Дым отечества
Одиссей Гомера был готов и на смерть, лишь бы «видеть хоть дым от родных берегов, вдалеке восходящий». Сосланный на побережье Чёрного моря Овидий мечтал увидеть «дым отечественного очага». Из стиха Овидия родилось выражение “Dulcis fumus patriae” – «Сладок дым отечества». «И дым отечества нам сладок и приятен» - говорит вернувшийся на родину А. Чацкий в пьесе-комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». Горе немецких евреев шло не от ума, а от предрассудков немцев, не допускавших евреев к дыму своего национального очага.
Когда Зигмунду Фрейду стало известно, что нацисты в Берлине публично сожгли его книги 10 мая 1933 года, он не понял смысл дыма сжигаемых книг. Он сказал: «Какой прогресс! В средневековье сожгли бы меня самого, теперь же они довольствуются сожжением моих книг». До возвращения «средневековья» и сожжения евреев оставалось девять лет. Фрейд не успел узнать, что его шутка вскоре окажется правдой: прогресса не будет, людей будут сжигать после книг. Среди убитых окажутся четыре сестры Фрейда. Дым книжных костров станет дымом крематориев.
Немецкие евреи, искавшие отечество после 10 мая 1933 года, решились на поиски убежища за пределами Германии, увидев дым, идущий от сжигаемых книг еврейских авторов. Одним из писателей, чьи книги горели в нацистских кострах, был Арнольд Цвейг, близкий друг Фрейда, поклонник и активный пользователь его психоанализа.
Арнольд Цвейг (1887 – 1968). Фото: Quelle: picture-alliance/dpa
Арнольд Цвейг родился в Грос-Глогау в 1887 году. Во время Первой мировой войны он служил в германской армии. Цвейг начал свой путь как германский националист, но после битвы под Верденом стал пацифистом и левым радикалом. В «Очерке моей жизни» он писал: «Когда меня в 1915 году призвали на Первую мировую войну, я был… идеалистом и индивидуалистом. На войне я узнал на своём собственном опыте, чего стоит товарищество, которое связывает людей нашего круга с самыми разными представителями трудового народа в ежедневной опасности и в беде».
Цвейг изучал филологию, философию и историю искусств в университетах Бреслау, Мюнхена, Гёттингена, Ростока и Тюбингена, но не получил академическую степень. Литературный успех пришёл к Цвейгу в 1915 году, когда он получил премию имени Г. Клейста за драму «Ритуальное убийство в Венгрии» (1914), посвящённую кровавому навету на евреев в городе Тисаэслар в 1882 году.
Наибольшую славу принёс Цвейгу роман «Спор об унтере Грише» (1927), переведенный на многие языки. В романе рассказывается о несправедливо осуждённом немецким судом русском военнопленном, которого казнят скорее, чтобы устрашить немецких солдат, склонных поддаться «революционному соблазну» распространения русской революции на Германию.
Лион Фейхтвангер так пишет о своём друге, писателе Арнольде Цвейге: «Арнольд Цвейг – прирождённый эпический писатель, и когда смелый опыт с этим романом удался (имеется в виду роман об унтере Грише. – А. Г.) он, разумеется, пошёл дальше и принялся за осуществление своего смелого замысла, за создание «Человеческой комедии» эпохи Первой мировой войны (имеется в виду цикл романов «Большая война белых людей». – А. Г.) …Большая часть его энциклопедии уже написана (Фейхтвангер умер на десять лет раньше Цвейга. – А. Г.), написана в самое подходящее время и в правильной перспективе, когда пережитое ещё живо стояло перед глазами писателя, но, когда он глядел на него уже с определённой дистанции. Сегодня мы можем сказать – да большое, смелое произведение удалось». Фейхтвангер писал также о становлении Цвейга как писателя: «Арнольду Цвейгу было с самой ранней юности ясно, что он рождён писателем. Но самыми лучшими «годами учения» для писателя оказались все те же перевороты, которые пришлось пережить немцу нашего поколения, да к тому же ещё еврею по крови. В период иллюзорного мира и иллюзорного порядка, царивших перед Первой мировой войной, Арнольд Цвейг усвоил много дисциплин, полезных каждому писателю. Сейчас их уже вряд ли кто-нибудь изучает. Но потом пришла Первая мировая война, и Вторая мировая война, и революция, и контрреволюция, и осуществлённый на практике фашизм, и империализм, и это заставило писателя отбросить все бесполезные знания и разумно использовать все полезные».
