтому их проблемы, чаянья, обычаи, мне были знакомы и понятны. Кстати, мало кто знает, что современное этническое имя «уйгуры» родилось в… Ташкенте. Произошло это в 1921 году на первом курултае (съезде) уйгурской интеллигенции. Именно на нем лингвист, востоковед-тюрколог, ставший позже членкором АН СССР С. Е. Малов, предложил восстановить древнее наименование «уйгур», впервые, как свидетельствуют археологи, появившееся на могильных плитах в VIII–IX веках в Монголии. Ну а до 1921 года жители уйгурских оазисов именовали себя по месту проживания – «кашгарцами», «илийцами», «таранчами». А вот для противопоставления китайцам все вместе называли себя «йарлик» – буквально «земляки» или «местные».
Переехав в начале 1990-х в Германию, я сохранил контакты с друзьями по Конфедерации – финнами-ингерманландцами, турками-месхетинцами, крымскими татарами, корейцами, и в том числе с уйгурами. Так вот, если у всех прочих жизнь после крушения СССР, пусть и не очень, но улучшилась, то у уйгур она стала более походить на бесконечный фильм ужасов. К счастью, не в России, Казахстане или Средней Азии, где, буду откровенным, им тоже не слишком комфортно, а на их родине – в Синьцзяне.
По информации ВУК после событий 11 сентября 2001 года положение уйгур в Китае еще более ухудшилось, поскольку официальный Пекин стал использовать так называемую «международную войну с терроризмом» как предлог для оправдания репрессий в отношении национальных меньшинств. Кроме того, Китай усилил давление на другие страны с целью принудительного возвращения в страну уйгур, подозреваемых в т. н. «сепаратистских» и «террористических» преступлениях.
Но что примечательно, большая пресса Европы и РФ об этом не пишет, телевидение молчит. Но, к счастью, некоторые политики Германии и США искренне обеспокоены судьбой уйгуров, а еще есть блогеры, которые невероятным образом пробираются в Синьцзян и рассказывают о происходящем.
С начала 1950-х в Синьцзян началось переселение этнических ханьцев, крупнейшей народности Китая (более 1 млрд 200 млн), и если в 1949 году их там было 4 процента, то в сегодня – 43. Делается это с целью «растворить» уйгур. Ведь для Пекина утрата контроля над этим регионом означает не только политическое, но и экономическое фиаско.
Здесь по китайским оценкам находится около 80 процентов всех природных запасов страны, включая крупнейшие залежи нефти, газа, угля, меди, свинца, а также редкоземельных и драгоценных металлов. Не случайно еще Мао говорил: «Китай скорее согласиться отдать Пекин, нежели Синьцзян».
Твой дом – тюрьма
Ну а теперь несколько фрагментов из размещенного в Ютубе видеорассказа, живущего в Минске путешественника и блогера Леонида Пашковского:
«В Урумчи, который называют «столицей полицейского государства», «тюрьмой мусульман Китая» и «концлагерем для уйгуров», я отправился на поезде. 10 часов я ехал по трассе, обнесенной с обеих сторон стеной из колючей проволоки.
На выходе с вокзала меня тщательно проверили, сфотографировали паспорт и мое лицо. Местных не проверяли, т. к. их давно контролируют более технологичными способами.
Как мне удалось выяснить местный социальный рейтинг работает так: если ты китаец, то обозначен, как «безопасный», если уйгур и у тебя нет проблем с властями, то ты отмечен, как «средний», а если уйгур, но, например, посещаешь мечеть, то ты «небезопасный». КПП на каждом шагу – у входа в торговый центр, жилой квартал, и т. д. Всюду нужно прикладывать специальную карточку, удостоверяющую твою личность, и, если ты что-то где-то нарушил, тебя моментально задерживают. Всюду гроздья камер наблюдения, фиксирующие каждое твое движение. Люди настолько запуганы, что перекинуться парой фраз никто не решается. Но мне удалось договориться с тремя уйгурами, которые согласились поговорить по скайпу, при условии полной анонимности».
