СТАТЬЯ ПРОЗРЕВШЕЙ ЭЙНАТ ВИЛЬФ

 

    Фото из СМИ

Для понимания того, что у нас происходит и что может быть далее...

 

Дата рождения 11 декабря 1970 (53 года)

Место рождения Иерусалим, Израиль

Гражданство

 Израиль

Созывы кнессета Кнессет 18-го созыва

Партия

Ацмаут

Образование

Гарвардский университет

колледж Вулфсона

Бывший советник Шимона Переса и депутат Кнессета от партии "Авода", доктор политологии Эйнат Вильф разочаровалась в левых идеях и в 2018 году даже написала в соавторстве с доктором Ади Шварцем книгу "Война за право на возвращение", где обсуждаются те проблемы в отношениях с палестинскими арабами, которые взорвали нашу страну 7 октября.

С юных лет Эйнат Вильф страстно поддерживала принцип "территории в обмен на мир", всем сердцем верила, что однажды на Западном берегу реки Иордан наступит долгожданное примирение, а в Газе палестинцы получат свое государство, как когда-то его получили евреи. Но как-то она прочитала лекцию на эту тему в Гарвардском университете и с удивлением столкнулась с неприкрытой ненавистью к евреям. Та встреча научила ее многому, прежде всего - наличию прямой связи между сионизмом и антисемитизмом.

- Это было около двадцати лет назад, - вспоминает Эйнат. - В середине лекции один из студентов-палестинцев начал задавать мне вопросы, в которых сквозила такая глубокая ненависть к евреям, что поначалу это меня шокировало. К нему присоединились другие слушатели, и в их вопросах звучала настоящая ярость, гнев и презрение к нам. Помню, я подумала, что я ведь "левая", они должны меня любить, так почему же так ненавидят?

- И что вы сделали?

- Я остановила лекцию на середине и задала аудитории вопрос: "Ваши эмоции - это ведь не только из-за поселений, верно? Вероятно, есть и что-то другое?"

Именно тогда в сознании левой активистки Вильф возникла трещина, которая с годами становилась все шире. Кульминацией той "гарвардской" ненависти стала кровавая резня 7 октября, которая разбила Вильф сердце.

- Я пережила провал Кэмп-Дэвида, отказ Абу-Мазена от переговоров с Ольмертом, вторую интифаду... Я провела тогда немало встреч с палестинцами, пока поняла, что мое восприятие конфликта, в основе которого якобы лежит оккупация Западного берега и создание поселений, оказалось совсем не таким, как его воспринимают палестинцы. По их убеждению, у евреев вообще не должно быть страны - и точка. Точнее, восклицательный знак.

- Все это происходило, когда вы работали с Бейлиным и Пересом…

- Да, и была против поселений. Я считала, что палестинское государство будет создано, мы окажемся предоставлены самим себе и кровная месть закончится мирным соглашением.

Потребовалось еще 5 лет, чтобы Вильф начала говорить на эти темы.

- Я начала публиковать статьи, и в одной из первых в газете "Гаарец" написала, что с точки зрения палестинцев левые тоже нехороши. Я описала психологический процесс, который пережила, чтобы понять, что, несмотря на мою готовность идти на компромисс и работать над созданием палестинского государства на Западном берегу и в секторе Газы со столицей в Восточном Иерусалиме, я для палестинцев все равно враг. Потому что само существование еврейского государства они рассматривают как свое поражение. Многие годы я думала, что быть левым - значит знать, что ты ищешь мира и стремишься к компромиссу. Но вдруг пришло понимание, что люди, с которыми ты желаешь достичь этого компромисса, достичь мира, видят в тебе только плохого человека. Примириться с этим пониманием было непросто.

 

С годами Эйнат Вильф сосредоточилась на проблеме палестинских беженцев - палестинцы десятилетиями укрепляют свой имидж бедных и несчастных и настаивают на возвращении беженцев в Израиль даже понимая, что эта позиция означает для них отказ от своей страны. На своих лекциях она совершенно четко объясняет, что арабо-израильский конфликт возник не из-за того, что делает Израиль, а прежде всего потому, что Израиль представляет собой суверенное государство еврейского народа. То есть то, с чем ни палестинцы, ни многие арабские страны примириться не могут. Именно это и привело в конечном счете к "черной субботе" 7 октября.

