САМОУБИЙСТВО ЛИБЕРАЛИЗМА

…всё, что нам гибелью грозит…                                               Борис Гулько

 Много лет назад, находясь в Ленинграде, я посетил Петропавловскую крепость. На камерах тамошней тюрьмы – политические заключённые находились в них в ожидании суда – размещались краткие истории их временных обитателей. Я заметил нечто, объединявшее все эти истории. Обитатели камер, если не доживали до почтенного возраста, имели общий год смерти – 1937й.

Мне представляется, что психологическая разгадка судеб этого поколения – революционеров, закончивших свои дни в 1937 году – говорит нечто и о наших временах.

Политические процессы конца тридцатых годов над «правой» и «левой» оппозициями, уничтожившие людей, разрушивших Российскую империю, залив её кровью, имели одно загадочное свойство. Почти все обвиняемые – люди, доказавшие предыдущей жизнью свою мужественность – признавались в преступлениях, ими не совершённых. Они публично, перед глазами всего мира, совершали самоубийство. Чтобы понять причины этого, необходимо привлечь психоанализ.

Зигмунд Фрейд в «Психопатологии обыденной жизни» утверждал, «что кроме сознательного, намеренного самоубийства существует еще и полунамеренное самоуничтожение – с бессознательным намерением, способным ловко использовать угрожающую жизни опасность...  самоубийство как исход психического конфликта…   Когда кто-нибудь из моих домашних жалуется, что прикусил себе язык, прищемил палец и т. д., то вместо того, чтобы проявить ожидаемое участие, я спрашиваю: зачем ты это сделал?» Имеется в виду, что люди подсознательно стремятся наказать себя за свершённые проступки.

Так что же творилось в душах вершителей большевистского переворота, когда им предъявляли обвинения, сулившие гибель? Не проплывал ли перед мысленным взором Бела Куна санкционированный им расстрел в Крыму тысяч белых офицеров, которым он обещал, в случае сдачи, безопасность? Что томило чекистов первого призыва, уничтоженных в тех же чистках, что и Кун? Николай Бухарин в феврале 1936 года, оказавшись в Париже, говорил меньшевику Дану: «Сталин нас всех погубит». Но совет остаться во Франции отверг, вернулся в Москву, через год был арестован, «признался», был расстрелян. Знаменательно прозрение наркома НКВД Генриха Ягоды в тюремной камере, доверенное чекисту Слуцкому, уничтоженному двумя годами позже Ягоды: «Наверное, Бог всё-таки существует!.. от Бога я должен был заслужить самое суровое наказание за то, что тысячу раз нарушал его заповеди».

Выдающийся психолог Сабина Шпильрейн ввела понятие «влечение к смерти». Позже возникла не одна теория этого влечения. У многих жертв 37 года, надо думать, присутствовал «синдром Ягоды» – чувство, что за свершённое они заслуживают суровое наказание. В Торе не раз встречается выражение: «смерть от руки Небес». И люди, осознающие, что в жизни грубо нарушали Божественную мораль, могут подсознательно стремиться к наказанию, искупающему их грехи. Я слышал от раввина Береле Зальцмана мысль, что доступны искуплению все грехи, но самые тяжёлые искупаются лишь ценой жизни. И, наверное, души многих жертв 1937 года стремились к такому искуплению.

Это явление – подсознательное стремление к страданию и даже к смерти как к искуплению – вспоминается при чтении статьи египетского писателя Али Салема в WSJ от 26 октября с.г. «Обсудим, как был похищен ислам». Автор утверждает, что «радикальный ислам вполне соответствует текстам, на которых основан». Одним из таких основных текстов, по мнению Салема, является книга Сайада Къютба «В тени Корана».  Египтянин Къютб, сообщает Салем, «остаётся самым влиятельным мыслителем в современных исламских обществах». Основная идея учения Къютба – «Единственным путём к ренессансу ислама является… возвращение к его чистоте периода возникновения в 7 веке». Напомню, что возникнув, ислам распространялся огнём и мечом.

 Къютб был главным теоретиком Мусульманского Братства. Салем утверждает: «Къютб для исламизма – что Карл Маркс для коммунизма».

Виновник назван, но что делать дальше? Понятно, нужно реформировать ислам, как было реформировано христианство в 16-17 веках. Призыв совершить такую реформу встретил в Западном обществе неожиданного защитника исламизма – либерализм.

Салем пишет: «Многие из моих коллег мусульман пытаются реформировать ислам изнутри. Однако наш голос задушен на Западе защитниками ислама и его союзниками – леваками. Например, если вы привлекаете внимание к корреляции между подъёмом мусульманской религиозности и регрессивным отношением к женщинам, вас заклеймят как исламофоба. В Америке любая идеология открыто обсуждается на всех уровнях. Но американцы делают исключение для ислама. Критика этой религии, даже абстрактная, приравнивается к ненависти к мусульманам. Отсутствует публичное обсуждение, тем более отсутствует идеологическое возражение исламизму среди учёной публики или в Конгрессе. Это создаёт идеологический вакуум, в котором отравленные идеи расцветают. Мой опыт как мусульманина в Нью-Йорке: социально прогрессивные либералы, которые осудят малейшую несправедливость относительно женщин или меньшинств, совершённую в Америке, возмущены, когда слышат от меня критику подобных явлений в моём обществе».

Художественное проявление феномена, о котором написал Салем: поющие террористы на сцене «Метрополитен опера» в «Убийстве Клингхоффера». Расцвети либерализм на полвека раньше, на сцене прославленного театра можно было бы послушать хор зондер-команды и арию начальника концлагеря в какой-нибудь опере вроде «Будни Освенцима» или «Отравленные газом», и получить «взвешенный подход» к Холокосту. Ведь нет абсолютно бессмысленных акций, любая имеет под собой какие-то доводы.

Так в чём подсознательные причины защиты западными либералами исламизма? Ведь понятно, что после своей победы исламисты напялят на головы феминисток мешки с прорезями для глаз, скрывающие прелести или уродство этих феминисток. А что исламисты сделают с геями, даже страшно представить.

Надо думать, что приближение либералами доминирования в обществе исламизма, а в некоторых европейских странах такое доминирование уже близко,  сродни беспрекословному принятию большевистской гвардией направленного на них сталинского террора – «и как один умрём» – пелось в самой популярной песне этой гвардии.

Многие идеи либерализма противны религиозной морали, которой могли учить либералов в детстве, и которая близка людям на генетическом уровне. Можно отвергнуть эту мораль, но на подсознательном уровне чувство вины остаётся и требует искупления страданием. Исследования, проведённые на разных континентах, показали, что человек рождается с религиозностью и с чувством морали. Освобождение от них носит социальный характер.

Уровень самоубийств среди молодых гомосексуалистов, по данным исследования Колумбийского университета, в 10 раз превышает тот, что у гетеросексуалов. Женщины, отвергающие заповеданные им супружество и деторождение, тоже хранят в душе ростки психических травм. Не в этих ли ростках психологических трагедий у разных отрядов либералов кроятся причины поддержки ими исламизма, несущего, в случае своего доминирования, смертельную опасность самому либерализму и его адептам?