КНЯЗЬ ГУРЕВИЧ смешная история

Встречаются люди, живущие по приказу. Так легче и проще. Гуревич Ефим Борисович всегда жил подобным образом.

Велели стать пионером, он поднял ладонь ребром ко лбу. Пришла очередь стать комсомольцем, стал. По повестке отправился служить в армию, там предложили вступить в ряды КПСС, вступил. Но тут грянули разные перемены. Было разрешено свыше стать евреем. И Гуревич стал им охотно. В любом случае, выполнил он этот приказ с большим удовольствием, чем предшествующие распоряжения.

До 1993 года Ефим Борисович работал в Институте по очистке канализационных систем и в разных общественных еврейских организациях, потом, опять же по приказу жены, перебрался в Израиль, благополучно реализовав кое-какую недвижимость в Москве.

В Еврейском государстве Гуревич совсем недолго был занят на «черных» работах, затем он нашел занятие по своей инженерной специальности, но параллельно по привычке трудился в недавно созданной организации «Евреи за достоинство».

И тут произошел в судьбе Гуревича фантастический поворот: он получил из России письмо. Вскрыл его и обнаружил в конверте странную красивую бумагу, отпечатанную типографским способом. «Шапку» документа украшал красивый вензель с орлами и лентой в когтях птиц, на которой значилось: «Дворянское собрание России». Ниже шел текст еще более удивительный: «Дворянское собрание России доводит до сведения Гуревича Ефима Борисовича, что он является единственным прямым потомком (внуком) князя Голицына Алексея Николаевича, почившего в Бозе в городе Париже 7 августа 1931 года и похороненного на кладбище Пер-Лашез, участок №88.Фотографию участка прилагаем.

Дворянское собрание счастливо видеть в своих рядах нового члена, князя Гуревича-Голицына Ефима Борисовича!»

К типографскому тексту, кроме фото, была приложена скромная страничка на компьютере: «Ваше Сиятельство! Недавно была обнародована переписка Вашего славного предка с другом, графом Протасовым Георгием Пантелеевичем. Переписка эта 70 лет, по завещанию последнего, находилась в закрытом фонде архива г. Парижа. И совсем недавно наши эмиссары получили доступ к этим документам.

Подробное изучение последних выявило Вашу прямую родственную связь с графом Алексеем Голицыным. В январе 1915 года Ваша бабушка, Авербах Фрида Шимоновна, по окончании гимназии была принята как педагог по точным дисциплинам в семью князя-вдовца с целью провести курс репетирования перед поступлением в университет единственного сына князя – Ивана Алексеевича – 16 лет от роду.

В ночь на 10 апреля 1916 года князь Алексей Романович сошелся с Вашей бабушкой, а результатом этой связи стало рождение Вашего отца – Голицына Бориса. Князь был влюблен в Вашу бабушку и со временем собирался стать с ней под венец. Но тут грянула одна революция, затем другая. Князь был вынужден эмигрировать во Францию, а его старший сын Иван погиб в Крыму, защищая Трон и Отечество.

Ваша бабушка, как нам удалось выяснить, вскоре вышла замуж за курсанта Красной армии Абрама Гуревича. Он усыновил Вашего отца, и так, на долгое время, была скрыта тайна его рождения. Борис Абрамович (Алексеевич) Голицын-Гуревич после войны с Гитлером заключил брак с девицей Софьей Матвеевной Коган, и в 1953 году родились Вы. Нам известно, что Ваш сиятельный отец скончался от сердечной болезни в июле 1992 года. Следовательно, Вы единственный наследник и носитель высокого имени князей Голицыных. Вот, вкратце, славная история Вашего рода и причина, почему наше собрание постановило выслать Вам документ о зачислении Вашего Сиятельства в славные ряды российского дворянства». Ниже следовала разборчивая подпись: «Ответственный секретарь Собрания, барон А. Кугель» и дата.

Гуревич четырежды перечитал оба документа, но и после последнего прочтения не до конца осознал присланное. Зато жена Ефима быстро разобралась, что к чему.

– Бабка-то твоя шустрила, что надо, – сказала она. – А ты, Фимка, оказывается, никакой не еврей, а сиятельный внучек. Хорошо, что документики эти лежали в Париже под спудом, а то бы шагать твоему папаше на Колыму за такое родство.

– Ничего не понимаю, – бормотал Гуревич. – Помню бабку и деда помню. Они никогда обо всем этом… Ну, никогда! Нет, не может быть. Глупости все это.

– Тут что-то о наследстве пишут, – напомнила жена Ефима Борисовича. – Это, о каком наследстве?

– Откуда я знаю, – разнервничался Гуревич и почти силой забрал у жены полученный аттестат и письмо. – Помалкивай обо всем этом, ладно? Детям знать совсем не обязательно, что их отец не еврей, а какой-то там князь.

– Дурак ты, Фима, – сказала на это жена. – Дураком родился, дураком помрешь.

С этой характеристикой она и оставила мужа в одиночестве, а Ефим Борисович первым делом подошел к зеркалу. Он долго вглядывался в очертания своей семитской физиономии, потом вооружился малым зеркалом и проверил профиль.

– Что-то есть, – пробормотал Гуревич. – Есть что-то, честное слово!

Неизвестно, как хранила тайну жена Ефима Борисовича, но сам новоявленный князь на следующий день проболтался своему коллеге по работе и приятелю – Бирюкову Марату. Марат был русским по папе, и Гуревич решил, что этот человек вполне может стать доверенным лицом его новой тайны.