К 65-летию писателя Бертольд Брехт так писал о его творчестве: «Мне всегда казалось, что на романах Цвейга можно многому научиться, потому что сам он научился многому. Здесь и удачно найденная фабула, очищенная от всего лишнего, медленное и постепенное раскрытие её содержания, и грациозная играми страхами и надеждами читателя и вкрапленные в повествование раздумья автора, у Цвейга всегда искрящиеся юмором. Это целый курс наук, причём занимательный, в котором содержатся даже намёки на то, что должно быть рассказано сначала и что потом, что коротко, что подробно, что мимоходом, что многозначительно. Конечно, важно, чтобы при этом писатель смело входил в новые области, совершенствовался и утверждался в них, как это и делает Цвейг, когда он, например, в «Воспитании под Верденом» изображает классовую борьбу в окопах Первой мировой войны».
После Первой мировой войны Цвейг стал социалистом-сионистом. Возможно, под влиянием переписки с Мартином Бубером он задумался о переезде в Страну Израиля. После визита в Палестину Цвейг пишет 1 мая 1932 года Фрейду: «Я думал: «Какая ошибка желать вернуться сюда! Что ещё осталось сейчас от Европы, которую я люблю, от этой Германии, которая составляет большую часть меня, от источников энергии?... Почему я не остался там, среди пейзажей Галилеи или на берегу моря в Тель-Авиве или на Мёртвом море?».
В переписке с Фрейдом (1927-1939) Цвейг писал о том, что он потерял связь с Европой, когда выкурил последнюю сигару, привезенную оттуда. Переселившийся в Хайфу в 1934 году, Арнольд Цвейг стал испытывать трудности вживания в жизнь еврейского населения Палестины. Ему претил еврейский национализм. Он не выучил иврит и писал по-немецки. Он не мог почувствовать себя еврейским писателем. Немецких писателей-евреев не признавали в Германии национальными писателями, немецкого писателя-еврея новые евреи в стране Израиля не признали еврейским писателем. О трудностях Цвейга узнал Фрейд, который 28 января 1934 года писал из Вены своему молодому палестинскому почитателю: «Теперь мне стало известно, что Вы излечились от безответной любви к мнимой стране отцов. Такой энтузиазм не подходит человеку нашего типа». Фрейд, испытавший в начале Первой мировой войны приступ австрийского национализма, предостерегал Цвейга от национального еврейского энтузиазма, «неприличного» в среде еврейских европейских интеллектуалов. Европа горела в огне нацизма, Фрейд был обречён на бегство из Австрии из-за своего еврейства, но, по его мнению, интеллектуалу-еврею не подобало быть национально настроенным человеком, надо было быть нейтральным космополитом. Сам Фрейд ярко продемонстрировал отдаление от еврейства, задумав в 1934 году написание книги, позже названной «Моисей и монотеизм», где стремился доказать, что Моисей – египтянин.
Фрейд называет Страну Израиля «мнимой страной отцов». Австрия, из которой Фрейд через пять лет вынужден бежать, - настоящее отечество. Невзирая на оригинальное мышление, проявившееся в психоанализе, Фрейд обнаруживает банальное мышление левого европейского еврейского интеллектуала, который исключает существование отечества за пределами своей страны. Государство Израиль ещё не образовалось, но оно уже для Фрейда мнимое. Убитый германскими националистами в 1922 году министр иностранных дел-еврей Вальтер Ратенау выражал мнение еврейского большинства в Германии, обреченного на уничтожение: «Пусть другие отправляются основывать государство в Азии, ничто не влечёт нас в Палестину». По Фрейду Европа-Австрия, в которой зреет реальная, а не мнимая Катастрофа европейских евреев, - земля отцов. Моисей у Фрейда - мнимый еврей.
Конфликт Цвейга с палестинскими евреями нарастал. В письме из Хайфы от 15 февраля 1936 года он описывает Фрейду свои настроения: «Что-то восстаёт во мне против проживания в Палестине. Я чувствую, что нахожусь в неправильном месте. Мир здесь очень маленький, и он ещё больше уменьшается из-за ивритского национализма говорящих на иврите, которые не разрешают опубликовать материал ни на одном другом языке».
