"Антисемитизма в Грузии не было никогда"
Грузины, как правило, не антисемиты. И знаменитый кинорежиссер Георгий Данелия не стал исключением. В его замечательных фильмах – тонких, лиричных, глубоких – ярко прозвучала еврейская тема. А в его прекрасных мемуарных книгах – озорных и местами грустных, остроумных и мудрых – приведены очень теплые портреты евреев, с которыми он дружил и работал.
Цицерон в виде Рошаля
Данелия родился в Тбилиси. Через год семья переехала в Москву. Говоря о своем детстве, он вспоминает и евреев своего возраста, которые жили в их дружном разнонациональном подъезде. Мама Георгия работала вторым режиссером на "Мосфильме", и у них дома бывали выдающиеся режиссеры, в том числе и евреи (Эйзенштейн, Рошаль). Пятилетнему Данелии мамина подруга вместо сказок рассказывала историю Римской империи. Когда добрались до Цицерона, он представлял его себе в виде Григория Львовича Рошаля (который бывал у них чаще других) – в берете, очках, при бабочке, но в тоге.
Однако в кино Данелия пришел не сразу (за исключением очень маленьких ролей в трех фильмах). После школы он сначала окончил Московский архитектурный институт, немного поработал архитектором. И только потом были Высшие режиссерские курсы при "Мосфильме", открывшие ему кинодорогу. В качестве курсовой работы (совместно с Ш. Аббасовым) он снял отрывок из "Золотого теленка" Ильфа и Петрова: как Варвара уходит от Васисуалия Лоханкина. На актеров денег не было, и пригласили студентов Школы-студии МХАТ: еврейку Галину Волчек и ее мужа Евгения Евстигнеева. После курсов Данелия трудился вторым режиссером на картине "Девушка с гитарой" режиссера Александра Файнциммера. Первой женой Данелии была еврейка – адвокат Ирина Гинзбург, дочь наркома строительства СССР Семена Гинзбурга.
Разговор с Тель-Авивом
В фильме "Мимино" (1977) положительно показан образ советского еврея, уехавшего в Израиль. Неслыханное событие для советского кино! Вероятно, многие хорошо помнят эту сцену: летчик Валико (Вахтанг Кикабидзе) звонит из Западного Берлина в маленький грузинский город Телави, а попадает... в Тель-Авив, но на выходца из Кутаиси, грузинского еврея Исаака, который рад поговорить с земляком. А затем они поют грузинскую песню. Исаак сентиментально плачет. Валико истратил на разговор все имеющиеся у него деньги и затем пешком идет в аэропорт.
Госкино в лице министра Ф. Ермаша требовало выкинуть этот эпизод. Тем более, что фильм отправляли на Московский кинофестиваль. Он говорил, что с Израилем нет дипломатических отношений, "и не будем мы на наш международный фестиваль с еврейской темой вылезать!" И тут, вспоминал Данелия, "я сорвался и непечатными словами стал высказывать министру всё, что думаю о его замечаниях и о нем самом. А он, не попрощавшись, бросил трубку". Директору "Мосфильма" Н. Сизову режиссер заявил, что без разговора с Тель-Авивом картина теряет всякий смысл, и он его своими руками выбрасывать не будет. Пусть, что хотят, вставляют, вырезают, только уберут его фамилию из титров. А его фильм положат на полку. Сизов выразил опасение, что полки не будет, может поступить приказ остановить работы по фильму. Данелия отчетливо понимал: тогда изображение смоют, и, в отличие от закрытых картин, чьи исходные негативы хранятся в Госфильмофонде, от фильма ничего не останется. Он собрал соратников и объяснил им ситуацию. Все они в один голос сказали: "Не вырезай!" Тога великомученика была в почете, и прослыть трусом не очень-то хотелось. Но очень не хотелось, чтобы была впустую работа сценаристов, актеров, съемочной группы.
И Данелия отправился в Госкино. "А если бы не фестиваль, выкинули бы этот эпизод?!" – спросил он Ермаша. Тот посмотрел на режиссера, прищурился:
– Данелия, скажи честно, ты – еврей? Останется между нами. Слово.
– Да нет, вроде.
– А чего тогда ты так держишься за этот Тель-Авив?
– Хорошая сцена, трогательная, смешная.
– Пойми, не то сейчас международное положение.
– А если так: на фестивале, для международного положения, покажем без этого разговора, а в прокат, для своих граждан выпустим с ним?
– А говоришь, что не еврей.
– Ну хорошо, еврей я, еврей! Так как?.."
