Одиссея Альберта Баллина

Одиссея Альберта Баллина

Александр Гордон, Хайфа

 

Солнце играло лучами 
Над вечно зыблемым морем; 
Вдали на рейде 
Блестел корабль, на котором 
Домой я ехать собрался, 
Да не было ветра попутного, - 

И еще я мирно сидел 
На белой отмели 
Пустынного берега, 
И песнь Одиссея читал…
Г. Гейне. Книга Песен. 
Из первого цикла «Северное море». 

1 марта 1881 года в России народовольцы убили царя Александра II. Убийство, к которому евреи не имели отношения, вызвало самую большую волну еврейских погромов со времен разделов Польши и присоединения ее еврейского населения к Российской империи. Был измышлен новый кровавый навет, обвинение евреев в цареубийстве. Погромы привели к массовой эмиграции российских евреев. Евреи пересекали Европу и стремились в порт Гамбурга, из которого в 1881 году началась перевозка эмигрантов на грузовых пароходах. 

В последние два десятилетия XIX века уходили пути российских евреев, пострадавших в погромах, в морские дали. Несчастья рекой обрушивались на преследуемых и гонимых. Беженцы искали приют в Америке. Деньги несчастных текли рекой в карманы посредников и организаторов эмиграции из Старого Света в Новый. На прогулочном судне, недалеко от гамбургского порта плыл человек, любивший морские путешествия и видевший будущее его страны в морской торговле. Он наблюдал этот неостановимый поток горя, это бегство из насиженных мест, из страны, считавшейся родиной. Это ему, 24-летнему еврею Альберту Баллину, в будущем генеральному директору пароходной компании Гамбург-Америка, принадлежала идея перевозки евреев на грузовых судах. На обратном пути в Европу пароходы везли грузы из Нового Света в Старый, что удешевляло проездные билеты для эмигрантов. Евреи искали попутный и вольный ветер в Америку. Поток еврейских беженцев в Америку создал первый денежный поток в карман директора пароходной компании. Второй денежный поток, обогативший Баллина, образовался благодаря его другой плодотворной идее - организации морских круизов. Первый круиз состоялся в 1891 году по Средиземному морю. Морской пароход стал огромной, роскошной передвижной гостиницей, источником развлечений и наслаждений. Баллин также получил огромные доходы от перевозок английских войск во время англо-бурской войны и – русских во время русско-японской войны. Перед Первой мировой войной он превратил Германию в мирового лидера по морской торговле и океанским путешествиям. 

Альберт Баллин. Фото: © picture-alliance / dpa

Альберт Баллин родился в Гамбурге 15 августа 1857 года в многодетной еврейской семье, в бедном районе города, рядом со старой гаванью. Сначала семья проживала в доме №17 на улице Штуббенхук, а потом переехала в дом №6 на улице Баумваль. Оба дома находились рядом с портом, и Баллин с детства привык видеть Северное море вблизи. Его отец был датским евреем, ставшим агентом по эксплуатации судов. Родным языком Баллина был датский, язык родителей. По-немецки он говорил с акцентом и писал с ошибками. Баллин не окончил среднюю школу и не получил высшего образования, но прекрасно изучил английский язык, который усовершенствовал в деловых поездках в Англию, и прошел школу бизнеса своего отца, судового дельца. Рожденный на берегах Эльбы, Баллин был подлинным сыном вольного ганзейского города, основывавшего свое благополучие на торговле. 

Отец умер, когда Альберту было 17 лет. С тех пор Баллин-сын зарабатывал деньги самостоятельно. Это были большие деньги, так как он стал главой пароходной компании. Он видел безбрежные перспективы развития морского бизнеса. Широкие горизонты его океанских экономических проектов возвысили его над немецким обществом. Его успех был беспрецедентным. Тринадцатый ребенок бедных еврейских эмигрантов, не имевший образования, он превратил компанию Гамбург-Америка в самую большую в мире и стал одной из самых значительных фигур в Германской империи. В отличие от Вальтера Ратенау, сына миллионера и владельца немецкой электрической компании, Баллин сделал себя сам и пробился наверх из самых низов общества, причем сделал это не в «стране неограниченных возможностей», а в сословной антисемитской Германии. 

