Железный занавес. Как война против Украины разрушает театр в России
- Амалия Затари
- Би-би-си
Последние несколько десятилетий российский театр переживал период расцвета, но после начала войны России в Украине эти времена закончились. Многие ведущие российские театральные деятели последних лет оказались фактически под запретом у себя на родине — их имена исчезли с афиш, а их спектакли отменили. Репрессии в российском театре случались и раньше, но таких, какие начались после 24 февраля прошлого года, в новейшей истории России еще не было. Би-би-си рассказывает, как война привела к разрушению российского театра.
Вечером 24 февраля 2022 года, в первый день полномасштабного вторжения России в Украину, российские культурные деятели опубликовали письмо с требованием прекратить войну: «Мы не хотим, чтобы наши дети жили в стране-агрессоре, чтобы они стыдились того, что их армия напала на соседнее независимое государство. Мы призываем всех граждан России сказать нет этой войне».
Свои подписи под этим письмом поставили 13 человек, в том числе журналисты Дмитрий Муратов и Михаил Зыгарь (власти России внесли его в реестр «иностранных агентов» осенью 2022 года), писатели Владимир Сорокин и Борис Акунин, а также актриса Чулпан Хаматова.
Хаматова на тот момент находилась в отпуске на Сейшельских островах. После публикации письма с ней связались знакомые адвокаты и сказали, что возвращаться в страну актрисе не нужно.
«Можно было вернуться, если убирается подпись [под письмом], и я больше никак не высказываюсь», — пересказывает Хаматова переданные ей слова.
Актриса уверена, что это было требование властей, представители которых, по ее опыту, «сами никогда не звонят и не угрожают», а делают это «всегда через знакомых, подставных лиц». «По крайней мере, со мной так всегда было», — добавляет она.
Позже, по ее словам, в московский театр «Современник», в котором работала актриса, власти передали требование, что она должна уволиться. 23 марта прошлого года Чулпан Хаматова, которая к тому времени уже переехала в Латвию, написала заявление об уходе по собственному желанию.
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
Конец истории Реклама подкастов
«Я теперь жалею, что я это сделала, потому что я им просто облегчила жизнь. Им надо было придумать какую-то причину, чтобы меня уволить, а я сделала это сама», — говорит Хаматова.
Теперь на сайте «Современника», в котором актриса проработала почти четверть века, о ней осталось всего лишь несколько упоминаний, а сама она стала одной из сотен театральных деятелей, уволившихся и уехавших из России — по своей воле или нет, и тех, чьи имена из-за их антивоенной позиции вдруг разом исчезли с афиш.
Некоторые оставшиеся в России деятели культуры продолжают избегать слова «война» и называют происходящее «специальной военной операцией», опасаясь уголовного преследования. Но репрессии в театральной сфере, происходящие после 24 февраля прошлого года, собеседники Би-би-си описывают именно как цензуру военного времени.
Репрессии начались до войны — достаточно вспомнить громкое дело «Седьмой студии», но после 24 февраля 2022-го они многократно усилились. Би-би-си поговорила с режиссерами, драматургами, актерами и театральными критиками — как уехавшими, так и оставшимися в России, и рассказывает, как война привела к почти полному уничтожению российского театра.
«Быстро оказалось, что этой возможности нет»
Директор Центра имени Мейерхольда (ЦИМ) Елена Ковальская объявила об уходе со своего поста прямо утром 24 февраля 2022 года, объяснив на своей на странице в фейсбуке (этот пост уже недоступен), что «невозможно работать на убийцу и получать у него зарплату».
О своем решении она тем же утром предупредила худрука ЦИМа Дмитрия Волкострелова. У него самого была принципиально другая позиция — увольняться он не собирался.
«У меня в тот момент была позиция, что нужно, несмотря на все происходящее, продолжать работать, продолжать делать что-то, что так или иначе противостоит тому, что происходит. Пока казалось, что есть такая возможность. Очень быстро оказалось, что этой возможности нет», — вспоминает он.
Война началась в четверг, и в тот же день ЦИМ опубликовал в своих соцсетях антивоенный пост. «Это была моя ответственность и моя инициатива. Я был автором текста», — подчеркивает Волкострелов.
В понедельник они с Ковальской пошли в московский департамент культуры. По чьей инициативе была назначена эта встреча, он уже не помнит, но полагает, что она была взаимной. Ковальская шла на встречу с заявлением об уходе, он — с намерением обсудить дальнейшую работу и предложить какие-то кандидатуры на пост директора.
В департаменте им заявили, что уважают позицию Ковальской, но затем разговор очень быстро свелся к выяснению того, кто именно опубликовал в соцсетях ЦИМа антивоенный пост, вспоминает Волкострелов. В этот же понедельник ему назначили новую встречу в департаменте, на которую он пришел уже один. Там ему сказали, что он уволен.
А уже 1 марта стало известно, что московские власти решили объединить ЦИМ со «Школой драматического искусства». Волкострелов узнал об этом решении из новостей. «Честно говоря, я **** (был неприятно удивлен)», — описал он свою реакцию на эту новость в тот момент.
После этого Центр имени Мейерхольда фактически перестал существовать и стал одной из сцен «Школы драматического искусства». Директором объединенных театров стала Ольга Соколова, возглавлявшая до этого «Школу». Одним из первых требований нового начальства было удалить из соцсетей театра антивоенный пост.