После фестиваля фильм демонстрировался "с Тель-Авивом". Поразительно, что это удалось сделать в советские 1970-е! Авторитет Данелии и его непреклонная позиция пробили брешь в "советской обороне". Изначально в киноленте было и интересное продолжение. После песен с Валико Исаак позвонил в Телави, дабы рассказать его другу Кукушу, что Валико купил зеленого крокодила для Хачикяна из Дилижана. Однако Кукуш (грузинский комик Ипполит Хвичия), узнав, что звонят из Израиля, говорить побоялся, руками замахал и закричал: "Нет меня! Нет! Перерыв!". Данелия отмечает, что Хвичия сыграл настолько удачно, что на просмотрах это вызывало хохот. Даже сам Данелия смеялся, что с ним на его картинах бывало крайне редко. Он просил Ермаша оставить и эту сцену, сказав, что без нее нарушается ритм завершающей части картины. Но министр стоял на своем: ничего там не нарушается, зато получается, что советские люди боятся с Израилем разговаривать. Этот фрагмент из фильма киноначальство вырезало.
Еще можно отметить эпизод, где Хачикян обращается к парню (Савелий Крамаров), который стоит рядом с милиционером у двери районного суда: "Слушай, друг, у тебя хорошие глаза, сразу видно, что ты хороший человек… Там хороший парень погибает, помоги". Но подходит второй милиционер, "хорошего человека" берут под руки, ведут к "воронку". И он кричит: "Извини, генацвале, лет через пять помогу!"
"Израиль был далекой планетой"
Данелия пишет в своей книге "Кот ушел, а улыбка осталась": "Антисемитизма в Грузии не было никогда. Еще со времен царя Ираклия сохранился указ, который гласил, что в районах, где проживают евреи, свиней держать запрещено. Но одними из первых из Советского Союза в Израиль уехали грузинские евреи. Уезжали они в основном по религиозным соображениям. И в Израиле они сохранили добрую память о Грузии. Создали ансамбль грузинских песен и танцев, издавали книги и газеты на грузинском языке, поставили памятник Шота Руставели".
В 1977 г. в одном самолете с Георгием из Москвы в Вену летела семья грузинских евреев, уезжавших в Израиль: муж, жена, две девочки, мальчик и старик лет 80. В московском аэропорту Данелия видел, как они проходили паспортный контроль: пропустили детей с матерью, потом мужчину. А документы старика пограничник долго изучал: "Посмотрит в бумаги – и на старика. Потом опять долго изучает бумаги, снова долго смотрит на старика… И так минут пять. Потом снял телефонную трубку, что-то сказал тихо. Старик побелел, начал шарить по карманам, достал дрожащей рукой валидол. „Проходите“ – пограничник поставил штамп". В самолете Данелия сидел рядом со стариком. Тот рассказывал: "Я фронтовик, до Кёнигсберга дошел, но так страшно мне никогда не было. Я подумал: а вдруг он меня не пустит! Конец! Квартиру сдали государству, с работы уволили, паспорта нет. Родных больше не увижу! Никогда!" Ведь в те времена, уезжавшие в Израиль и оставшиеся в СССР прощались навсегда.
Спустя годы Данелия и Резо Габриадзе придумали историю, показанную в фильме "Паспорт" (1990). "Израиль в то время для нас был такой же далекой планетой, как Плюк (планета из данелиевского фильма „Кин-дза-дза!“. – А. К.). Мы о нем мало что знали", – вспоминал Данелия. Нужно было ехать в Израиль, с которым у СССР отсутствовали дипломатические отношения. Кинорежиссер А. Кончаловский познакомил его с американским продюсером М. Голаном, который заинтересовался сюжетом, предложил писать сценарий в Израиле и профинансировал полет Данелии и Габриадзе. Перестройка уже коснулась Госкино, и там им сказали: летите, куда хотите. А вот на переводчика и суточные денег нет. Пусть их "евреи дают, раз уж они такие богатые".
В Израиле у встречающих "были такие теплые глаза, они так искренне радовались, когда видели своего, что мне это напомнило Тбилиси. И я подумал: "Израиль мне понравится". Так оно и случилось", – подчеркивает Данелия. Грузинские евреи оказывали им большое внимание и чуть ли не каждый день устраивали в честь гостей банкеты с грузинской кухней и хоровым пением. Жили в основном в Тель-Авиве, который запомнился режиссеру аурой мирного города: "В Москве в то время выходишь на улицу, и как-то не по себе. Атмосфера страха. А в Тель-Авиве по ночам, когда не спалось, я гулял по улицам и, встретив кого-то, мне совсем не хотелось перейти на другую сторону". А когда на пляже у Данелии украли дорогие часы, евреи нашли вора, сказавшего: "Вай, вай, вай, я не знал, что это ваш друг!" (а, может, просто скинулись и купили такие же часы).