Но всё не так просто с проявлением еврейского национализма. Оба участника переписки узнают о самоубийстве в Швеции в декабре 1935 года блестящего немецкого писателя-еврея, сторонника европеизации евреев Курта Тухольского, с которым Цвейг переписывался до трагического конца «двойника Генриха Гейне» (так называли литератора-самоубийцу). В том же письме Цвейг пишет Фрейду и на эту потрясшую его тему: «Конечно, Вы читали письмо нашего бедного Тухольского и мой ответ ему. Я ещё расскажу о нём позже, возможно, для читателей. Его бегство от еврейства буквально убило его». Цвейг имеет в виду предсмертное признание Тухольского в том, что он совершил ошибку, выйдя из еврейской общины и крестившись. По мнению Тухольского, уважения были достойны только десять процентов евреев, покинувших Германию после установления фашистского режима (письмо к Арнольду Цвейгу от 15 декабря 1935 года). В том же письме, написанном за шесть дней до смерти, вспоминая о своём выходе из еврейской общины Берлина в 1914 году, Тухольский писал: «Сейчас я знаю, что такой выход невозможен». Отказ от Тухольского от еврейства, отказ Швеции принять писателя в качестве гражданина, невзирая на его идеи объединения Европы, и его трагический конец заставили Цвейга задуматься над собственным отъездом из еврейского национального дома.
Озадаченный расхождениями с палестинскими евреями и трагической судьбой Тухольского, не принятого в Европе-Швеции, Цвейг в том же письме спрашивает Фрейда: «Но что делать сейчас? Где поселиться в ожидании остаться там достаточно длительное время? В Америке – подсказывает мне разум. Но моё сердце не хочет уезжать так далеко. Меня утешает надежда, меняющая цвета как хамелеон, что через считанное число лет Германия снова откроет передо мной свои двери и будет нуждаться во мне… Вы и только Вы предотвратили мою глупую затею снова прибыть в мае в Эйхкамп (Берлин. – А. Г.), то есть в концентрационный лагерь, где я бы нашёл свою смерть». 18 августа 1933 года Фрейд предупредил Цвейга, как и Фейхтвангера, что не следует возвращаться в Германию, чтобы уладить имущественные дела, а лучше оставаться за границей в безопасности и пережидать нацистские беспорядки.
Своё разочарование сионистами Цвейг передаёт в письме к Фрейду из Хайфы от 16 июля 1936 года: «Что касается меня, то и в работе, к большому сожалению, я сохранил политический дух, и у меня нет никакой возможности очистить свои мысли. В растерянности я стою перед фактом, что основы здания, построенного здесь, расшатаны гораздо больше, чем я считал вначале, и я грущу, думая о том, как мало уделяют здесь внимания еврейско-арабскому сотрудничеству, которое каждый разумный человек сразу считает необходимым». Цвейг приходит к выводу о создании арабо-еврейского государства в Палестине как о решении конфликта между двумя нациями. В Стране Израиля он в меньшинстве.
Фрейд подытоживает настроения Цвейга в письме из Вены от 2 апреля 1937 года: «Я понимаю, что Вы хотите покинуть Палестину, поскольку Вы не только оторваны от Ваших источников заработка, но также и одиноки в атмосфере национализма». Цвейг мечтает покинуть Палестину, но ему пока это не удаётся сделать. Он колеблется, потому что из США получает неутешительные известия. Во время серии лекций в США, 19 января 1939 года он получает тревожное письмо от Стефана Цвейга, в котором тот отмечает, что «ситуация с американскими евреями кажется более опасной, чем на первый взгляд». Стефан Цвейг пишет, что американские евреи считают своё положение лучше, чем оно на самом деле. Он считает, что евреи США делают ту же ошибку, что евреи Берлина и Вены: они излишне полагаются на власти. Стефан Цвейг, исторгнутый из германоязычного мира Европы, не верит в благополучие англоязычных евреев.
Тем временем Фрейд близок к бегству в Англию и уже осуществил разлучение еврейского народа с Моисеем в своей печально известной книге, вышедшей в свет накануне Холокоста и подвергшей «бесстрашной», «либеральной» критике связь евреев с автором Пятикнижия. В декабре 1937 года Стефан Цвейг побывал в Вене накануне «аншлюса» и, преодолевая чувство бессилия и отчаяния, писал Арнольду Цвейгу: «Простите меня за горечь, когда я хочу Вас приветствовать, но я был в Вене (навестил Фрейда) и увидел город в таком виде, как будто враг уже в его воротах».
