ПРО ЮРУ И ЦИЛЮ

ПРО ЮРУ И ЦИЛЮ.

Ежи Белецкий был одним из тех людей, что нигде не пропадут. Ежи Белецкий был одним из тех немногих, кому удалось бежать из Освенцима. Ежи Белецкий был единственным, кто сделал это открыто, через дверь, и в компании дамы сердца. 21 июня 1944 года заключенный № 243 Ежи Белецкий и заключенная № 29558 Циля Цибульская вышли из ворот Освенцима и неспеша удалились в неизвестном направлении.

Чем ближе к воротам,

тем увереннее он был, что его застрелят

21-е июня 1944 года. Ежи Белецкий, переодетый офицером СС, среди бела дня ведёт через концлагерь Освенцим свою подружку - еврейку Цилю Цибульскую. Колени его подгибаются от страха, а он при этом с суровым видом твердо шагает по длинной, посыпанной гравием дорожке к пропускному пункту.

Часовой хмуро смотрит в их фальшивый пропуск, затем долго, кажется, целую вечность пристально изучает обоих – и, наконец, произносит волшебные слова: «Ja, danke» – и выпускает Ежи и Цилю на свободу.

Двадцатитрехлетний Ежи Белецкий был поляком, католиком, хорошо владел немецким и пользовался в лагере относительно привилегированным положением. ( все «старики» были на относительно привилегированном положении, а в начале-то срока над ними так еще издевались. Ежи в своих воспоминаниях рассказывает, как в 1940-м заключенных поляков гоняли целыми днями вокруг бараков «упражняться» бегом, прыжками, вприсядку, на четвереньках и ползком, как били и заставляли петь бравые песни, как самого Ежи избили до дыры в щеке ). Вот этим-то относительно привилегированным положением и воспользовался Ежи, чтобы провернуть дерзкий план спасения своей возлюбленной, обреченной на верную гибель.Ежи попал в Освенцим в апреле 1940-го, когда немцы арестовали его, 19-летнего при попытке бежать из оккупированной Польши в Венгрию Ему присвоили номер 243 и отправили работать на склад, где можно было иногда подкормиться. (Хотя не совсем так. Сперва они целыми днями «упражнялись», потом рыли канавы на строительстве дороги, потом Ежи работал механиком, где свел знакомство с немцем и в сентябре 43-го по блату был определен на зернохранилище).

Узники Освенцима мрачно шутили, что сбежать оттуда можно только через дымоход. Наша пара оказалась в числе тех немногих, кому удалось проскользнуть в боковую дверь.

Через два года в Освенцим начали привозить евреев целыми поездами. Большинство их тут же отводили в газовые камеры Биркенау, и только малую толику оставляли работать в ужасных условиях – возможность отсрочить смерть.

В сентябре 1943-го Белецкого распределили на зернохранилище. Другой заключенный как раз показывал ему будущее место его работы, , когда внезапно открылась дверь, и вошла группа девушек, которых прислали на починку мешков для зерна. Среди них была и 22-летняя Циля Цибульска.Так зернохранилище стало местом их частых коротких свиданий, они подружились, а затем и полюбили друг друга. В своих воспоминаниях, составленных в 1983-м году для мемориала в Освенциме, Циля Цибульская пишет, что во время этих свиданий они рассказали друг другу о себе всё, и что «каждая встреча была для нас настоящим событием».

Цилю Цибульскую, ее родителей, двух братьев и младшую сестру привезли в Освенцим из гетто в Ломже, что на севере Польши, в январе 1943 года. Родителей и сестренку сразу же отправили в газовую камеру, а Цилю и братьев признали годными к работе. Уже к сентябрю двадцатидвухлетняя Циля Цибульская, лагерный номер 29558 на левом предплечье, осталась совсем одна.

Ежи и принялся обдумывать план побега. Приятель-поляк, работавший на складе униформы, добыл для Ежи полный комплект эсэсовской формы и пропуск на имя роттенфюрера Гельмута Штехлера. (В Освенциме говорили «организовал», приятеля звали Тадеуш Сроги, и заняло это у него несколько недель, а до того он еще несколько недель не мог решиться. Кроме того, пропуска были разного цвета, цвет менялся каждые несколько дней, поэтому Ежи напечатал себе в местной типогафии разноцветных фальшивок в нескольких экземплярах (!). За свой немецкий Ежи не боялся, он хорошо говорил, а разные акценты там были у многих эсэсовцев, и он всегда мог сойти за фольксдойче ). При помощи ластика и карандаша Ежи изменил в пропуске фамилию «Штехлер» на «Штейнер» на случай, если часовой знаком с настоящим Штехлером, и заполнил пропуск, вписав в него, что из лагеря выводится заключенная для полицейского допроса на соседней станции (в Буды ). Кроме того он достал немного еды, бритву для себя и ботинки и свитер для Цили.

Он кратко изложил ей свой план: «Завтра за тобой придет эсэсовец и заберет на допрос. Этим эсэсовцем буду я».