Баллин был небольшого роста. В молодости у него были густые, темные, вьющиеся волосы, темно-карие глаза и зычный голос. Он носил большие усы. Банкир Карл Фюрстенберг вспоминал: «Вы должны были видеть чудесные глаза этого человека, чтобы почувствовать степень, с которой сочетались его доброта и дружелюбие, проницательность и шаловливость». Государственный секретарь министерства иностранных дел Германии с августа 1917 по июль 1918 года (тогда еще не было должности министра иностранных дел) Рихард фон Кюльман вспоминал: «Природа дала ему чарующий голос. Его мягкая, спокойная манера разговора и постоянно струящееся дружелюбие делали его очень убедительным». Баллин одевался тщательно и элегантно. Он выделялся приятными манерами, проявлял чувствительное и внимательное отношение к людям и располагал к себе собеседника, что помогало ему в делах и в дипломатических переговорах. 

Баллин был большим немецким патриотом. Он считал Германию отечеством и во всем стремился обеспечить ее благополучие. Германия стала его любовью, родиной, которую он мечтал видеть процветающей. У Баллина был свой идеал Германии, который он копировал с соседней Англии. Вместе с другими богатыми соплеменниками и согражданами он выдавал желаемое за действительное, видел розовые тона там, где начинали появляться коричневые пятна. 

Баллин плохо знал страну, в которую переселились его родители. Он не учился в школе и в университете и не проходил историю Германии. Вряд ли он знал произведения Гейне, умершего за год до его рождения, и вряд ли был знаком с произведениями поэта и его размышлениями о немецком патриотизме: «Патриотизм немца заключается в том, что сердце его сужается, стягивается, как кожа на морозе, что он начинает ненавидеть все чужеземное и уже не хочет быть ни гражданином мира, ни европейцем, а только ограниченным немцем». 

Историк Семен Дубнов анализировал настроения Гейне в 12-м письме из «Писем о старом и новом еврействе» и обнаружил высказывание поэта о том, что с победой демагогов в Германии «перережут несколько тысяч еврейских глоток, притом лучших», и о том, что «ненависть к евреям лишь началась с романтической школы, с пристрастия к средневековью, католицизму, аристократизму, а тевтономания усилила ее». 

Гейне не мог предугадать превращение христианского антисемитизма, из-за которого крестился, в расовый, но Баллин прекрасно знал об этом явлении. Первые книги расистских теоретиков антисемитизма в Германии появились, когда ему было 22 года. Он видел тенденцию, но, говоря на английском языке, которым так хорошо владел Баллин, он предпочитал wishful thinking, принятие желаемого за действительное. Парадокс заключался в том, что Баллин был человеком дела, успешным бизнесменом, привык хладнокровно заключать сделки и трезво рассчитывать риски, но в своем патриотизме он был романтиком, жил, «под собою, не чуя страны» (О. Мандельштам). 

Как еврей Баллин балансировал на тонкой границе между принятием немецким обществом и его презрением. Богатство и финансовое влияние делали его одним из самых значительных магнатов во Втором рейхе. Оба эти фактора создавали популярность и вызывали ненависть к судовладельцу. Баллин царил на море и океане, но на немецкой суше, на германской почве, он был нежеланным чужим элементом. Как Вальтер Ратенау и Фриц Габер, он был безродным патриотом, не признаваемым основной массой немецкого общества. 

Лишь один высокопоставленный немец относился к магнату с большим уважением. Это был кайзер Вильгельм II. У Баллина была сепаратная телефонная линия связи с кайзером. Вильгельм не раз гостил на вилле судовладельца и регулярно поздравлял Баллина с днем рождения, выражая беспокойство по поводу его болезней. Баллин был патриотом Второй империи германской нации, преданным кайзеру человеком и блестящим экономическим и политическим аналитиком. Он был одним из наиболее значительных и богатых немецких бизнесменов, наравне с Круппом. Понимая и ценя интеллектуальный уровень Баллина, кайзер советовался с ним по политическим и экономическим вопросам. 