После той страшной резни Эйнат Вильф пригласили в Конгресс США с лекцией "Глубокие причины резни", реакция на нее в мире и возможность будущих перемен. Среди слушателей лекции были в том числе и представители еврейских организаций Америки. "Выходя из сектора Газа, - сказала она тогда, - мы хотели, чтобы палестинцы смогли, наконец, жить своей жизнью. Мы подумали, что они, как и еврейский народ, хотят построить свое государство, пусть только на небольшой территории, и как только они это сделают, наступит мир. И я говорю не о далеком прошлом, а об Арафате в 2000 году и об Абу-Мазене в 2008-м, когда у них была реальная возможность создать собственную государственность на территориях Западного берега и Газы, без поселений и без военного контроля, с полной независимостью и со столицей в Восточном Иерусалиме. Но каждый раз палестинцы отказывались от этой возможности и только раскручивали новый виток насилия".

Лекция Вильф в Конгрессе разлетелась по всему миру и получила широкую популярность.

 - Вы были удивлены?

- Да. Особенно когда узнала, что ее слушают евреи в разных странах. Кто-то из моих друзей назвал даже меня "пророком разочарования". Я до сих пор получаю много откликов - как справа, так и слева.

- Что же в вашей лекции было такого, чего не было в прежних выступлениях?

- Это было почти то же, что я говорила и писала в последние годы, просто после 7 октября у людей появилась готовность ее внимательно выслушать. Жестокость, с которой были совершены массовые убийства ни в чем не повинных людей, и последовавшая за ними по всему миру антисионистская пропаганда - это заставило многих евреев проснуться. И осознать, что мы здесь спорим не о том, сколько грузовиков въезжает в Газу, а о том, что за происшедшими событиями стоит что-то гораздо более серьезное и опасное. До 7 октября нам хотелось верить, что если мы сделаем для палестинцев что-то хорошее, то всем нам станет хорошо. Но после 7 октября многие осознали то, что я поняла несколько лет назад, когда разговаривала даже с умеренно настроенными палестинцами. Они ясно дали мне понять, что иудеи - это не нация, а религия, и что мы не имеем права на эту землю. "Черная суббота" обострила это понимание для многих, кто еще испытывал иллюзии.

- Вы думали, что они стремятся к миру и нормализации, видели в палестинцах равных, говорили с ними на иврите, а 7 октября выяснилось, что они отвечали на арабском?

- Да, нет сомнения, что чудовищная жестокость и варварство, которые напомнили нам о еврейских погромам в диаспоре, разрушила все наивные заблуждения. Та радость, с которой палестинцы совершали резню, и реакция на нее в Газе уничтожили любые утверждения тех, кто еще остается в "лагере мира". Их понимание действительности было неверным. Я думаю, люди обратили на меня внимание именно потому, что мое выступление дало людям другое объяснение происходящему.

 - Вы сами были удивлены теми событиями?

- Они шокировали меня глубиной неспособностью Израиля защитить свои поселки и людей. Но я давно знала, что именно так выглядит палестинское видение своего "возвращения". В течение многих лет мы с Ади Шварцем, говоря о значении возвращения в палестинской концепции, представляли тексты 1950-х и 1970-х годов, чтобы объяснить: палестинское "возвращение" - не невинная тоска по дому прабабушки и ключ от него, который передается в семье из поколения в поколение. Это не невинное стремление к земле, а четкая политическая идея, в которой присутствует эффект насильственной победы над еврейским государством. 7 октября - это то, чего жаждут палестинцы для нашего народа. Они привержены теории и практике тотальной войны с Государством Израиль.

- Многие утверждают, что резня устроена ХАМАСом, который не представляет всех палестинцев.

- Это неправда, и это наша проблема. Жители Газы недвусмысленно заявляют, что их представляет ХАМАС. Более того, поначалу, когда президент Байден прибыл в Израиль и даже привел с собой авианосец, мы были счастливы, что США с нами. Но в конце своей речи он заявил, что ХАМАС не представляет палестинцев, и меня эти слова просто вывели из себя. Мы снова пытаемся "продать" себе истории, которые не имеют под собой никакой почвы.

