МОШЕ ШАРЕТ

Редакция

Портреты наших премьеров: 2. Моше Шарет

15 часов назад

Будущий премьер-министр Израиля стал Шаретом с образованием Государства Израиль. До этого он носил фамилию Черток.

Родился будущий премьер в Херсоне в 1894 году в семье литератора Яакова Чертока, известного своим переводом на русский язык «Иудейской войны» Иосифа Флавия. Он был сионистом и вошел в первую группу университетских студентов-билуйцев, положившую начало заселению Эрец-Исраэль.

Как и многие сионисты, Черток-старший не прижился в Эрец-Исраэль и через четыре года вернулся в Херсон. Вторично он репатриировался в Эрец-Исраэль со всей семьей и с семьями сестры и брата после погромов 1905 года.

Единственная еврейская семья в арабской деревне

Черток-старший начал с того, чего ни до, ни после него не делал ни один первопроходец: он начал строить еврейский «национальный очаг» в маленькой арабской деревне Эйн-Синья, среди самарийских холмов между Рамаллой и Шхемом. Снял у хозяина-араба большой дом и два года вместе с родственниками вел натуральное хозяйство, оставаясь единственными евреями среди арабов. Все это время будущий Шарет не ходил в школу, а помогал отцу и дядьям в хозяйстве, где была своя маслобойка, а также мельница, которая обслуживала окрестных феллахов.

Моше гонял по пыльным деревенским улочкам вместе с босоногими арабскими мальчишками, и об одном из них потом записал в дневнике: «У него-то я и научился арабскому языку и правильному произношению, от него же узнал о религии арабов-мусульман, об арабском фольклоре, да и о их жизни вообще».

Когда семья Чертока переехала в Яффу, Моше пошел в еврейскую школу. Учитель, услышав, как Моше без малейшего акцента говорит по-арабски, не мог поверить, что перед ним не араб, выдающий себя за еврея. Много лет спустя, уже глава правительства Моше Шарет в одном из своих выступлений сказал: «Когда туристы рассказывают мне, что их экскурсовод остановился в Эйн-Синья и сказал им, что здесь родился Моше Шарет, я обычно говорю: «Это правда. В этой деревне я родился заново».

Моше Шарет свободно говорил, читал и писал на восьми языках. Что же касается арабского языка, то им не владел ни один израильский премьер-министр, кроме Шарета.

Гимназию Шарет окончил, когда Эрец-Исраэль была под властью Оттоманской империи, и поступил на юридический факультет стамбульского университета, так как считал, что с турками нужно говорить на их языке. Но Шарету пришлось прервать занятия: началась Первая мировая война. Он окончил офицерские курсы и попал в штаб командующего немецким экспедиционным корпусом турецкой армии, так как свободно владел турецким, арабским и немецким.

Впоследствии, занимая различные посты во время службы в Ливане, в Сирии и в Трансиордании, Шарет еще больше углубил свое знание арабского мира, и у него появилось много полезных связей в самых разных кругах арабского общества, что со временем ему очень пригодилось.

После войны Шарет учился в Англии в знаменитой лондонской School of Economics и освоил все тонкости английской системы управления в разных областях. Жизнь в Англии приучила его к тому, что хорошие манеры и элегантный вид имеют большое значение. Именно в Лондоне Шарет близко познакомился с Бен-Гурионом.

00:00/00:16likud_6

Полная противоположность Бен-Гуриону

Когда Хаиму Арлозорову предложили стать главой политического департамента «Сохнута» в Палестине, он, не знавший арабского языка и плохо разбиравшийся в ближневосточных делах, согласился только при одном условии: Шарет будет его помощником.

Так Моше Шарет начал свой путь к вершинам власти в Рабочей партии.

Но Шарет был лишен тех качеств, которые позволяли политическим противникам обходить его на каждом шагу: он не был интриганом, никого не расталкивал и не давил в полной уверенности, что логика может справиться с кулаком.

После убийства Арлозорова Шарет возглавил политический департамент «Сохнута», став, по сути дела, министром иностранных дел еврейского ишува на целых пятнадцать лет, после чего у премьер-министра и министра обороны Бен-Гуриона не оставалось ни малейших сомнений в том, кто будет возглавлять израильский МИД.

Однако дружеские отношения между Бен-Гурионом и Шаретом дали трещину, как только они стали руководителями долгожданного еврейского государства и должны были выработать политику по отношению к арабскому миру.