Вильгельм был восхищен громадными финансовыми успехами еврейских богачей, таких, как Вальтер Ратенау, Макс Варбург, Карл Фюрстенберг и Альберт Баллин, и охотно общался с ними. Кайзер одобрил баллотирование Ратенау в рейхстаг. Эйнштейн, близко знавший Ратенау по работе в Берлине, заметил: «Интересно, что два советника, которым кайзер более всех доверял, были Ратенау и Баллин». Кайзер действовал по принципу «кто еврей, определяю я». Опасавшиеся гонки вооружений между Германией и Англией, гамбургский банкир Варбург, Баллин и крещеный немецкий еврей и английский бизнесмен сэр Эрнест Кассель пытались примирить обе страны. 

Баллин относился к категории «императорских евреев», Kaiserjuden. Он впервые встретил кайзера в 1906 году во время проливного дождя на ежегодной парусной гонке на Эльбе. Император был воодушевлен знакомством с магнатом. У них была общая тяга к морю и стремление видеть Германию морской сверхдержавой. Он был, возможно, единственным императорским евреем, дружбу которого искал сам кайзер. Вильгельм и императрица любили посещать частный дом на улице Фельдбрюнен 58 в Гамбурге и обедали в обществе Баллина и его супруги. Роскошные прогулочные суда Баллина были в распоряжении кайзера, и он со свитой часто катались на них. Кайзер хотел наградить Баллина дворянством. Но тот отказался, так как для принятия титула нужно было креститься. Многие прусские аристократы критиковали кайзера за его еврейский крен, в наличии которого он раскаивался позже в изгнании, обвиняя богатых евреев в поражении в начатой им Первой мировой войне и в крахе его империи. 

Военная авантюра кайзера, начавшего Первую мировую войну, разрушила дружбу Вильгельма с его «придворным евреем». Баллин имел большие торговые и деловые связи с британскими бизнесменами и считал, что надо укреплять и углублять сотрудничество с Англией, тогда как кайзер видел в Британской империи главный источник неприятностей для его страны. Баллин был космополитом, либералом и сторонником развития международных экономических связей. Он пытался убедить кайзера в том, что его враждебное отношение к Англии и нежелание добиться примирения с ней проистекают из упрощенного мировоззрения, рискованного для будущего их страны. В 1915 году Баллин писал канцлеру Германии Теобальду фон Бетману-Гольвегу: «Я понимаю состояние человека, которого обвиняют, как Ваше превосходительство, в страшной ответственности за развязывание этой войны, которая стоит Германии поколений блестящих людей и отбросит ее на 100 лет назад». 

Вильгельм II, олицетворявший германский милитаризм, не принимал антивоенные взгляды друга. Баллин ужасался при виде чудовищной военной авантюры, грозившей опасностью его стране и ставившей под угрозу его бизнес. В 1916 году Баллин еще встречался с кайзером, но двор следил за тем, чтобы они не оставались наедине. Баллин был огорчен этим пренебрежительным отношением. Но не меньше он был расстроен тем, что пароходная линия Гамбург-Америка была парализована, а здания компании закрыты. Бернард Гутман, журналист «Франкфуртер Цайтунг», общавшийся с судовладельцем в тот период, писал: «Ни один человек, с которым я разговаривал во время войны, не отчаивался так из-за немецкой трагедии». Баллин был потрясен падением своего друга кайзера и его бегством в Голландию. 9 ноября 1918 года, за два дня до капитуляции Германии, Баллин покончил с собой. 

Оглядываясь назад, бывший кайзер утверждал, что в 1914 году должен был назначить Баллина канцлером, ибо тот мог предотвратить конфликт с Англией и тем самым – войну и крах Второго Рейха. Вильгельм хорошо знал покойного магната и понимал, что тот был ревностным немецким патриотом и сделал бы все для спасения Германии. Он это и делал, так как не раз был посланником немецкого правительства в Англии и призывал к рациональному поведению Германии по отношению к британскому сопернику, в частности к признанию его превосходства на морях. 