В конце июня 2022 года московский департамент культуры сообщил о смене руководства сразу трех столичных театров. Свои должности покинули худрук «Современника» Виктор Рыжаков и его директор Татьяна Баранова, из «Школы современной пьесы» ушел ее основатель Иосиф Райхельгауз. Не стали московские власти продлевать контракт и с худруком «Гоголь-центра» Алексеем Аграновичем и его директором Алексеем Кабешевым, а сам театр переименовали обратно в Театр имени Гоголя.
Слухи о скорой смене директоров и худруков этих театров в театральном сообществе ходили еще до начала войны, вспоминает Волкострелов. Их с Ковальской контракты должны были закончиться в то же время, и они полагали, что их продлевать тоже не будут.
Поэтому их увольнение, ставшее первым в череде начавшихся с войной театральных перестановок, было ожидаемым, хоть и произошло раньше, чем они думали, объясняет бывший худрук Центра имени Мейерхольда. «Мы просто стартовали раньше», — шутит он.
По словам Хаматовой, худрук «Современника» Виктор Рыжаков пытался препятствовать отмене спектаклей в театре. В «Современнике» в 2022 году готовилась премьера спектакля Дмитрия Крымова «Питер Пен», шло несколько спектаклей с Лией Ахеджаковой (актриса известна тем, что открыто высказывала свою гражданскую позицию, поддерживала Алексея Навального и выступала с осуждением вторжения России в Украину).
«Он пытался отстоять спектакли Крымова и Лию Меджидовну. И спектакли с ней, — рассказывает Хаматова. — А потом уже Витю сняли (Рыжакова уволили из „Современника“ в конце июня прошлого года — Би-би-си). Как я понимаю, его сняли, потому что он отказался увольнять Ахеджакову. Так мне кажется».
«Рыжаков был прекрасный и очень порядочный руководитель театра. Я не в курсе, почему его уволили, и не знаю отношений Рыжакова с департаментом культуры, но что он порядочный и талантливый человек, я подтверждаю», — сказала Би-би-си Лия Ахеджакова. Рыжаков не ответил на сообщение Би-би-си.
Премьера «Питера Пена» Крымова в «Современнике» так и не состоялась, а осенью, уже после увольнения Рыжакова, в театре отменили показы спектакля «Первый хлеб» с Ахеджаковой. Как вспоминает в разговоре с Би-би-си актриса, когда после увольнения Рыжакова в театр пришел новый директор, Юрий Кравец, она спросила его: «Будете закрывать „Первый Хлеб“?», и он, по ее словам, ответил, что не будет. «А потом спектакль отменили», — вспоминает актриса.
Потом, в начале февраля этого года, из репертуара исключили и «Игру в джин», последний спектакль с Ахеджаковой в этом театре. Еще она была задействована в «Крутом маршруте» по автобиографическому роману Евгении Гинзбург о сталинских репрессиях в СССР — он собирал полные залы, но по каким-то причинам его не показывают уже несколько лет.
«Позвонил мне новый руководитель театра „Современник“ [Юрий] Кравец, совсем недавно сменивший главного режиссёра Виктора Рыжакова, сказал, что театр завален письмами трудящихся с требованием убрать со сцены любимого театра актрису Ахеджакову. Сказал, что департамент культуры поддержал его в решении убрать меня из репертуара, и что мне 13 февраля уже не надо играть „Джин“», — писала Ахеджакова в письме, которое опубликовала «Новая газета». В этом же письме 85-летняя актриса попрощалась с «любимой сценой»: «Прощай, моя дорогая. Держись. Мы, артисты, тебя любим и помним». И по собственному желанию уволилась из театра, в котором проработала более половины жизни и в котором у нее не осталось больше ролей.
Новый директор «Современника» Юрий Кравец не ответил на сообщение Би-би-си с вопросами об обстоятельствах увольнения Ахеджаковой из театра.
Помимо «Современника», Ахеджакова была задействована в спектакле «Мой внук Вениамин» в Петербурге, который тоже отменили, а в апреле Театр Наций в Москве отменил «Сказку про последнего ангела» (его поставил Андрей Могучий, худрук БДТ имени Товстоногова в Петербурге, которого уволили с этой должности в том же месяце). После этого у народной артистки России больше не осталось ролей на родине.
Сейчас Лия Ахеджакова продолжает жить в России. На дальнейшие вопросы Би-би-си она отвечать отказалась. «Я не свободна, простите», — сказала актриса.
Цензура и самоцензура
Российские власти начали оказывать давление на театры задолго до 24 февраля 2022 года. Но массовых отказов актерам в ролях из-за их политической позиции — этот процесс начался в сфере кино и сериалов по отношению к тем, кто выступил в поддержку оппозиционера Алексея Навального после его возвращения в Россию, — в театральной среде до войны действительно не было.
В феврале 2021 года с сайта Центра имени Мейерхольда удалили страницу популярной актрисы Варвары Шмыковой, публично поддержавшей Навального, который к тому времени уже находился в СИЗО — его арестовали сразу по прилете из Германии, где он проходил лечение после отравления. На удаление страницы 7 февраля у себя в фейсбуке обратил внимание актер Максим Виторган. В комментариях к его посту Елена Ковальская, на тот момент еще руководившая ЦИМом, написала, что решение удалить страницу приняла она, но не стала пояснять причины.
Удалить страницу Шмыковой с сайта — за поддержку Навального — было требованием департамента культуры Москвы, вспоминает Волкострелов. Сейчас он считает, что правильным ответом с их стороны на такое требование властей было бы временно закрыть доступ на сайте центра к страницам всех его резидентов: «Но мы, к сожалению, до этого не додумались».