- Может быть, жители Газы из страха перед ХАМАСом говорят, что он представляет их интересы?

- Невозможно, чтобы все палестинцы боялись ХАМАСа. Ладно, на Западном берегу и в секторе Газы. Но палестинцы, живущие в Лондоне, в США, в Ирландии, где которые не боятся говорить, выражают ХАМАСу поддержку своими словами и действиями. Заявление о том, что жители Газы якобы боятся сказать правду, - удобное объяснение для Запада, но сами палестинцы не ищут удобных объяснений. Они говорят открыто и без страха. Те же руководители Палестинской автономии совершенно четко заявляют: "Мы не будем осуждать 7 октября, потому что это - арабское сопротивление, а ХАМАС - наши братья и партнеры в этом сопротивлении".

Мы знаем, что даже после 7 октября ХАМАС очень популярен на Западном берегу, и все попытки найти какие-то оправдания, чтобы нам не приходилось иметь дело с тем фактом, что это и есть палестинская идеология, это всего лишь желание убежать от очень болезненной истины. Пока мы говорим себе, что это во всем виновата оккупация, блокада и поселения, то наша судьба в наших руках, потому что давайте прекратим оккупацию и блокаду, и демонтируем поселения, и Машиах придет в Сион, и весь этот ужас закончится.

Это гораздо легче принять, чем тот факт, что с другой стороны существует нежелание принять нас как суверенов на любом клочке земли "между рекой и морем".

 - Получается, на протяжении всего пути, начатого в Осло и продолженного размежеванием, левые лелеяли мечты, а правые были правы?

- Мы все время придумывали себе объяснения. Например, истории с размежеванием. Когда Ариэль Шарон вывел Израиль из Газы, он сказал: "Мы дадим им территорию, а если они пойдут против нас, мы их победим". Очень возможно, что Шарон сделал бы это, но не его последователи. Смертельная комбинация между уходом из Газы и бегством от возникших после этого проблем, между так называемой "политикой сдерживания" и "покупкой" мира стала нашим величайшим грехом.

Правильно, что наши враги привержены тотальной войне против Государства Израиль, и для них нет разницы между поселением Итамар и городом Тель-Авив. Но левые также были правы, заявив, что палестинский вопрос нельзя игнорировать. Но обе стороны были неправы в том, как они подошли к анализу: левые продолжали игнорировать проблему, а правые не противостояли пониманию того, что враг не желает признавать наше существование. Заявления о том, что можно купить ХАМАС и он будет проводить политику сдерживания, сыграли ему на руку.

- Что, на ваш взгляд, можно сделать в этой ситуации?

- Бросить палестинцам вызов - сейчас для этого есть отличный повод. Блинкен, например, заявил, что американцы хотят признать палестинское государство. Отлично! Мы тоже хотим, чтобы палестинцы сами себя контролировали, и не заинтересованы в контроле над ними. Но мы хотим знать, что создание такого государства - ради их собственной выгоды, а не ради разрушения еврейского государства. Поэтому, пожалуйста, прежде чем вы захотите признать палестинское государство, просто спросите их: закончили ли вы свою войну с сионизмом, хотите ли вы палестинское государство рядом с еврейским, понимаете ли, что вы давно не беженцы и не имеете права вернуться на территорию Израиля?

Пока мы не получим четкого и положительного ответа на эти вопросы, мы не можем сказать, что конфликт окончен, а палестинцы заслужили свою государственность. Пока же палестинцы Газы не хотят денег или цемента, чтобы превратить свою территорию в Дубай. Они хотят цемента для оборудования тоннелей. Так не давайте им ничего, пока не услышите от них, что они считают Газу своим домом, что они больше не беженцы, и что их параноидальная идея о "праве на возвращение" не имеет права на существование, поскольку возвращаться им некуда, они должны создавать свой дом в Газе, а не мечтать о доме в Израиле, которого у них нет.

 

- Пробовали ли вы поделиться этими мыслями с руководством Израиля?