На следующий день после полудня одетый в украденную униформу Ежи явился в помещение прачечной, куда перевели на работу Цилю . Обливаясь холодным потом, он потребовал у немецкого надзирателя выдать ему заключенную (их было двое – капо и эсэсовка, Ежи сказал им, что он из гестапо, дал им бумажку с номером заключенной, и ему привели Цилю. До вечерней поверки оставалось четыре часа ).

Затем начался нескончаемо длинный путь к боковым воротам, где дежурил сонный эсэсовец-охранник. Колени беглеца сгибались от страха, а ведь он должен был поддерживать горделивую осанку эсэсовца, шагая по гаревой дорожке к свободе.

Первые шаги за пределами лагеря были для Ежи немногим легче - страх быть застреленным пронизывал его до костей. Но, оглянувшись на лагерь, он увидел, что охранник продолжает безмятежно сидеть в будке. Они дошли до дороги, до темноты отсиживались в кустах, а с наступлением ночи заторопились подальше от проклятого места.

Охранник нахмурился, уставившись в его пропуск, и оглядел обоих беглецов. Его взгляд длился, казалось, вечность. Наконец он произнес эти волшебные слова: "Да, спасибо" - и выпустил их на свободу.

Девять ночей они шли в деревню под Краковом, где находился дом дяди беглеца. (старого фермера звали Черник )Там они встретили мать Ежи. Хотя она была счастлива увидеть сына на свободе, но, истовая католичка, категорически возражала против его женитьбы на еврейке.

"Переход по полям и лугам был очень изнурителен, особенно для меня, не привыкшей к таким продолжительным пешим переходам", - писала потом Цибульска. Они должны были пересекать реки вдали от селений и мостов. Иногда Ежи переносил ее через реки на руках. Однажды она так устала от ходьбы, что попросила его бросить ее. Но Ежи не желал этого слышать и повторял: "Мы бежали вместе и будем идти дальше вместе".

Она отправилась на поезде в Варшаву, собираясь выехать в Соединенные Штаты на поиски своего дяди. В поезде она встретила еврея Давида Захаровица, они стали встречаться и поженились. Вместе они выехали в Швецию, а оттуда - к дяде Цибульской в Нью-Йорк, где занялись с его помощью ювелирным мастерством. В 1975 году Захаровиц умер.

Цилю спрятали на соседней ферме, а Билецки решил пожить в подполье в Кракове. Расстались они, договорившись встретиться сразу после войны. И лишь когда в январе 1945 года Советская Армия освободила город, он отправился обратно на ферму... но опоздал на четыре дня. Цибульска, не зная, что Краков освободили только через три недели после освобождения местности, где она пряталась, перестала ждать жениха, решив, что либо он отказался от своих планов, либо погиб.

Ежи Белецкий тоже завел семью и стал директором училища автомехаников. Он ничего не знал о Циле и понятия не имел, где ее искать. (в книге иерусалимского историка Катастрофы Мордехая Палдиэля «Праведники Мира» говорится, что Ежи получил письмо от родных с извещением о том, что Циля умерла в больнице в Стокгольме, а Циля в Стокгольме получила письмо из Польши о том, что Ежи сражался в партизанском отряде и не вернулся из боя. Оба письма отправила добрая тетя Черник ).

В своих воспоминаниях Циля говорит о том, как все эти годы ее преследовало желание вернуться в Польшу, в родной город, и найти Юрика, если он жив. И по чистой случайности ее желание исполнилось. В 1982-м году горничная-полька рассказала Циле, что видела по польскому ТВ передачу о побеге из Освенцима, и что герой передачи – жив-здоров, и что девушку, вместе с которой он бежал, звали Циля Цибульская . Циля выяснила номер его телефона, и в одно прекрасное майское утро 1983-го года в квартире Белецких раздался звонок.

«Я услышал не то смех, не то плач, и женский голос произнес: «Юрочка, это я, твоя Циля»...

Спустя несколько недель они встретились в краковском аэропорту. Ежи принес 39 красных роз – по одной за каждый год, проведенный в разлуке. Она еще не раз приезжала к нему в Польшу, вместе они посетили мемориал в Освенциме, семью фермера, прятавшего Цилю, и другие памятные им места. «Любовь вернулась. Циля твердила: оставь жену, уедем вместе в Америку. Она много плакала, когда я ответил: «Смотри, у меня такие славные дети, у меня сын – разве я могу с ними так поступить?».

Она вернулась в Америку и написала ему: «Юрик, я не приеду больше».

Они больше никогда не виделись, и она не отвечала на его письма.А Ежи вспоминал:«Я очень, очень любил Цилю. После войны я иногда плакал от того, что ее нет со мной. Она снилась мне по ночам, и я просыпался в слезах. Судьба решила за нас, но я всё совершил бы снова».

Циля Цибульская умерла в Нью- Йорке в 2002-м году. Ежи Белецкий умер 20 октября 2011 года, ему было 90 лет. В 1985-м году институт «Яд ва-Шем» в Иерусалиме присвоил Ежи Белецкому звание Праведника народов мира за спасение Цили Цибульской.

#холокост