На следующий день после того как Виторган написал свой пост и на удаление страницы Варвары Шмыковой обратила внимание театральная общественность, в том числе сама актриса, а многие СМИ написали об этом новости, у Елены Ковальской был день рождения. «И в тот же день Шмыкова пришла в ЦИМ, мы обнялись и она подарила Лене цветы. Она не проклинала ЦИМ. Тогда было время, когда все всё понимали», — рассказывает Волкострелов.
В 2020 году на фоне массовых протестов после президентских выборов в Беларуси из минского театра Янки Купалы уволились почти 60 человек — в том числе все режиссеры и большинство актеров. Это произошло после того, как директора театра Павла Латушко сняли с должности за поддержку протестов. Оставшиеся без работы белорусские театральные деятели пытались организовать спектакли в Москве, и некоторые российские коллеги пытались им в этом помочь. Но им отказывали.
«Наши белорусские коллеги-драматурги были без денег, без работы и находились в совершенно отчаянном положении. И была инициативная группа, которая предлагала их пьесы худрукам различных московских театров. Но те говорили: „Нет, ребята, у нас такое нельзя“. Даже если это была совершенно невинная пьеса», — вспоминает драматург Михаил Дурненков, уехавший после начала войны из России в Финляндию. Среди отказавших (с формулировкой «мы хотим помочь, но не можем, нам не дадут») он называет Театр Наций, «Современник» и еще «ряд театров». «Говорю это сейчас, потому что люди, с которыми мы разговаривали, в этих театрах больше не работают», — добавил драматург.
Белорусы приходили предлагать свои пьесы и в ЦИМ, рассказывает Дмитрий Волкострелов: «Мы были вынуждены им отказать, потому что мы государственная площадка и мы не можем себе это позволить. Мы понимали, что это может привести к санкциям, закрытию и так далее». Это стало еще одним проявлением ситуации, в которой «все всё понимали», и было «абсолютной самоцензурой», признает он.
В ноябре 2021 года, продолжает Волкострелов, была «большая атака» на перформанс «21» датской танцовщицы Метте Ингвартсен о взаимосвязи сексуальности и публичных структур — он должен был пройти на сцене ЦИМа в рамках фестиваля NET («Новый европейский театр»). Арт-директоры NET — известный театральный критик и бывший главред журнала «Театр» Марина Давыдова и драматург Роман Должанский (оба уехали из России после начала войны).
Первыми предстоящим перформансом возмутились анонимные телеграм-каналы о театре. 6 ноября канал «Подковерка» написал пост про «21», в котором в том числе обратил внимание на то, что спектакль будет проходить в ЦИМе, государственной площадке, подконтрольной департаменту культуры Москвы. А спустя несколько дней этот же тезис повторила — «как уже справедливо заметили в блогерском сообществе» — актриса Ольга Будина (сейчас — активно поддерживает вторжение России в Украину и называет уехавших за границу артистов предателями), призвавшая организаторов фестиваля отменить «эту антихудожественную театральную порнографию», иначе ЦИМ якобы «просто сожгут».
Перформанс не был отменен, но в Центре Мейерхольда опасались, что на него могут прийти консервативно настроенные активисты и сорвать выступление. Чтобы этого не допустить, рассказывает Волкострелов, руководство ЦИМа попросило обеспечивать безопасность в зрительном зале антифашистов. Их контакты центру дал «Театр.doc», в который не раз приходили срывать спектакли недовольные провластные активисты и который уже приглашал антифашистов охранять свои мероприятия.
В итоге российские антифашисты охраняли перформанс датской танцовщицы по тексту Маркиза де Сада, как когда-то в 2000-х охраняли свои концерты от неонацистов. Перформанс шел в ЦИМе три дня, и попыток его сорвать не было. Но все три дня на перформанс приходили сотрудники Центра по борьбе с экстремизмом (Центр «Э») — «мужчины с серыми лицами, их сразу видно», вспоминает Волкострелов.
При этом, по его мнению, скандал с перформансом был искусственно раздут телеграм-каналами — «которые я считаю верхом ничтожества», но которые тем не менее «оказывают влияние».
«Помню, был момент, еще задолго до 24 февраля, — вспоминает он, — когда Ковальская их читала, и я ее спросил: „Зачем ты их читаешь?“. Она ответила: „Потому что их читают в департаменте [культуры Москвы]“».
Доносы
После начала вторжения России в Украину телеграм-каналы продолжили влиять на репертуар российских театров, и делали это параллельно с новыми репрессивными статьями, появившимися в российском уголовном кодексе после 24 февраля — о фейках про российскую армию и ее дискредитации, а также введенном чуть позже полном запрете «гей-пропаганды».
«В первые месяцы [после начала войны] была череда отмен спектаклей по науськиванию и доносам в телеграм-каналах. „Подковерка“, „Закулиска“, Real cultras Z, канал [председателя комитета Госдумы по культуре, а в прошлом театрального критика Елены] Ямпольской и другие. Мы знали точно, что если там появляется новый пост, то жди беды», — рассказывает театровед и театральный критик Кристина Матвиенко.
Она приводит в пример пост про актрису Юлию Ауг, который опубликовал у себя в телеграм-канале депутат Госдумы Александр Хинштейн. Он обратил внимание, что Ауг осудила вторжение России в Украину (и «даже поставила в Нарве спектакль „Х… войне! Украина. Письма с фронта“, заметил депутат), выступала против аннексии Крыма и в целом „известна своей антироссийской позицией“. В конце поста Хинштейн написал, что связался с главой московского департамента культуры Александром Кибовским и попросил разобраться, почему актриса с такой позицией играет главную роль в спектакле „Сад“ в Электротеатре „Станиславский“. Через несколько часов после его публикации спектакль отменили.