Приезд советских в Израиль, конечно, стал сенсацией. На пресс-конференции было полно журналистов. Первый вопрос был такой:
– Господа, означает ваш приезд, что Советский Союз собирается налаживать дипломатические отношения с Израилем?
– Нет, наш приезд ничего не означает. Мы приехали по приглашению продюсера Менахема Голана писать сценарий, – сказал Данелия.
– А почему вы приехали без кагэбэшника?.. Всем известно, что в каждой советской делегации должен быть кагэбэшник, хотя бы один.
– Ну, значит, кто-то из нас двоих кагэбэшник. Или я, или он. Выбирайте.
Журналисты засмеялись и зааплодировали.
Еще одним соавтором сценария стал писатель Аркадий Хайт, с которым Данелию познакомил его друг Григорий Горин. Через три месяца сценарий написали. Но тут разорился М. Голан. Пришлось искать другого иностранного продюсера. Но все продюсеры считали, что в главной роли должен быть только зарубежный актер, а языком фильма должен быть английский. Данелия же в главной роли видел Вахтанга Кикабидзе, а язык – тот, на котором говорят персонажи: грузинский, русский, иврит, английский, турецкий. Наконец, французский продюсер К. Александров, одно время живший в Израиле, согласился снимать фильм на разных языках. Потом долго искали актера на главную роль. Александров конфликтовал с Данелией и отстранил его от постановки, а затем просил прощения. Уже запущенный в производство фильм закрывали, так как арабским странам не понравилось, что Советский Союз с Францией снимают в Израиле фильм о хороших евреях. Данелии пришлось звонить своему другу Георгию Шахназарову, который работал помощником Горбачева. "Вся эта кутерьма с поисками продюсера, выборами актера, конфликтами с заказчиками, открыванием и закрыванием картины, моим увольнением длилась два года", – вспоминал Данелия.
Роль Бори Чижа (Олег Янковский) в первом варианте сценария была масштабнее. Русский, он переправил все свои ценности за границу, фиктивно женился на пожилой еврейке, изучил Талмуд, сделал обрезание… В Израиле главный герой Мераб дважды встретил Борю: сначала одетого как хасид и с семисвечниками. Затем в военной форме, маршировавшего в роте израильских солдат и самозабвенно певшего "Хава нагила…". Потом они еще пересеклись в Турции, в тюрьме, куда Мераба посадили как израильского шпиона, а Борю – непонятно за что. Потом Борю как советского шпиона обменяли с СССР на американского агента. Однако сценаристы поняли, что в таком случае разведчик Чиж становился основным героем и уводил от темы человека и границы. Данелия решил эту роль сократить.
Прототипом Семена Кляйна (Армен Джигарханян) стал сибиряк, подполковник Павел Липман. При поездке по Израилю в Хайфе из окна машины Данелия увидел, как из ангара вышел человек в тулупе, валенках и ушанке. В период Второй мировой войны он был командиром партизанского отряда, вернулся домой героем. Работал начальником большой стройки, но во время волны государственного антисемитизма его уволили, выгнали из партии. После подачи заявления на выезд в Израиль лишили всех наград. К жаркому израильскому климату Павел привыкнуть не мог, поэтому устроился работать в рефрижераторе.
Когда Данелия предложил Наталью Гундареву на роль Инги, жены хормейстера Яши Папашвили, А. Хайт удивился:
– Наташа типичная русская, а Инга еврейка!
– Наташа Гундарева кого угодно сыграет! – сказал Данелия.
Он отмечает: "В фильме Наташа говорила без акцента, не жестикулировала руками во время разговора (как это принято, когда рассказывают анекдоты про евреев), в ее пластике и в построении речи было что-то неуловимое и совершенно достоверное. Во Франции, в Израиле и в Америке не сомневались, что Ингу играет еврейка".