- Не раз. И меня расстроила его реакция. Когда я беседовала, например, с Нетаниягу, у меня сложилось ощущение, словно он смотрит на палестинский вопрос как на нечто, что ниже его достоинства. Словно он великий лидер, имеющий дела с Трампом, Путиным, с Ираном, так зачем ему беспокоиться о палестинцах?

- Как вы полагаете, почему?

- Потому что мы привыкли к тишине. И при этом существовало глубокое презрение к тому, о чем говорят палестинцы. Я служила в разведке и, помню, уже тогда говорила о том, что можно закрыть наши спецслужбы и просто довольствоваться тем, что говорят арабы. Потому что у них есть замечательная склонность открыто говорить о том, чего они хотят и что собираются сделать, чтобы достичь своего целей. Мы их не слушаем, а если слушаем, то не воспринимаем всерьез.

Мы тратим немало средств и усилий на технологии, патрулирование, на вербовку шпионов, но не хотим замечать заголовка в палестинской или сирийской газете, хотя он стоит порой гораздо больше, чем то, что мы узнали втайне. Так мы дошли до ситуации, когда девушки-наблюдатели сообщают командованию о подозрительных приготовлениях врага, но получают в ответ выволочку, поскольку их донесения не вписываются в информацию, полученную с помощью передовых технологий или завербованных агентов. Эта позиция очень хорошо сочеталась с привычкой к тишине.

В течение многих лет мы с Ади Шварцем на встречах в министерстве обороны предупреждали, что кормим монстра и позволяем ему жиреть. Мы рассказывали офицерам-чиновникам о палестинском самосознании, об их страстном "праве на возвращение", и говорили, что эта страсть в конце концов взорвется прямо нам в лицо. Ответы, как правило, звучали однозначно: "Нам нужен мир, но мы можем подождать до окончания праздников".

- Дождались...

- Мы, к сожалению, утратили главную концепцию существования нашего государства. В годы британского мандата Бен-Гурион, понимая, что мы находимся на пути к потере шанса на создание еврейского государства, перешел от обороны к наступлению и сумел организовать большую территорию, которая впоследствии стала Государством Израиль. С тех пор он был озабочен, в основном, защитой этой территории. Так сформировалась концепция безопасности, согласно которой ЦАХАЛ является инициативной армией, которая, когда требуется, всегда входит на территорию противника, чтобы защитить себя. Но после травмы Первой Ливанской войны мы все больше запутываемся, избирая оборону вместо нападения. И, видимо, критика в адрес "Железного купола", который закрепил эту оборонительную тактику, в определенной мере справедлива. Технология, действительно, великая, смелая, уникальная, но она дала нам фальшивое чувство тишины.

Точно так же, как союзники в 1945-м выставили твердые требования японцам, мы тоже должны выдвинуть четкий ультиматум: демонтаж туннелей и палестинского военного кабинета, освобождение всех похищенных, выдача руководителей резни и публичный и полный отказ от идеологии "от реки до моря". Именно такую позицию нам следует занять и по вопросу гуманитарной помощи. У нас есть возможность сказать всем странам

- донорам, что в Газу не попадет ни один доллар, ни один мешок цемента и ни одна машина с продуктами, пока палестинцы не заявят, что в Газе больше нет ни единого беженца. Нам нужно положить конец этой долгоиграющей истории о бедных. Их не нужно спасать! Это народ, который на сто лет вперед решил, что для них важнее, чтобы у евреев не было своего государства, чем построить что-то для себя.

В немного более нормальном мире Генеральный секретарь ООН и глава "Красного Креста", в первый же день резни должны были примчаться в Рафиах и заявить палестинцам: "Израиль вам ничего не должен. Мир не может принять ситуацию, при которой людей насильно вытаскивают ранним утром из постелей, зверски убивают, насилуют и похищают!" Лично я чувствую себя униженной от того, что мы сотрудничаем сегодня с Катаром и ХАМАСом в переговорах о похищенных, вместо того, чтобы четко заявить: в Газе не произойдет ничего позитивного, пока там остается хотя бы один израильский заложник.

Сокращенный перевод: Яков Зубарев