Еврейская абракадабра: иврит и его имитации
Проект «Идеи без границ» культурного центра «Бейт Ави Хай» на страницах «Лехаима» представляет свой новый сериал «Б‑г в деталях», каждый эпизод которого рассказывает о еврейской теме в мировом искусстве через одну мелкую, но важную деталь.
На одном из фрагментов алтарной преграды, созданной в Баварии в середине XV века, изображена сцена сретения Господня. На 40‑й день после рождения и 32‑й день после обрезания Иисуса, как и прочих еврейских первенцев, принесли в Иерусалимский храм. Там его встретил праведный старец Симеон, которому было обещано, что он не умрет, пока «не увидит Христа Господня» (Лк., 2:26), то есть Мессию.
В этой сцене много интересного. Прежде всего антураж иудейского Храма, который выглядит как готическая церковь: стрельчатые арки и витражи с фигурами Моисея и Аарона, которые, конечно, немыслимы были и в древнем Храме, и в средневековой синагоге. Немецкий городской вид: дома с черепичными крышами, горшки на подоконниках, собака, мирно спящая на скамейке под окнами.
Но я хочу обратить внимание на другое: надписи и их двуязычие. Или скорее полутораязычие. На плате, покрывающем голову старца, по красной полосе золотом «вышито» его имя: Симеон. Этот текст латинскими буквами нужен для того, чтобы зритель мог идентифицировать персонажа. На покрове, лежащем на алтаре, и на двух скрижалях с заповедями тоже есть текст — только он уже похож на древнееврейский и как бы сообщает зрителю о том, где и когда разворачивается действие: мы в Иерусалимском храме, на стыке ветхозаветной и новозаветной эпох.
Впрочем, надписи эти ничего не значат. Перед нами бессмысленный текст, имитация письма, псевдоиврит. Хотя на некоторых фресках, алтарных преградах и книжных миниатюрах, созданных в позднесредневековой Европе, можно видеть осмысленные надписи на древнееврейском. Они были написаны при участии крещеных иудеев, христианских гебраистов или скопированы с более ранних изображений. Но гораздо чаще встречаются бессмысленные сочетания реальных еврейских букв или вовсе абракадабра из выдуманных знаков. Они отдаленно напоминают иврит или некие восточные письмена, которые выполняют роль еврейских.
Значение этих надписей зависело от того, в какой сцене и рядом с каким персонажем они появлялись. На одеждах ветхозаветных пророков или скрижалях завета, принесенных Моисеем с горы Синай, они напоминали о ветхозаветном фундаменте христианства и о «Ветхом» Израиле, на смену которому пришел «Новый» Израиль — церковь. Иногда псевдоеврейские буквы появлялись даже на вершине иерархии святости, например на одеянии Девы Марии, или на страницах молитвенника, который она держала в руках, или на вазе, стоявшей в ее комнате в Назарете. Тут они тоже «перебрасывали мост» между Новым и Ветхим заветом, новой Благодатью и старым Законом.
Однако в многочисленных сюжетах, которые противопоставляли Благодать и Закон или прямо обличали иудеев как врагов Христа, те же буквы и надписи маркировали персонажей или пространство как иноверные и враждебные.
Сам древнееврейский язык тоже мог восприниматься по‑разному. В нем, конечно, видели язык священный. На нем говорили первые люди, были записаны заповеди, а пророки предрекали пришествие Христа. Однако в то же время им продолжали пользоваться иудеи, которые отказывались признавать Христа Мессией, обещанным древними пророками, и отвергали Евангелие.
Более того, существовало представление, что язык, на котором написаны нынешние книги иудеев, — это искаженная, испорченная версия древнего священного языка. Евреи не только отказываются понимать истинный смысл своего Писания, которое на самом деле предвещает рождение и крестную смерть Христа, но и не способны понять: их язык и письмо давно утратили былую чистоту.
Древнееврейский порой воспринимался как язык демонов, колдовской язык, который обеспечивает или усиливает эффективность магических формул.
В английской Псалтири середины XIII века перед текстом 52‑го псалма изображена сцена искушения Христа в пустыне: Иисус, а перед ним звероподобный дьявол с длинным крючковатым носом. Их реплики, как было принято в иконографии того времени, написаны на двух свитках: у Христа текст латинский, а у дьявола — псевдоеврейский.
В XV веке священник Иоганн фон Шевен в трактате «Жемчужина экзорцистов» писал, что брал у некоего иудея уроки древнееврейского, чтобы правильно произносить имена демонов в ходе ритуалов их изгнания. Дабы справиться с врагом (бесами), важно знать их язык или тот язык, на котором они понимают приказы.
Неудивительно, что еврейские или псевдоеврейские буквы часто изображали на одеждах или головных уборах врагов Христа: фарисеев, которые против него злоумышляли, и первосвященников, добивавшихся его казни.