Авантюриста Дода, приятеля Чижа, сыграл Леонид Ярмольник. В роли американской журналистки Джейн предстала израильская актриса Шэрон Брэндон. Раввина московской синагоги играл Игорь Кваша. Дядю Изю Бернштейна – знаменитый израильский комик Яаков Бен-Сира. Он говорил на иврите, а дублировать его Данелия пригласил Геннадия Хазанова. Артист озвучивал полную смену (восемь часов). Искал слова, точные интонации, предложил уйму вариантов. Получилось хорошо. Но на следующий день Хазанов снова приехал: "Можно кое-что интереснее сделать". Переписали всё, что записали до этого. Получилось еще лучше. Но на следующий день Геннадий снова приехал: "Не пугайтесь! Я всего на пять минут. У меня самолет… в Уфу на концерт лечу. Георгий Николаевич, думаю, будет точнее, если дядя Изя на свадьбе закричит не "Стойте, господа! ", а "Стойте, евреи!"
Данелия и Георгий Натансон с фильмом "Взбесившийся автобус" (1990) стали первыми советскими режиссерами, в чьем кинотворчестве положительно отобразилась столь экзотичная для советского зрителя и запретная для позитива израильская тема.
Данелия и Даниэль
Сценарий комедии "Тридцать три" (1965), где звучат стихи еврея Ю. Левитанского, а поэта-халтурщика Хомутова играет С. Крамаров, был написан Данелией совместно с В. Конецким (евреем по отцу) и В. Ежовым. Когда поставили слово "конец", Конецкий сказал: "Не примут". Они прошлись по "антисоветскому" тексту, вынули несколько явно непроходных эпизодов. И сценарий, к их удивлению, приняли. И картина вышла на экраны, но… ее быстро закрыли. Главный идеолог ЦК КПСС Суслов решил, что сцена с автомобилем "Чайка" в сопровождении мотоциклистов – это пародия на встречу космонавтов, и распорядился убрать этот фрагмент. Данелия отказался, и тогда с широкого экрана убрали фильм. 25 лет он был под запретом (хотя периодически и появлялся в отдельных кинотеатрах). А в то время как раз посадили писателей Синявского и Даниэля. Фамилии Даниэль и Данелия похожи, пошел слух, что посадили режиссера. Как-то Данелия встретил своего соседа, электрика из ЖЭКа, который удивился, что он на воле, ведь "свистят", что посадили, так как "вы с каким-то евреем Ленина в книжке обосрали и в загранице напечатали".
Дебют "Машины времени"
И в других фильмах Данелии в том или ином амплуа задействовано много евреев. В "Я шагаю по Москве" (1964) – Ролан Быков, в "Осеннем марафоне" (1979) – Галина Волчек. В картине "Настя" (1993) – ученик Данелии по режиссерским курсам Юлий Гусман и Леонид Ярмольник, который также играл в "Орле и решке" (1995) и в фильме "Француз" (1988), где Данелия – один из сценаристов, а режиссер – его супруга Галина Данелия-Юркова. Еще во "Французе" роль у Семена Фарады, а композитор – Максим Дунаевский. В фильме "Не горюй!" (1969) один из учителей Данелии Михаил Ромм, голос которого он очень любил, говорит за кадром в начале фильма: "Было это в конце прошлого столетия в солнечном черепичном городке…" Сценарий фильма "Путь к причалу" (1962) был написан Данелией в соавторстве с В. Конецким по его одноименной повести. В фильме "Совсем пропащий" (1973) помощником Данелии, режиссером работала Лика Авербах. В трагикомедии "Афоня" (1975) композитор – Моисей Вайнберг, в фильме снялись Савелий Крамаров, Готлиб Ронинсон и Михаил Светин. А в роли музыкантов выступила "Машина времени" Андрея Макаревича – одна из самых популярных и самых запрещенных в те времена групп. Данелия очень гордился тем, что она дебютировала в кино в его фильме.
Бремя славы
Евреям – друзьям и коллегам – Данелия посвятил множество комплиментарных строк в своих воспоминаниях, запечатлевая показательные житейские истории. Так, с А. Хайтом в США они однажды ужинали в русском ресторане "У Иосифа". Официантом там работал польский актер, и он узнал Данелию:
"– Пан Георгий, можно с вами сделать фото?
– Можно, – я встал с ним рядом. – А это писатель Аркадий Хайт… Аркадий, иди к нам.
Аркадий тоже встал. Бармен нас щелкнул.
– А теперь, пан Аркадий, можно фото – я и пан Георгий, пожалуйста? – попросил официант.
Аркадий сел. Бармен щелкнул меня и официанта.
– Пан Георгий, а можно я позову мою жену Ванду?
– Можно…
Мне стало неловко перед Аркадием.
– Аркадий, извини.
– Бремя славы, – улыбнулся Аркадий.
Официант вернулся с высокой статной блондинкой в белом халате.