В марте прошлого года на фасадах и афишах российских театров стали появляться баннеры с буквой Z — в поддержку российского вторжения в Украину. Режиссер Никита Бетехтин начал вести список таких учреждений — „зигатеатров“, как обозначил их он сам, и призывал театральное сообщество отказываться от сотрудничества с ними. Баннеры появились в том числе на Московском театре имени Олега Табакова (его худрук — поддерживающий войну Владимир Машков) и на многих региональных театрах.
21 апреля 2022 года в одном из анонимных телеграм-каналов появился пост про Бетехтина — в нем режиссера называли „мефедроновой рожей“ и „напыщенным индюком“, которому „хватило азовской бодрости кому-то чем-то угрожать за „патриотизм“. В посте упоминалось, что у режиссера есть спектакль в „Электротеатре“: „Но он же точно не будет его проводить?“. В конце апреля „Электротеатр“ отменил детский спектакль Бетехтина „Роналду никогда не догонит мою бабушку“ по техническим причинам, а ЦИМ — уже объединенный со „Школой драматического искусства“ под новым руководством, без объяснения причин отменил майский показ его спектакля „Рождество“. В середине мая прошлого года Никита Бетехтин уехал из России.
Отмены спектаклей
Режиссер Тимофей Кулябин, поставивший в конце 2014 года скандальный «Тангейзер» в Новосибирске, 24 февраля 2022 года находился в Праге. Спустя несколько дней после начала вторжения России в Украину открыто высказался против войны, а вскоре объявил об уходе с должности главного режиссера новосибирского театра «Красный факел», которую он занимал с 2015 года. В Россию он больше не возвращался. Уже в мае Большой театр отменил показы его оперы «Дон Паскуале» — вместе с майскими показами балета «Нуреев» Кирилла Серебренникова, который уехал из России в марте 2022 года.
Руководство «Красного факела» отменило спектакли Кулябина 21 декабря прошлого года, а через два дня после этого уволило отца режиссера Александра Кулябина, который занимал пост директора театра 23 года. Спустя месяц Кулябина-старшего задержали по делу о растрате в особо крупном размере. Сейчас он находится под домашний арестом, свою вину отрицает. За него вступились многие театральные деятели, в том числе актер Евгений Миронов и гендиректор Большого театра Евгений Урин. Тимофей Кулябин связывает дело отца со своими антивоенными высказываниями.
Несмотря на отмены в Большом театре и в «Красном факеле», спектакль Кулябина «Иванов» по пьесе Антона Чехова продолжал идти в Театре Наций и был сыгран в последний раз весной этого года. «Это никак не связано с политической повесткой, просто спектакль был поставлен давно, был сыгран много раз, съездил на гастроли в Нью-Йорк и Лондон. То есть он, можно сказать, уже свое отработал и умер своей естественной смертью», — говорит Кулябин. Но в Театре Наций по-прежнему идет его «Разбитый кувшин», и продаются билеты на его октябрьский показ. Правда, из списка участников постановочной группы исчезла фамилия режиссера.
Тимофей Кулябин в феврале 2015 года стал фигурантом дела об умышленном осквернении религиозных символов — за свою постановку оперы Рихарда Вагнера «Тангейзер». Это было первое дело в новейшей истории России, возбужденное за театральную постановку. Но пока что административное, в отличие от возбужденного в 2017 году уголовного дела «Седьмой студии», главным фигурантом которого был Кирилл Серебренников, и открытого этой весной уголовного дела об оправдании терроризма за пьесу «Финист ясный сокол», по которому сейчас находятся под арестом режиссер спектакля Женя Беркович и автор сценария Светлана Петрийчук.
После дела «Тангейзера» (по которому Кулябина в итоге оправдали, но постановку из репертуара Новосибирского оперного театра все же убрали) в России стали отменять и другие спектакли, но, как говорит режиссер, касалось это в основном региональных постановок: «Не было такого, чтобы отменили спектакль во МХАТе. Насколько я помню, в московских театрах такого не было, но в регионах это было точно».
Он приводит как пример отмены спектаклей режиссера Дмитрия Егорова: в том же 2015 году православные активисты, часто возмущавшиеся чем-то в Новосибирской области в 2010-х, потребовали запретить одну из частей его спектакля «Песни о родине» в Новосибирском молодежном театре «Глобус» — историю о православном ежике по рассказу Майи Кучерской. В ней рассказывалось, как ежик уговорил не умевшую плавать белочку креститься в речке, а после того как белочка утонула, ежик обрадовался, что она умерла православной, и весь лес закричал: «Слава богу!». В итоге из-за возмущения православных активистов эту часть спектакля пришлось убрать.
В начале 2021 года в том же новосибирском театре «Глобус» отменили показы спектакля «Танго морген, танго пли» режиссера Анастасии Патлай — документальную постановку о жизни новосибирцев во время Великой Отечественной войны. Патлай много ставила в Москве, она сотрудничала с Театром.doc и в 2015–2019 годах курировала театральную лабораторию в «Сахаровском центре» (внесенном в реестр «иностранных агентов» еще в 2014 году).