• Бен-Гурион был убежден, что арабы не успокоятся, пока не добьются уничтожения Государства Израиль, и поэтому Израиль должен беспрерывно доказывать арабам, что он сильнее их. А Шарет был убежден, что Израиль обречен оставаться единственным крошечным неарабским государством в арабском океане и поэтому нужно разрядить напряженность и дать арабам время прийти в себя от ближневосточных катаклизмов, вызванных созданием еврейского государства.
• Бен-Гурион отказался определить границы Государства Израиль в Декларации независимости, надеясь расширить их в ходе Войны за независимость. А Шарет возражал против любых авантюрных военно-политических действий для территориальных завоеваний. Он ссылался на то, что Вторая мировая война положила конец эпохе колониализма.
• Бен-Гурион призывал поставить весь мир перед свершившимся фактом. А Шарет призывал следовать резолюциям ООН, ибо современное государство не может вести себя, как бедуинское племя.

В одном из интервью Шарет описал и другие разногласия между ним и Бен-Гурионом: «Я – спокойный, сдержанный, осмотрительный человек. Бен-Гурион – импульсивный, порывистый, полагающийся на интуицию. Мой девиз: осторожность. Его девиз: смелость».

Знание арабов сделало Шарета гораздо более терпимым по отношению к ним, чем Бен-Гурион и Даян. Возражая против очередного витка эскалации напряженности, Шарет им сказал: «Я не могу требовать от вас такого же опыта, который я приобрел, когда жил в арабской деревне, но вы должны понять, что арабы – тоже люди, что у них есть мозги, рациональное мышление, самоуважение и человеческие эмоции, и что они способны приходить в ярость так же, как и мы».

После первого ухода Бен-Гуриона с поста премьер-министра он рекомендовал сделать своим преемником Леви Эшколя, но самым удобным и покладистым кандидатом был Шарет, который в 1954 году стал главой правительства.

«Для руководства этой страной приходится идти на авантюры и обман»

Но закрепиться на этом посту Шарет не смог: он открыто конфликтовал с одной частью кабинета и скрыто – с другой. А тут разразилось знаменитое «Грязное дело» – разоблачение в Каире израильской разведсети, о чем глава правительства Шарет не имел ни малейшего представления. А узнав, с горечью процитировал Хаима Вейцмана: «Носовой платок – единственная вещь, в которую мне разрешено совать нос».

Не прошло и года, как один из участников «грязного дела», министр обороны Пинхас Лавон и начальник генштаба Моше Даян задумали военизированную аннексию части Южного Ливана, чтобы создать там дружественное христианское государство, которое, по их мнению, немедленно заключит мир с Израилем.

Живший в киббуце в Негеве, Бен-Гурион своим авторитетом давил на кабинет, чтобы утвердили этот план, но Шарет наложил на него вето. Им и в голову не могло прийти, что тогдашний майор ЦАХАЛа Ариэль Шарон попытается осуществить этот план тридцать лет спустя.

В личном письме Бен-Гуриону Шарет написал: «Неужто кто-нибудь сомневается в том, что наша попытка аннексии Южного Ливана ограничится только Ливаном и не вовлечет Сирию тоже? А что насчет западных держав? Неужели они останутся пассивными наблюдателями этого геополитического переворота? (…) Это – просто безумная авантюра».

Такой же авантюрой Шарет счел и Синайскую кампанию 1956 года, ставшую причиной его вынужденной отставки.

Вернувшись к власти и победив на выборах, Бен-Гурион поначалу оставил Шарета на посту министра иностранных дел, хотя и понимал, что он больше не нуждается в старом соратнике, который, отстаивая свои миротворческие убеждения, может помешать в подготовке к новой войне.

Свои мысли Шарет доверил только дневнику: «Получается, что для руководства этой страной необходимо идти на авантюры и обман, а поскольку я не способен ни на то, ни на другое, я не гожусь для занимаемого мною поста (…) Я не умею лгать и не могу призывать к этому других».

Владимир Лазарис, «Детали»
На фото: Моше Шарет, 1947. Фото: Hans Pinn, GPO, Государственная фотоколлекция.

А.К. Бен-Гурион, с его смелостью, просто был уверен, что, в конце концов, еврейское население Израиля вырастет в 8-10 раз, и больших войн с арабами не избежать. Моше Шарет, с его "осторожностью" - трусостью жил с комплексом еврея, выросшего в арабской деревне.