Баллин не мог быть членом правительства Второй империи, ибо был евреем, а креститься, чтобы стать министром, отказывался. Но это были размышления бывшего кайзера после поражения, в которых евреи в конце концов стали козлами отпущения. После прихода Гитлера к власти Вильгельм из-за границы приветствовал его антисемитскую политику. Германский национализм и милитаризм окончательно победили летом 1914 года – началась война. По словам Баллина в письме к канцлеру, это означало для Германии потерю поколений ее блестящих сынов и отбрасывало страну на 100 лет назад. Письмо Баллина канцлеру было плачем Иеремии. 

Как и Ратенау, Баллин не скрывал своего еврейства, никогда не пытался от него уходить и посещал, правда не часто, ортодоксальную синагогу в Гамбурге. К нему вполне можно отнести слова Ратенау: «В детские годы каждого немецкого еврея есть болезненный момент, который он помнит потом всю жизнь: когда он в первый раз осознает, что вступает в мир как гражданин второго сорта и никакая деятельность, никакие заслуги положения не изменят. <…> Сменив веру, я мог бы устранить дискриминацию в отношении себя, но этим я бы только потворствовал правящим классам в их беззаконии. Я остаюсь в религиозном сообществе евреев, так как не хочу уклоняться от упреков и трудностей, а испытал я и того, и другого по сегодняшний день достаточно». 

Баллин гордился принадлежностью к еврейству, но женился на не еврейке. Церемония женитьбы Баллина на христианке Марианне Рауэрт в 1883 году была протестантской, но он отверг крещение. Баллин не отказался от своего еврейства, но не афишировал его. Через Макса Варбурга он анонимно передавал большие суммы денег на еврейские благотворительные дела. По инициативе своего генерального директора пароходство Гамбург-Америка ввело кошерную еду для верующих евреев, пассажиров люкс-пароходов. Любивший свой родной город Гамбург, Баллин однажды написал: «Гамбургу не хватает способных людей. <…> Я вполне ясно вижу, чего городу не хватает – 10000 евреев. Я никоим образом не закрываю глаза на неприятные черты евреев, но я также должен сказать, что для развития Гамбурга еще 10000 евреев были бы благословением». В тот момент, когда он писал эти строки, в Гамбурге проживало 10 тысяч евреев, составлявших примерно 1% населения. Он был слишком гордым, чтобы отрицать наследие предков, свою веру и тем более менять ее. Он также отвергал предложения «улучшить» свою столь не немецкую фамилию. Когда кто-то это сделал, он с горьким презрением заметил: «Он оскорбляет своего отца». 

Баллин был настроен на мир, но подобные настроения были чужды на немецкой почве, где его именовали «предателем-пацифистом». За 28 лет до Первой мировой войны Ницше определил размеры немецкого национализма как болезнь нации, как «национальный невроз». Германия шла к катастрофе. Ни Ратенау, ни Баллин не могли ее предотвратить. Они могли только быть несправедливо обвиненными в ответственности за нее. 

Баллин воплощал дуальную идентификацию: он был немецким патриотом и влиятельным еврейским деятелем. Эта дуальность отражала традиционную сильную вовлеченность гамбургских евреев в экономическую, политическую и общественную жизнь города. Война была для Баллина личной катастрофой, ибо его бизнес рушился: суда были конфискованы англичанами и французами, а морские коммуникации, по которым шли его корабли, были блокированы Англией. Но дата ухода Баллина из жизни показывает, что было для него самым главным: преданно любивший Германию и так много сделавший для ее блага, он покончил счеты с жизнью в момент немецкого поражения в Первой мировой войне и бегства кайзера в Голландию. Император Вильгельм остался без империи. Судовладелец Баллин остался без своей морской империи. Одиссея любителя морских путешествий Альберта Баллина завершилась вместе с концом Второго рейха. 

_____________________

Публикуемый сегодня отрывок - из готовящейся к печати книги А. Гордона «Коренные чужаки» 

Библиография: 
Johannes Gerhardt. Albert Ballin. Hamburg University Press, Hamburg (1997).