Как писала Патлай у себя в фейсбуке, директор театра «Глобус» Татьяна Людмилина призналась ей, что «у нее состоялись разговор или разговоры с какими-то серьезными людьми из серьезных кабинетов, которые попросили не играть спектакль». Людмилина также несколько раз упомянула, что имя Патлай «фигурирует в каких-то списках» и что ей надо «быть осторожнее».
«Раньше [отмены спектаклей] всегда были частными случаями. Иногда в небольших региональных театрах под репрессии попадали спектакли, очень наивные по своему высказыванию. И в то же время в московских крупных театрах могли идти спектакли гораздо более вызывающие и откровенные с точки зрения критики существующей власти, и на них никто не обращал внимания. Потому что это всегда зависело от конкретного человека — кто-то написал донос, кому-то нужно выслужиться и так далее», — объясняет Кулябин.
Дело «Тангейзера» он связывает с «заказом» на Бориса Мездрича, директора Новосибирского оперного театра, где шла постановка вагнеровской оперы. Он тоже стал фигурантом дела и был оправдан, но в итоге все же лишился своего поста.
«Цензура военного времени»
После 24 февраля уже проникшая к тому времени в российский театр цензура качественно переродилась и приобрела массовый характер. Государственные театры стали отменять спектакли режиссеров и драматургов, открыто высказавшихся против вторжения России в Украину, или спектакли, в которых были задействованы актеры, заявившие о своей антивоенной позиции.
«Цензура военного времени — она другая, — рассуждает Чулпан Хаматова, — уже нет никаких нюансов и возможностей. Достаточно долго все раскачивалось, готовилось-готовилось, и то, что мы сейчас видим — поведение без экивоков».
Одними из первых из репертуаров российских театров стали пропадать спектакли по пьесам известного драматурга Ивана Вырыпаева. В начале марта 2022 года он выступил против войны и пообещал переводить все свои авторские отчисления от российских театров на помощь украинским беженцам.
Менее чем через неделю после этого спектакли по его пьесам отменили в московском Театре имени Пушкина и петербургском БДТ имени Товстоногова. В Театре Наций отменили показы его пьесы «Иранская конференция», поставленной Виктором Рыжаковым, — лауреата «Золотой маски-2020» и одного из самых популярных спектаклей последних лет.
Сам Вырыпаев давно проживает в Польше и в Россию в ближайшее время вернется вряд ли — в мае этого года суд в Москве заочно арестовал его по уголовному делу о фейках о российской армии.
Отменяли спектакли — за антивоенную позицию — режиссеров Дмитрия Крымова и Бориса Павловича, Андрея Молочникова и литовца Римаса Туминаса, драматурга Михаила Дурненкова и уволенного из ЦИМа Дмитрия Волкострелова. Российский академический молодежный театр (РАМТ) в Москве и Александринский театр в Петербурге убрали имя писателя Бориса Акунина с афиш спектаклей по его пьесам и книгам. Театр имени Ермоловой отменил спектакль по роману Дмитрия Глуховского (за четыре месяца до того, как российский Минюст признал писателя «иноагентом»).
В Театре Романа Виктюка в Москве в конце сентября прошлого года вообще на две недели отменили все постановки и сделали из него временный призывной пункт для мобилизованных. На здании при этом продолжала висеть афиша премьеры «Мертвых душ». «Вот с такой афишей на стене театра мы провожали наших парней. Все начали это фотографировать», — рассказала телеграм-каналу «Осторожно, новости» подруга одного из мобилизованных. В итоге афишу сняли.
Журнал «Театр» с первого дня вторжения России в Украину ведет хронику того, что происходит в российской театральной сфере на фоне войны. После 24 февраля 2022 года руководящих постов в российских театрах лишились более 30 человек — директора и художественные руководители, главные режиссеры и дирижеры. Их увольняли или они уходили сами. Вместе с актерами и другими сотрудниками театров число уволенных и уволившихся сильно больше. За полтора года по всей России было отменено более 60 театральных постановок — это были или единичные отмены, или спектакли снимали из репертуаров театров полностью.
В апреле прошлого года из Русского драматического театра имени Н. А. Бестужева в Улан-Удэ уволили худрука Сергея Левицкого — за антивоенную позицию. А спустя год актер театра Артур Шувалов порезал себе вены во время поклона — со сцены он рассказал зрителям о конфликте с новым руководством. «На протяжении года меня пытаются уволить из театра, унижают, мешают работать, лишают денег. А сегодня подписали заявление и уволили мою жену Светлану Полянскую», — сказал он. В итоге спустя месяц после этой акции Шувалов вместе с женой уехал из России в Грузию. Подробно о его истории писала «Верстка»
После начала вторжения России в Украину выступившим против него театральным деятелям стали отказывать в работе и перестали звать на мероприятия, появились некие «стоп-листы», как за несколько лет до этого в сфере кино, говорит театровед Кристина Матвиенко.
«Например, фестиваль „Золотая маска“ совместно с фондом Потанина делает программу, в том числе у нас в „Электротеатре“ (Матвиенко — глава службы внешних коммуникаций и развития театра — Би-би-си) и спрашивает у меня, кого бы я хотела видеть в качестве спикеров. Я пишу: Елену Ковальскую (бывший директор ЦИМа). Они проверяют и говорят: „Нет. Фонд Потанина сказал: „Нет“».