Такие же знаки бывают видны на флагах, реявших над иерусалимской толпой, которая требовала у римского прокуратора Понтия Пилата распять Иисуса. Они фигурируют и на знаменах, которые вручали Синагоге — персонификации еврейского закона в облике понурой женщины.
Но интересно, что такие же надписи регулярно появлялись у римских воинов, которые по приказу Понтия Пилата подвергли Христа бичеванию, возложили ему на голову терновый венец, а на Голгофе спорили о том, кому достанется хитон казненного. Тем самым всех истязателей Богочеловека маркировали как иудеев.
Впрочем, псевдоеврейские буквы в качестве отрицательного маркера появлялись не только в мире изображений. Американский историк Рут Меллинкофф в книге «Отверженные. Знаки инакости в североевропейском искусстве позднего Средневековья» обратила внимание на то, что в ходе постановок страстных мистерий, которые обычно бывали ожесточенно юдофобскими, роль древнееврейского языка могла исполнять бессмысленная смесь идиша, латинского и немецкого.
Вернемся к иконографии.
Итак, большая часть еврейского вида надписей, которые мы встречаем на средневековых католических образах, это псевдоиврит: ничего не значащие слова, сложенные из настоящих букв, либо выдуманные стилизованные буквы, имитирующие настоящие. Однако история западных псевдотекстов ими не ограничивается. Порой роль иврита выполняли другие языки и системы письма.
Как сказано в Новом Завете, Понтий Пилат закрепил на кресте, предназначенном для Иисуса, табличку с издевательской надписью «Сей есть Царь Иудейский» на трех языках: греческом, латинском и иврите (Лк., 23:38).
В некоей рукописи XI века в сцене распятия надпись на этой табличке приведена на латыни, но греческими буквами, а роль древнееврейского играют англосаксонские руны. Спустя несколько сотен лет итальянский художник Андреа Мантенья в сцене «Се человек» (около 1500 года) слева от скорбного Христа изобразил зловещего персонажа в бумажной короне, покрытой нечитаемыми письменами, которые подражают сирийскому (!) алфавиту.
Едва ли, копируя или варьируя экзотические для Европы восточные письмена, западные мастера разбирались в том, чьи именно буквы они используют. Некоторые, видимо, в самом деле принимали их за древнееврейские, другие просто видели в них отсылку к древности и «восточности» — и этого было достаточно.
В схожем духе римлян и иудеев, которые обличали, истязали и распинали Спасителя, в XIV–XV веках представляли в мусульманских тюрбанах или даже в монгольских высоких шапках с загнутыми вверх полями. В некоторых английских мистериях все враги Христа — как иудеи, так и римляне — обращались с молитвами… к Магомету. Мусульманский пророк представал не только как предтеча Антихриста, но и как бог, которому поклонялись все иноверцы. В мистериях Йоркского цикла царь Ирод Великий говорит волхвам: «Мой бог — Махун; он всех сильней, мне блага разные дает». К нему же взывает и Пилат: «Каиафа и Анна, Махун вас храни».
Через превращение Мухаммеда в бога, которому якобы поклонялись разнообразные злодеи древности, врагов Христа соотносили со средневековыми мусульманами — врагами (и конкурентами) христианского мира. Восток отталкивал, но Восток и манил.
Я начал свой рассказ с праведного старца Симеона. Но вспомним о Марии, которая принесла к нему сына. Если посмотреть на алтарные образы, как их писали в Италии в эпоху Возрождения, мы обнаружим, что одежды и нимбы Богоматери и других святых часто бывали украшены замысловатым орнаментом, напоминавшим какие‑то восточные письмена. И это явно не иврит.
Во многих случаях перед нами каллиграфический вариант арабского, известный как куфическое письмо, или его имитация. В других орнамент напоминает монгольское квадратное письмо (письмо Пагбы), которое было создано в XIII веке при хане Хубилае. Оно должно было служить для языков разных народов, объединенных под его властью: монгольского, тибетского, китайского, санскрита и уйгурского.
Посмотрите на кайму плата Девы Марии, которую в начале XIV века написал великий новатор Джотто. Тут в плотный узор вплетены арабские и монгольские элементы.
Откуда западные художники знали, как выглядят эти экзотические алфавиты?
Они видели арабские надписи, например, на роскошных тканях, которые привозили с Ближнего Востока. Их нередко использовали для церковных облачений и покровов на алтарях. Очертания монгольского письма могли быть знакомы по бумажным деньгам или пайцзам — металлическим или деревянным табличкам, которые ханы выдавали своим чиновникам и послам в подтверждение их полномочий. Такие предметы порой оказывались на Западе.
И арабские, и монгольские надписи воспринимались как изысканные экзотические орнаменты — достойное украшение священных одежд и нимбов. Возможно, порой в них видели древнееврейский либо воспринимали как подлинный священный язык, отличный от того, на каком были написаны книги современных художникам иудеев.
Комментариев нет:
Отправить комментарий