– Ты представляешь! – сказал он Бирюкову в обеденный час, когда они закусывали прямо в конторе принесенными из дома бутербродами. – 48 лет носил честную еврейскую фамилию. И вдруг оказывается, что моя бабушка крутила амуры с сиятельством каким-то, а я сам, ни много ни мало, князь Голицын.

– Бывает, – подавив отрыжку, сказал Марат Бирюков. – У моего знакомого всю жизнь папа был профессор, а потом оказалось, что зачали его от полотера. Правда, полотер был не простой, а из самого Большого театра.

– Причем тут полотер, – обиделся Гуревич. – Князь и полотер – есть все-таки разница?!

Приятель только плечами пожал равнодушно и запил свой тоскливый обед бутылочкой диетической колы.

Гуревич невольно разозлился на коллегу и стал говорить о ценностях еврейства, о древней истории народа и о том, что величие его еврейского «дворянства» не идет ни в какое сравнение с жалким аристократизмом какого-то русского князя.

– Ну, – не стал спорить приятель. – Ты не нервничай… Пошли их всех, знаешь куда… – и Марат Бирюков уточнил, куда нужно послать «всех».

– Да я и не нервничаю, – даже хохотнул Гуревич. – Пионером был, комсомольцем был, членом КПСС был, евреем стал, теперь вот в князья подался. Нам не привыкать.

– А все-таки, ты не нервничай, – повторил коллега.

Советовать, как известно, легко. Только следовать советам, чаще всего, не удается. Ефим Борисович продолжал нервничать. Он каждый день тайком перечитывал присланные документы, и, в конце концов, сам себе признался, что это действие приносит ему наслаждение, прежде неведомое.

Гуревич не мог думать ни о чем, кроме своего негаданного дворянства. Он уже не раз ярко, в картинах, порой даже порнографических, представлял себе роман юной бабушки с бравым князем.

Он стал жить этими представлениями, вариантами своей возможной судьбы при браке князя и бабушки. По наблюдению домашних, изменился даже внешний облик Гуревича. Он как-то выпрямился, в лице появилась некая снисходительная значительность, и даже походка Ефима Борисовича, прежде мелкая и суетливая, стала шире в шаге и уверенней.

Примерно через месяц пришло второе послание из Дворянского собрания. Гуревич нетерпеливо разорвал конверт, достал бумагу под знакомым грифом и прочел. Листок слегка подрагивал в его неспокойных пальцах.

«Ваше Сиятельство, князь Е. Б. Голицын (Гуревич)! Доводим до Вашего сведения, что согласно выписке из реестра недвижимости Российской империи, Вам на законных основаниях принадлежит по праву наследства усадьба под деревней Ельцы, Тверской губернии.

Усадьба: двухэтажный дом с мансардой (320 кв м) с хозяйственными постройками – находятся в запущенном состоянии, но по решению Особого фонда Дворянского собрания от 22 мая 2001 года Вам предоставляется льготная ссуда в 100 тысяч долларов на ремонт этой недвижимости, памятника усадебной культуры России XVIII века».

Далее подпись, число, печать. Все, как положено.

– Ты что-то спрашивала о наследстве? – сказал за ужином жене Гуревич и небрежно швырнул документ на стол.

Жена прочла полученную бумагу. Глазам своим не поверила, прочла еще раз. Реакция женщины оказалась четкой и решительной:

– Отремонтировать и продать немедленно… Так, 320 метров, с постройками, считай тысяч за четыреста пойдет, все-таки памятник архитектуры. Сам билет закажешь?

Через три дня Ефим Борисович был в Москве.

– В Дворянское собрание, – небрежно бросил он водителю такси.

– Адрес, может, скажешь? – грубым голосом поинтересовался шофер.

Гуревич назвал адрес, указанный на конверте. Путь туда от аэропорта Домодедово оказался недолгим, но уже на подъезде Ефим Борисович почувствовал неладное: слишком знакомой оказалась дорога.

– Все, – сказал таксист. – С тебя тысяча, приехали.

Раздолбанная «Волга» стояла у знакомого Гуревичу здания. В этом непрезентабельном сооружении он работал семь лет, до отъезда в Израиль. Инспектором по очистке канализационных сетей.

В первый момент Ефим Борисович с надеждой подумал, что прежняя его контора прекратила свое существование, но потом увидел вывеску у подъезда.

Бывшие сослуживцы удивились визиту Гуревича. Впрочем, бывших оказалось не так уж много: заместитель директора, заведующий типографией – Петрухин Василий и два конструктора из КБ.

Все удивились, кроме Петрухина. Тот хитро подмигнул Гуревичу и спросил: не прибыл ли тот в Москву за наследством князя Голицына?

– Ладно тебе, Вася, – сказал Ефим Борисович и потрепал доброго приятеля по плечу, – я сразу понял, что ты шутишь, старый мастер этого дела. Как адрес увидел, сразу понял, какой я князь… А в Москве у меня срочное дело: заказик один нужно обсудить… Вот решил прежде друзей по старой работе навестить.

– С чемоданом, – хитро покосился на груз Гуревича Петрухин.

– Так по дороге же, в отель, – нашелся Ефим Борисович.

Остановился он не в отеле, а на квартире престарелой родственницы жены. Ночью, под надсадный храп в соседней комнате, ему хотелось выть на луну, а потом повеситься.

Утром Гуревич позвонил жене в Израиль.

– Котик, – сказал он. – Усадьбу нашу подожгли, как раз на той неделе. Все сгорело дотла. И ссуду теперь не хотят давать. Что делать?

– Езжай домой, Ваше Сиятельство, – ласково посоветовала жена. – Кто дураком родился, дураком помрет.