Открыто выступившие против войны театральные деятели получили фактический запрет на работу с государственными театрами — по крайней мере, на официальную работу, добавляет Матвиенко. Как рассказывает Волкострелов, когда он после увольнения Ковальской пришел в московский департамент культуры на встречу, на которой в итоге уволили его самого, чиновники сначала предлагали ему написать заявление по собственному желанию. Аргументировали они это тем, что таким образом у Волкострелова сохранится возможность сотрудничать с департаментом в дальнейшем, вспоминает он: «Я сказал: нет, я не буду писать заявление, потому что не хочу. И практически сразу они мне дали готовый приказ об увольнении».
«Уже нельзя ничего. Как мне видится и слышится по разговорам людей, что даже если человек перестал говорить, но когда-то высказался, то ему все равно придется за это либо ответить, либо поменять свою тактику. То есть просто молчать сегодня уже тоже не работает, если ты высказался до этого», — говорит Чулпан Хаматова и приводит в пример ситуацию с отменой спектаклей Данилы Козловского.
Козловский, популярный российский актер, 24 февраля прошлого года опубликовал у себя в инстаграме черный квадрат и написал «нет войне». Через три дня опубликовал еще один антивоенный пост, в котором, помимо всего прочего, обратился к Владимиру Путину: «Уважаемый господин Президент, простите, что обращаюсь к Вам напрямую, но только в ваших силах остановить эту страшную беду». После этого Козловский больше не делал публичных заявлений о российском вторжении в Украину и с отменой своих спектаклей не сталкивался — до апреля этого года.
7 апреля стало известно, что на Козловского написал донос Виталий Бородин, ветеран МВД и «серийный доносчик», как его называют в независимых СМИ, — ранее он уже писал доносы на артистов Аллу Пугачеву и Валерия Меладзе, актрису Лию Ахеджакову, независимых журналистов «Проекта» (власти России признали издание сначала «нежелательной организацией», а потом «иностранным агентом») и «Открытых медиа» (издание внесено в реестр «иноагентов») и других.
Теперь Бородин попросил генпрокуратуру проверить Козловского по статье о дискредитации армии — за те самые два антивоенных поста в инстаграме, и на экстремизм — якобы Козловский «призывал граждан выходить на митинги» и симпатизировал Навальному в интервью Ирине Шихман (внесена в реестр «иноагентов» осенью 2022 года) еще в 2021 году.
Козловский не оставил этот донос без ответа. Он заявил, что «не призывал ни к каким митингам» и что «эти слова были сказаны на съемочной площадке исторического сериала про революцию перед актерами массовых сцен, на сцене пикета, когда я объяснял им их актерскую задачу», а самого Бородина обвинил в том, что тот пишет доносы «ради личного пиара». 19 апреля он подал в Пресненский суд Москвы иск о защите чести и достоинства к Бородину (правда, уже через несколько дней выяснилось, что суд его не принял).
А 20 апреля Малый драматический театр (МДТ) в Петербурге, где играл Козловский, объявил о переносе двух спектаклей с его участием. В начале мая двери МДТ опечатал Роспотребнадзор. Официальная причина — нарушение санитарно-эпидемиологических норм. 15 мая Козловский объявил, что уходит в отпуск до конца года и что все майские спектакли в МДТ с его участием не состоятся. Через несколько дней после этого театр возобновил работу.
«То есть, как я понимаю, есть некие стадии, — рассуждает Чулпан Хаматова. — Сначала убирают тех, кто говорит ярко и громко, потом убирают тех, кто когда-то сказал, а потом замолчал. И, наверно, скоро будет следующая стадия — когда ты просто молчишь, не говорил раньше и продолжаешь молчать».
«Почему одним можно, а другим нельзя?»
Несмотря на то, что известный российский режиссер Дмитрий Крымов обозначил свою антивоенную позицию практически сразу после начала войны, его спектакли стали отменять только через полгода. В начале сентября 2022 года постановки Крымова отменили одновременно в четырех московских театрах.
«Мы отреагировали на это с ужасом и горечью», — говорит актер одного из них, попросивший об анонимности. Убрать из репертуара спектакли Крымова потребовал столичный депкульт, и это требование затронуло только городские театры, подведомственные московским властям, сетует он: «Почему одним театрам можно [играть спектакли], а другим нельзя?».
В некоторых театрах федерального подчинения спектакли Крымова действительно остаются в репертуаре до сих пор: все еще продаются билеты на «Сережу» в МХТ имени Чехова, в Театре Наций продолжает идти «Му-му».
«Крымов был не против, чтобы его спектакль играли без фамилии, как играется „Сережа“ в МХТ. Он сразу сказал: «Ребята, пожалуйста, уберите фамилию, давайте только продолжим это играть», — вспоминает собеседник Би-би-си. Но спектакль поставлен «на паузу» уже второй год.
Продолжают показывать в федеральных театрах и постановки других «запрещенных» авторов: в «Сатириконе» запланированы показы спектакля «Р» по пьесе Дурненкова, в МХТ имени Чехова идет «Лес» Серебренникова. Их фамилий в афишах нет. МХТ убрал фамилию Серебренникова даже из программок для зрителей. В конце прошлого года актеры, задействованные в спектакле «Лес», обратили на это внимание во время поклона.
«Те, кто приобрел программки к спектаклю, увидели, что режиссёр-постановщик этого спектакля — „режиссер“. Да, это его профессия. Но у него есть имя. Причем имя мирового звучания. Его имя — Кирилл Серебренников», — сказала в микрофон народная артистка России Наталья Тенякова, исполнившая в «Лесе» одну из главных ролей, под долгие и громкие аплодисменты зала.
