Чтобы система работала, в неё должно быть заложено противоречие. Необходимы полюса: да и нет, анод и катод, + и –. Напряжение между полюсами создаёт движение, процесс.
В человеческом обществе эти полюса – мужчина и женщина – существа с разными анатомией, физиологией и психическим строем, с разными жизненными задачами и установками, но при этом существа, необходимые друг другу.
Мы нужны друг другу эмоционально. Любовь, привязанность, страсть – всё это в состоянии нормы обращено на персону противоположного пола. Чувственные наслаждения – наиболее сильная человеческая эмоция. На сексуальной потребности, как показал Зигмунд Фрейд, построена человеческая психика. Она обеспечивает и продолжение человеческого рода.
Западная цивилизация возникла на разрешении противоречия полов по законам, данным евреям ТАНАХом. Эти законы определяют человеку позволенных ему сексуальных партнёров. Тора разрешает, а в иных случаях предписывает многожёнство (относительно бездетной вдовы брата). Можно предположить, что в эпоху постоянных войн оставалось множество непристроенных женщин. А без покровительства мужчины женщина в том мире была беззащитна. Моногамия для ашкеназских евреев стала обязательной, по постановлению рабейну Гершома, лишь с конца Х века н.э.
Проституция осуждалась, но не запрещалась. Тут и там в ТАНАХе возникают блудницы: будущая жена Йегошуа бин Нуна, жена пророка Хошеа, мать судьи Ифтаха. Вдовствующая Тамар, прикинувшись блудницей, зачала Переца, предка царя Давида, от своего свёкра Иуды, родоначальника основного колена евреев. Однако блуд сынов Израиля с дочерями Моава и Мидьяна был наказан свыше эпидемией, унесшей жизни 24 000 евреев.
Одной из основ регуляции отношения полов у евреев всегда были ранние браки девочек. Так Ривка стала женой нашего праотца Ицхака, когда ей было 3 года, так показывают простые подсчёты. Комментаторы всё же считают, что позже – в 11 или 12 лет. Тора сообщает про Ривку: «А девица очень хороша видом, дева, которой не познал мужчина» (Бытие 24:16).
Чудо природы – юные девицы – часто прелестны. Тут видится замысел – в них естественно влюбляться. Столь же естественно влюбляться и им. Пушкин написал о Татьяне Лариной, которой, по мнению литературоведов, было от 13 до 17 лет:
Пора пришла, она влюбилась.
Так в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено…
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь…

Искусственные препятствия для замужества молодой девушки – тоже тема большой литературы. Так, старый граф Болконский в «Войне и мире» ставит условием браку сына Андрея с Наташей Ростовой год карантина. Увы, условие чрезмерно, и любовь разбита.
А у самого неромантичного из крупных русских поэтов  Саши Чёрного («Пришла проблема пола, /Румяная фефёла, /И ржёт навеселе» – издевался он) – в стихотворной «повести» «Любовь не картошка» рассказано об ином, чем у Толстого разрешении препятствий к раннему браку:
Арон Фарфурник застукал наследницу дочку
С голодранцем студентом Эпштейном:
Они целовались! Под сливой у старых качелей.
Студент беден.
Пилили, пилили, пилили, но дочка стояла как идол,
Смотрела в окно и скрипела, как злой попугай:
«Хочу за Эпштейна». – «Молчать!!!» – «Хо-чу за Эпштейна».

Отец ставит студенту условие:
Кончайте ваш курс, положите диплом на столе и венчайтесь…
Но раньше диплома, пусть гром вас убьет, не встречайтесь.
Иначе я вам сломаю все руки и ноги!»
«Да, да… – сказала madame. – В дворянской бане во вторник
Уже намекали довольно прозрачно про вас и про Розу, –
Их счастье, что я из-за пара не видела, кто!»

Природа разрешает конфликт студента с родителями девушки:
Как шакал Эпштейн бродил
Под окошком Розы милой.

Лампа погасла, всхлипнуло окошко,
В раме – белое, нежное пятно.
Полез Эпштейн – любовь не картошка:
Гоните в дверь, ворвется в окно.

Заперли, заперли крепко двери,
Задвинули шкафом, чтоб было верней.
Эпштейн наклонился к Фарфурника дщери
И мучит губы больней и больней…

Ждать ли, ждать ли три года диплома?
Роза цветет – Эпштейн не дурак…
Наина, где твоя краса? Фото: infourok.ru
— Наина, где твоя краса? Фото: infourok.ru
Пушкин в Руслане и Людмиле изобразил иной тип отношений красавицы и влюблённого парня. Наина – феминистка:
Я с трепетом открылся ей,
Сказал: люблю тебя, Наина.
Но робкой горести моей
Наина с гордостью внимала,
Лишь прелести свои любя,
И равнодушно отвечала:
«Пастух, я не люблю тебя!»

Добиваясь красавицы, парень совершил подвиги:
К ногам красавицы надменной
Принес я меч окровавленный,
Кораллы, злато и жемчуг…
Стоял я пленником послушным;
Но дева скрылась от меня,
Примолвя с видом равнодушным:
«Герой, я не люблю тебя!»

Проходят десятилетия, парень становится колдуном и добивается своего:
И вдруг сидит передо мной
Старушка дряхлая, седая,
Глазами впалыми сверкая,
С горбом, с трясучей головой,
Печальной ветхости картина.
Ах, витязь, то была Наина!..