После окончания Первой мировой войны и революций в России, Германии и Венгрии ношение звания революционера стало для евреев Европы рискованным и вынуждало их приобрести более безопасный облик: они стали либералами. Этот либерализм был очищением от национальной ноши, от особенностей народного сознания. Характерная черта либерализма такова, что он стремится к созданию общества, в котором человек, а не Бог, не правитель земной, не класс-гегемон – высшая ценность. Воззрения Фрейда и Цвейга были концепциями либералов и атеистов.
Многие идеалы и ценности, иногда называемые «мифами», подверглись критике либерализма, ибо он абсолютизирует личность, возвышая её над коллективным и общественным. Культивирование прав личности преподносилось как улучшающее общество. Во время переписки Цвейга и Фрейда над личностью как таковой нависла угроза диктатуры нацизма и коммунизма, а абсолютная свобода позже показала, что граничит с распущенностью. На шкале ценностей либерализма дисциплина, трудовая мораль и национальное достоинство ценятся мало. В атмосфере победившего либерализма проявляются деструктивные тенденции абсолютизации личности.
После свержения Бога западные неконсервативные люди обожествили человека. Вместо Бога они создали себе нового кумира – личность – и стали личности воздавать божественные почести. Человек стал забирать себе права, которые ему раньше не принадлежали. Возник культ личности, но не культ одной личности, личности тирана, а культ любой личности. Появилась абсолютизация личности самой по себе, даже если у неё мало достоинств. Индивидуализм, являющийся важной ценностью и преимуществом западной цивилизации, оказался её существенной слабостью. Либеральная позиция по отношению к борьбе за еврейское национальное самосознание чувствуется и у Фрейда, и у Цвейга. Дальнейшая жизнь Цвейга подтвердила, как далёк он был от либерализма.
В письме Цвейгу 26 ноября 1930 года Фрейд писал: «Я остаюсь либералом старой школы». Он считал еврейское мироощущение неблагоразумным, неумеренным, вызывающим. Обожествляемый Цвейгом Фрейд не был подлинным либералом, когда писал своему собеседнику о необходимости умеренного подхода к еврейской проблеме. Он был атеистом, основавшим религию психоанализа. Он был основателем квазирелигиозного психоаналитического движения и вождём тайного общества, нетерпимого к любой оппозиции. Он изгонял из «движения» всех, кто как-то возражал ему. Фрейд не был либералом в главном для него занятии – психоанализе. Он боролся с «еретиками», то есть с учениками и коллегами, которые вначале были его сторонниками, а затем выражали несогласие с «культом личности вождя».
Фрейд и Цвейг не были идеологами. Дух либерализма чувствуется в их переписке без какого бы то ни было идеологического обоснования. Они были далеки от философов Франкфуртской школы. Травма Первой мировой войны сделала их «стихийными» либералами, по крайней мере во время переписки. Через полвека после окончания этой переписки (1989) вышло в свет утопическое эссе ставшего модным мыслителем Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории?». Идея автора эссе выражена в одной из его начальных строк: «То, чему мы, вероятно свидетели, - не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества в универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления». Ни в период коричневой чумы нацизма, побеждавшей во время переписки Фрейда и Цвейга, ни в начале XXI века, когда зелёная чума террора постоянно угрожает Европе, «западная либеральная демократия» не выглядит как успешная «окончательная форма правления».
В течение двенадцати лет шла переписка Цвейга с Фрейда - до смерти учёного. Всё это время два интеллектуала, два высокообразованных мыслителя очень мало пишут о драме нацизма, разыгрывающейся в Европе и заставившей писателя бежать из Германии, а учёного в – Англию. Для них нацизм – неприятный эпизод, который вот-вот придёт к концу, и восстановится старый мир, мир правильной цивилизации. Писатель и учёный не понимают, что такое нацизм, что он означает для евреев. Они исходят из того, что их суждения должны быть умеренными, сдержанными, либеральными, не национальными.