Российский театр в эмиграции
«Я автор со стажем. У меня есть какое-никакое имя и собственная гравитация, которая преодолевает поле притяжения одной страны. Поэтому я сижу в Финляндии, а пишу для разных прочих стран», — говорит драматург Михаил Дурненков, пожелавший в апреле прошлого года «сокрушительного поражения» российской армии. Из-за своих слов он оказался на родине «под запретом» и уехал с семьей в Хельсинки — финские коллеги помогли им с визами и переездом. В России в сентябре прошлого года на него составили протокол о дискредитации вооруженных сил.
Оценить свои перспективы в финском театре Дурненков пока затрудняется, но говорит, что начинает приспосабливаться к местной системе и уже получил годовой грант на написание пьесы. Как драматурга его сейчас интересуют темы власти и злоупотребления ею, а для того, чтобы осмысливать в пьесах войну, по его мнению, должно пройти еще какое-то количество времени.
«Последние 20 лет я писал пьесы-предостережения от того, что может случиться в будущем. И, к моему большому сожалению, многое из того, что я написал, сбылось». В 2014 году, после аннексии Крыма, Дурненков написал пьесу «Война еще не началась».
Тимофея Кулябина начало войны застало в Чехии — он работал над спектаклем в Пражском театре. Представитель театра его тогда попросил сделать заявление и обозначить свою позицию по поводу происходящего — и режиссер показал ему уже опубликованный в фейсбуке пост, подписанный всей командой постановки. «Поэтому повторно мою позицию меня никто не требует озвучить, все с ней прекрасно знакомы», — говорит он.
Сейчас вся работа Кулябина сосредоточена в Европе и Израиле, те заказы, которые у него были до начала войны, у него остались, говорит он: «А появляющиеся новые — они все-таки появляются не в связи с тем, что я высказался, а по профессиональной востребованности, так скажем».
Недавно он приступил к репетициям своего спектакля в Русском театре в Эстонии, скоро будет премьера в театре «Гешер» в Тель-Авиве. «И после этого у меня много работы. Я какие-то контракты могу называть, какие-то нет. Но в ближайшее время это будут постановки во Франции, в Германии, в Болгарии», — рассказывает Кулябин.
Тимофей Кулябин получил вид на жительство в Германии, но из-за постановок в разных странах находится в постоянных разъездах. «Мой чемодан лежит в Берлине», — шутит он. По словам режиссера, большинство уехавших из России театральных деятелей обосновались именно в Германии, где людям из сферы искусства легализоваться проще, чем в других европейских странах: «Немецкое правительство и миграционная служба довольно легко выдают ВНЖ. Все мои коллеги, знакомые и друзья его получили, это достаточно простая процедура».
Все уехавшие из России находятся «в разных весовых категориях», продолжает Кулябин. С одной стороны, есть такие люди как Кирилл Серебренников — в конце мая у него состоялась премьера спектакля «Барокко» в гамбургском Thalia Theater, после чего он уехал в Латвию на съемки фильма о нацистском враче Йозефе Менгеле, часть сцен для которого потом снимали в Уругвае. С другой стороны, есть совсем молодые режиссеры, у которых «совсем небольшой багаж постановок в российских театрах, и они тоже ищут свой путь», продолжает Кулябин.
«Это довольно разные изначально ситуации, и в плане ресурсов, и амбиций. Но, безусловно, мы взаимодействуем и друг друга поддерживаем. Делимся контактами, информацией, возможностями, советуем друг друга на работу. Какая-то взаимовыручка существует», — говорит режиссер.
«То, что казалось нам таким важным, схлопнулось в одну секунду»
В начале мая этого года репрессии в российской театральной сфере вышли на новый уровень — Замоскворецкий суд Москвы арестовал режиссерку Женю Беркович и сценаристку Светлану Петрийчук. Против них возбудили уголовное дело об оправдании терроризма за спектакль «Финист ясный сокол» — о российских женщинах, уезжавших в Сирию, чтобы стать женами боевиков «Исламского государства» (в России организация признана террористической и запрещена). Это старый спектакль, который Беркович поставила по пьесе Петрийчук, — он впервые был показан в конце 2020 года.
Коллеги арестованных убеждены, что поводом для возбуждения дела за старый спектакль, который уже сошел со сцены, стала антивоенная позиция его авторов. Беркович открыто и много выступала против войны и публиковала в своем фейсбуке пронзительные антивоенные стихи. Муж Петрийчук, режиссер и драматург Юрий Шехватов, вышел с антивоенным пикетом в Москве в первый же день вторжения в Украину, был задержан и провел несколько недель под административным арестом. Тогда о задержании мужа у себя в фейсбуке писала Петрийчук, а спустя чуть более года Шехватов — уже у себя в фейсбуке, — сообщил о задержании жены.
Открытое письмо в поддержку Беркович и Петрийчук подписали более пяти тысяч человек, их призвали освободить многие известные общественные деятели и артисты, как уехавшие, так и оставшиеся в России — например, певец и экс-депутат Госдумы от «Единой России» Александр Розенбаум. В поддержку арестованных выступили и их театральные коллеги, но в целом в театральном сообществе первым уголовным делом за спектакль, фигурантки которого оказались в СИЗО, возмутились немногие, считает Чулпан Хаматова.