Примечательный факт: сегодня для того, чтобы вычислить в толпе и задержать любого подозреваемого, черты лица которого совпадают с данными, содержащимися в центрально базе, китайской полиции требуется не более семи минут! И еще. В 2016 году, по сообщению интернет-издания Meduza, расходы на внутреннюю безопасность в КНР превысили оборонные расходы на 13 процентов. Между 2014 и 2016 годом Синьцзян истратил на слежку вдвое больше, чем тратили другие районы страны; в 2017-м – втрое больше.
Урумчи и Кашгар, по свидетельству живущих в Германии уйгуров, разбиты на блоки, и при переходе из одного квартала в другой каждый уйгур обязан предъявить пластиковый ID, просветить сумку, сканировать зрачок, а в некоторых случаях — отдать полицейскому для ознакомления свой телефон. Эта же процедура ожидает их в банке, в больнице, в супермаркете и в подземном переходе. Улицы патрулируются броневиками, спецназом и бригадами составленных из уйгуров добровольных дружин, периодически останавливающих прохожих для проверки личности.
В сентябре 2016-го в китайской прессе было объявлено о первом открытом тендере на изготовление наборов для генотипирования для нужд полиции, а уже два месяца спустя Human Rights Watch распространило сообщение, что сдача образцов ДНК стала в Синьцзяне обязательной процедурой при получении паспорта. Их собирают в школах, вузах и на рабочих местах, офицеры полиции могут прийти и домой.
По мнению уйгуров, живущих в вынужденной эмиграции, поголовный сбор генетического материала открывает широчайшие возможности для выявления и преследования родственников «нарушителей китайских законов».
А теперь история, произошедшие с одним моим знакомым. Он – уйгур, родился в Кашгаре, гражданин Германии, живет в Баварии. Ни в одной из демонстраций или других политических акциях в поддержку земляков в Синьцзяне не участвовал, собрания не посещал, разговоров на политические темы избегал, а все потому, что в Кашгаре у него остались родители, братья, сестры и он не хотел, чтобы у них возникли проблемы. И вот, спустя двадцать лет после расставания с Кашгаром, в Генконсульстве КНР в Мюнхене он наконец-то получил въездную визу и как турист отправился на родину.
В международном порту в Урумчи, прямо у трапа самолета его встретили люди в форме и сопроводили в здание аэровокзала, где подвергли многочасовому допросу и тщательному обыску. После этого его поместили в… клетку, в которой он провел 22 дня! Его не били, не пытали, единственно показывали фотографии уйгуров, живущих в Германии, с которыми он действительно встречался и предлагали подробно рассказывать о них все что он знает. И он рассказывал, а что было делать? Куда-либо звонить, отправлять письма ему было запрещено.
В канун дня, на который у него был забронировано место на обратный рейс, ему предложили собственноручно написать письмо руководству района, в котором он сообщал, что поездкой в КНР доволен и все было прекрасно.
Когда мы с ним встретились, то я спросил, как он съездил, как отец, мать, друзья? Но вместо ответа он отвернулся и горько зарыдал. Беззвучно. Стоявший рядом его коллега отвел меня в сторону, обо всем рассказал и попросил в ближайшее время не задавать ему вопросов.
Ну а в заключение, в качестве вишенки на «уйгуро-китайском торте», новость последних дней: в первых числах августа т. г. официальный Пекин запретил въезд в страну делегации Бундестага, намеревавшейся побывать в Шанхае и Пекине и ознакомиться с наработками в сфере искусственного интеллекта в связи с тем, что в ее состав была включена член партии «зеленых» Маргарита Бауз (Margarete Bause), активно отстаивающая права мусульманского меньшинства и уйгуров в Китае.
Вместо послесловия
Уйгуры – трудолюбивый народ. Об этом сужу по тем, кого знал в Средней Азии, и с кем познакомился в Европе. В отличие от тысяч «гостей-нелегалов», заполнивших Европу в последние годы, они действительно приехали сюда вынужденно и не только жить, а еще работать. И работают уйгуры хорошо.
А еще их отличает то, что в большинстве они мечтают возвратиться домой. Но вот удастся ли им это? Сложный вопрос, на который отвечать остерегусь.
Александр Фитц,
Мюнхен
Мюнхен
Комментариев нет:
Отправить комментарий