Отъезд Арнольда Цвейга из Палестины затянулся до образования государства Израиль в 1948 году. К тому моменту он перестал быть сионистом, но остался социалистом. В 1949 году образовалась Германская демократическая республика, власти которой пригласили Цвейга стать её гражданином. Через тринадцать лет после письма Фрейду мечта писателя исполнилась: «Германия снова откроет передо мной свои двери и будет нуждаться во мне». Коммунистическая Германия открыла свои двери перед бывшим сионистом. Он стал членом парламента ГДР, президентом Академии искусств этой страны и получил из рук Большого советского брата Ленинскую премию «За укрепление мира между народами».
1967 год. Арнольд Цвейг отмечает в Берлине свое 80-летие. Фото: Quelle: akg images/picture alliance
Цвейг стал коммунистом, тот самый Цвейг, который в 1921-1922 году писал: «Атеистический и материалистический социализм марксистского образца, который исходит из представления о ненасытности бедных и их жажде власти, - сейчас такая же церковь, такая же конфессия, как и всякая другая. Он отвергает духовную свободу и божественную одухотворённость человека, сводя всё к «научному» детерминизму, он исповедует догму неизбежного развития общественных отношений по материалистическим, политико-экономическим законам, стремится покончить с классами и классовым господством, преодолеть национальные границы путём создания интернационального, сверхнародного общества». Цвейг становится служителем этой «церкви», отвергающей «духовную свободу», сводящей всё к «научному» детерминизму. Он «исповедует догму неизбежного развития общественных отношений по материалистическим, политико-экономическим законам», догматиком и «историческим материалистом». Лиона Фейхтвангера власти ГДР неоднократно приглашали в эту страну. Но он получил урок социализма, лживую проповедь которого услышал от одного из его главных строителей И. Сталина и которую записал в книге «Москва. 1937». Он уже был заклеймён советской пропагандой как «безродный космополит». Уроки социализма Фейхтвангер выучил намного лучше, чем Цвейг. Он предпочёл проживание в США, которые подвергал критике за империализм, жизни при немецком социализме под советским контролем.
Арнольд Цвейг увидел дым немецкого отечества с коммунистическим наполнением. Это было отечество, где снова звучал немецкий язык, где его произведения печатали большими тиражами, где его уважали и возвышали Он говорил на коммунистическом языке, освящал права человека, которые были отобраны у его соотечественников. Германия, в которую он вернулся, стала напоминать нацистскую Германию, из которой он вырвался. И только один уголок в его сердце не был захвачен болезнью тоталитаризма – еврейский.
Цвейг перестал быть сионистом, но не стал антисионистом. В «Открытом письме» от января 1953 года, в разгар дела врачей в СССР, он отстаивал сионистское движение, являющееся «сводным братом социализма», и выступал против тех, кто «порочит движение, позволившее другому, несравненно меньшему народу…доказать своё национальное возрождение блестящими подвигами против значительно более сильного врага». В 1967 году после Шестидневной войны Цвейг отказался подписать письмо деятелей культуры ГДР с осуждением «израильской агрессии» против арабских стран.
Для Арнольда Цвейга Первая мировая война была страшной травмой. Он написал о ней серию романов «Большая война белых людей». Он начал эту войну как горячий немецкий патриот в рядах германской армии, но под влиянием пережитой бойни стал пацифистом. Для многих евреев и еврейского народа в общем эта война была предостережением: не участвовать в мировой бойне ни на чьей стороне. Немецкий, австрийский, французский патриотизм евреев в Первой мировой войне скомпрометировали себя. Евреи стали повсеместно превращаться в космополитов, но это превращение также было отвергнуто во время Второй мировой войны и Холокоста. Создание государства Израиль в 1948 году дало возможность наконец узаконить патриотизм евреев. Они могли любить страну своего народа, а не чужие страны.
Арнольд Цвейг, бывший ура-патриот Германии, позже сионист, а затем снова космополит, в последние годы жизни снова стал германским патриотом, патриотом ГДР, коммунистической страны, похожей на Германию, из которой бежал. Арнольд Цвейг умер 26 ноября 1968 года, увешанный коммунистическими наградами и успевший узнать об интервенции СССР в Чехословакию, вмешательстве стран Варшавского пакта, бывшим попыткой уничтожить человеческий социализм, который писатель не сумел найти в своей новой Германии.
Опубликовано в приложении «Окна» к газете «Вести»
15 сентября 2016 года
Комментариев нет:
Отправить комментарий