– Пан Георгий, моя жена Ванда, она тоже актерка.
– Очень приятно. А это пан Аркадий Хайт, наш знаменитый писатель и сценарист, – представил я Аркадия.
– А он какие фильмы зробил?
– Всего лишь один мультик, – улыбнулся Аркадий.
– Ванда, вы "Ну, погоди! " видели? – спросил я.
– Это он зробил?! Пан Аркадий, можно с вами фото? Вы и я?
– С удовольствием, – Аркадий встал, застегнул пуговицы пиджака, улыбнулся".
А потом с автором "Ну, погоди!" сфотографировались: официант, бармен, пожилой армянин, две украинские девушки, американская супружеская пара, хозяин ресторана Иосиф, гардеробщик, повар с поварятами и китаец-швейцар. "Про меня забыли, – говорит Данелия. – Теперь и я понимал, ху из ху…"
"Это мне как раз по пути"
Сценаристом нескольких данелиевских фильмов выступил Александр Моисеевич Володин (Лифшиц), которого Данелия считал лучшим советским драматургом. Так, "Осенний марафон" (1979) создан по пьесе Володина "Горестная жизнь плута". Сценарий "Слезы капали" (1982) Данелия написал с Володиным и К. Булычевым на основе сказки Андерсена "Снежная королева". В "Насте" Володин также один из авторов сценария, построенного по его повести "Происшествие, которого никто не заметил".
Володин был ленинградцем, а в Москве останавливался у сестры жены. Когда в первый раз ехали с киностудии на машине Данелии, Георгий спросил:
– Тебе куда?
– А ты как едешь?
– По Калининскому проспекту.
– Замечательно, это мне как раз по пути.
На Калининском Данелия снова спросил:
– А здесь куда?
– Никуда. Останови, отсюда мне два шага.
И позднее он тоже там высаживался. А через некоторое время выяснилось, что сестра жены живет довольно-таки далеко от этого места. Но он не хотел, чтобы из-за него делали крюк.
Когда писали сценарий "Насти", Володин жил у Данелии, в комнате рядом с кухней. Обычно ночью, часа в два, Данелия выходил на кухню курить. И Володин выходил в это время на кухню. Сначала режиссер полагал, что тот не спит, но потом понял, что деликатнейший Александр выходит на кухню, потому что ему неудобно: Данелия работает, а он спит.
– Не работаю я, Саша, я курю.
– Ты же думаешь о сценарии.
– Думаю.
– Давай думать вместе.
"Саша Володин был самым деликатным человеком из всех, с кем мне довелось общаться", – пишет Данелия. А "отношение к нему советской власти было, мягко говоря, отвратительное".
"Наверное, это и есть счастье"
Крамаров был одним из тех, кто входил в "актерскую обойму" Данелии. Режиссер вспоминал, что "в жизни Савелий был совсем не похож на своих героев. Дисциплинированный, не курящий, не пьющий, йог. На съемки приходил всегда подготовленный. Текст знал назубок". Когда он эмигрировал, его начали вырезать из картин, где он снимался. Хотели вырезать и из "Мимино", и из "Джентльменов удачи" (1971) режиссера А. Серого, где Данелия был худруком и сценаристом совместно с писательницей В. Токаревой. Но Данелия написал цензорам, что они совершают идеологическую ошибку: в "Мимино" Крамарова "не пирожными кормят, а в "воронке" в исправительную колонию увозят, на пять лет". И в "Джентльменах удачи" он бандита играет. Подействовало! Оставили всё, как было.
В конце 1980-х, когда Данелия был в США, он пригласил Савелия сняться в "Паспорте". Однако Крамаров опасался ехать в СССР после голливудского фильма "На Гудзоне", где он сыграл кагэбэшника: полагал, что КГБ может ему отомстить. В 1991 г., когда Данелия снимал "Настю", Крамаров позвонил и сказал, что он в Москве. И Данелия со сценаристом А. Адабашьяном "в тот же день придумали ему роль бандита, который грабит квартиру, а потом как меценат появляется на презентации на станции метро".
В этом эпизоде со станцией метро участвовала большая массовка, человек 300. Появление Крамарова вызвало бурю аплодисментов. Люди стали его обнимать, благодарить за радость, которую он им доставил. У Савелия на глаза навернулись слезы, и он сказал: "Я думал, меня давно забыли". А потом сказал Данелии: "Георгий Николаевич, наверное, это и есть счастье…"
Источник: "Еврейская панорама"
Комментариев нет:
Отправить комментарий