«В принципе, эта тенденция для меня стала очевидной, когда случилось дело „Седьмой студии“. Когда мы с друзьями пытались собрать подписи и вообще собрать людей, чтобы помочь Серебренникову. И для меня тогда было очень горько осознавать, что никакой цеховой солидарности, никакого чувства плеча и товарищества в нашей среде нет. У каждого были свои причины для отказа вступаться за Кирилла: кто-то заканчивал съемки фильма, у кого-то ребенок маленький, кто-то говорил, что дыма без огня не бывает», — вспоминает актриса.
Со здания на улице Казакова, где располагался «Гоголь-центр», один из главных и самых прогрессивных российских театров 2010-х годов, давно исчезла его вывеска — там теперь снова Театр имени Гоголя. «Туда уже нельзя просто так зайти в фойе, это больше не открытое для города пространство. Театр полностью перепрошился, и „Гоголь-центра“ там как будто бы и не было. То, что казалось нам таким важным, схлопнулось в одну секунду. Болото сомкнулось, и все. И в Центре имени Мейерхольда то же самое — это уже никакой не ЦИМ, там идет половина старого репертуара, но все остальное — непонятный треш», — говорит театровед Кристина Матвиенко.
Большинство же театров, по ее мнению, «продолжают свою прошлую жизнь»: «Русский театр же вне политики, выше политики, мимо политики. Поэтому и сегодня как будто можно все проигнорировать. Театральная жизнь не прекращается, она пребывает в пузыре, который теперь еще сопряжен со страхом и нежеланием потерять работу или стремлением защитить труппу от возможных санкций».
В Театре.doc по-прежнему играют ее спектакль «Кантград», о послевоенном Кенигсберге, который после окончания войны был передан СССР и переименован в Калининград. После того как двое актеров, исполнявших в спектакле роль советского офицера, уехали из России из-за мобилизации, Патлай пришлось взять на эту роль девушку. «Все парни уезжают, невозможно за ними угнаться», — говорит режиссер. Сама она тоже уехала из России и живет в Европе.
Последние 20 лет были годами расцвета российского театра, не последнюю роль в этом сыграли режиссеры и драматурги, имена которых сейчас снимают с афиш. «Мне кажется, теперь все будет постепенно деградировать. Конечно, деградация уже есть, она очевидна, если посмотреть на то, что происходит в российском театре, какие спектакли появляются», — считает Дмитрий Волкострелов. По его словам, одной из главных причин этой «деградации» стало то, что многие театральные деятели уехали из страны, а новых не появилось: «В результате качество [постановок] пока еще не упало, но будет падать на наших глазах».
С отъездом многих видных режиссеров российский театр действительно обнищал, соглашается актер одного из московских театров. «Крымов и иже с ним уехали, а новый слой режиссеров, которые будут делать классный театр, еще не сформировался. В Москве по-прежнему выходят премьера за премьерой, и по отзывам, по разговорам понимаешь: ну вот, вышел спектакль, хороший он? Не очень», — говорит он.
Российские власти сейчас пытаются превратить театр в свой идеологический инструмент, резюмирует Анастасия Патлай. Именно с этой целью, по ее мнению, взаимодействовать с аннексированными Россией территориями Украины заставляют театры «первого эшелона» и таких популярных артистов, как Евгений Миронов (Миронов, который после начала вторжения России в Украину подписал письмо с призывом остановить боевые действия, в мае прошлого года приехал в аннексированные Донецк и Мариуполь вместе с секретарем генсовета «Единой России» Андреем Турчаком, а осенью прошлого года Театр Наций, где он худрук, предоставил свою сцену для коллектива из Донбасса).
«Их используют, потому что это бренды, чтобы показать, кто здесь власть. Чтобы их замазать, запачкать, приобщить к преступлению, совершаемому государством. Не символически разделить ответственность, а через конкретное участие навязать им эту ответственность, от которой они, конечно, потом не отмоются», — считает Патлай.
После начала войны фестиваль драматургии «Любимовка», который в прошлом году впервые прошел не в России, объявил бессрочный конкурс антивоенных пьес «Драматурги против войны». Михаил Дурненков, один из отборщиков работ для этого конкурса, говорит, что большинство пьес для него присылают авторы из России, «которым невозможно и страшно публиковаться внутри страны». Многие пьесы поэтому анонимны, говорит он.
В России в это время — конкурс пьес о Донбассе, который в начале этого года объявили Национальная ассоциация драматургов совместно с российским Минобороны. Первый спектакль о Донбассе в Москве поставили в мае этого года — по пьесам двух финалисток этого конкурса из Луганска и Севастополя.
«Я думаю, что на это будут выделяться бюджеты, будут проводиться другие подобные конкурсы, куда будут писать тонны пропагандистской макулатуры. Я могу допустить, что среди нее попадется какой-то талантливый честный текст, даже про ДНР или ЛНР. Опять же, история советского искусства, советской литературы и драматургии показывает, что через весь этот сор могут прорасти и какие-то цветы, какие-то талантливые авторы эзоповым или неэзоповым языком напишут что-то важное. Но это не значит, что это все дело хорошее, потому что это — идеологический заказ. О каком театре мы говорим?» — рассуждает Патлай.
До вторжения России в Украину все изменения в российском театре происходили постепенно и для многих оставались незаметными, говорит Дмитрий Волкострелов. А за последние полтора года театр изменился радикально и резко. «Каждый раз непонятно, где дно, — подытоживает он. — Учитывая то, что произошло с Женей [Беркович] и Светой [Петрийчук], я по-прежнему не могу понять, дно — это что?». Сам Волкострелов при этом остается в России и не хочет уезжать.
Иллюстрации Дениса Королева
Комментариев нет:
Отправить комментарий