Такую колдун любить не готов, и феминистка негодует:
Он обольстил меня, несчастный!
Я отдалась любови страстной…
Изменник, изверг! о позор!
Но трепещи, девичий вор!»

Лекция декана факультета психологии МГУ А.Н. Леонтьева о любви была короткой. Состояние «пред-любви» – объяснил он, подобно перенасыщенному химическому раствору. На попавшем в этот раствор предмете кристаллизуется любовь. В раствор Татьяны попал Онегин. Объяснение просто.
Но раствор пред-любви обычно образуется в душах и телах молодых людей, а потом постепенно засыхает. Засидевшаяся невеста в «Женитьбе» Гоголя рассуждает: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась… Я думаю, лучше всего кинуть жребий». Такая вот любовь.
По мере развития западной цивилизации возник феминизм с его идеалами женского образования и карьеры. Брачный возраст для девушек сдвинулся вверх. Самостоятельность их изменила отношения полов. Величайший художник женской прелести и частично творец её (таких девушек, пока Огюст Ренуар не нарисовал их – не существовало – пишет в книге об отце кинорежиссёр Жан Ренуар), жаловался сыну – «Не могу представить себя в постели с женщиной-адвокатом».
Атеизм, установленный в России после Октябрьского переворота, освободил девушек от религиозной половой морали. Остались кинохроники маршей голых девушек тех лет с лозунгом: «Долой стыд». Обрела популярность «теория стакана воды»: переспать с первым встречным не обременительнее, чем выпить стакан воды. Советские светские львицы Александра Коллонтай, Лиля Брик создавали «браки втроём» – с двумя мужьями.
Коммунистическая диктатура лишила людей, среди прочих свобод, и половой. Об этом – в смешной песне Галича про «товарища Парамонову». Но утратившее религиозность и религиозную мораль западное общество 60-х годов сексуальной революцией повторило путь сексуального освобождения, опробованный на заре СССР. Этот путь был облегчён распространением наркотиков и успехами фармакологии, создавшей новые противозачаточные средства. Сейчас исполняется полвека венцу этой революции, самой массовой оргии в истории человечества – рок-фестивалю в Вудстоке, бушевавшему с 15 по 18 августа 1969 года и привлёкшему полмиллиона участников.
Однако нечто в женской природе американок восстало против сексуальных свобод 60-х, хотя завоевания феминизма американкам дороги. Это противоречие превратило многих их них в яростных фурий. Родилось движение женщин «#меня тоже», обвиняющих мужчин в непрошеном поцелуе, прикосновении или даже в неподобающем взгляде, случившемся годы и десятилетия назад. Мужчины как биологический вид признаны инфицированными зловредной «токсичностью». Соития со студентами в общежитиях университетских кампусов, в рамках «хук-ап культуры», предписывающей сексуальные контакты без эмоциональной привязанности, должны предваряться письменным согласием, оговаривающим все детали. Да и это уже не помешало какой-то девушке подать в суд на парня, поскольку она не получила от акта с ним ожидавшегося удовольствия. Понятно, для молодых американок важнейшим гражданским правом стала неограниченная свобода абортов. С этим связаны пароксизмы протестов феминисток, сотрясавшие столицу Америки в дни утверждения членом верховного суда США Бретта Кавано.
Известный психолог Джордан Петерсон в дискуссии с профессором литературы и истории и популярной писательницей Камиллой Палья предлагает такое объяснение истеричному наступлению феминисток: «Не является ли частичной причиной того, что современные студентки университетов так озлоблены, фактическое лишение их фундаментальной женской роли. И они возражают против этого на действительно фундаментальном уровне. Как бы на уровне первобытного возмущения».
Собеседница Петерсона Палья – одна из самых известных продуктов движения хиппи. Она выступает за декриминализацию проституции, абортов, употребления наркотиков и порнографии. Себя Палья определяет как трансгендер. Однако Палья разделяет тревогу Петерсона о нынешних плодах феминизма: «Тела молодых женщин посылают сигналы о желании материнства. Может быть, это сигналы организма, не приемлющего систему образования, разработанную для мужчин. Молодые женщины чувствуют себя несчастными, но не знают почему. Если они хотят выйти замуж, бросить колледж и завести ребенка, они рассматриваются как предательницы своего класса».
Недавно «Нью-Йорк Таймс» опубликовала статью с характерным для современного феминизма названием: «Исследования показали, что незамужние и бездетные женщины счастливее». От этих слов потянуло обликом состарившейся Наины, согласием на вымирание и кладбищенским мраком. Я не стал такое читать.
Сейчас Демократическую партию США и американское движение феминисток представляют и возглавляют, как четыре всадника Апокалипсиса, сулящие Страшный суд, – «взвод» прогрессивных конгрессменш Кортес, Омар, Прессли и Тлаиб. Эти ведьмы-Наины, как всё мировое зло – ненавистницы Израиля и евреев.
Действительно, еврейский подход к отношению полов и к семье противоположен злобному современному феминизму. Этот подход, по существу, не изменился со времён праотцев. Его лаконично сформулировал Исаак Бабель в эссе «Одесса»: – «Они женятся для того, чтобы не быть одинокими, любят для того, чтобы жить в веках…, чадолюбивы потому, что это же очень хорошо и нужно – любить своих детей». В Иерусалиме, где бы вы ни оказались – на улице или магазине, в трамвае или в каком офисе, везде вы увидите молодых женщин, увитых гирляндами малышей. Мы размножаемся. Путь Наины, путь вымирания – не для нас.