Боль и сочувствие все-таки не имеют отношения к гражданству

АВТОР:

НИКОЛАЙ УСКОВ

 

I

 

27 АВГУСТА 2022

 

10:11

Я всегда считал гражданство некой данностью как цвет волос или глаз. В гражданстве нет ни нашей заслуги, ни нашей вины, коль скоро мы в нем родились. Поэтому я предпочитал гражданству термин, который, на мой вкус, скорее отражает индивидуальность человека, его политические, философские, эстетические взгляды. Назовем это идентичностью. Это нечто, что мы формируем всю жизнь через приятие или неприятие тех или иных идей, понятий, этосов. Сегодня многие утверждают, что гражданство якобы важнее идентичности, оно бросает на меня тень и накладывает ответственность. Я не человек больше, я исключительно гражданин. 

Я в это не верю еще и потому, что частью той самой идентичности, которую я строил всю жизнь, были мои еврейские корни. Моя бабушка, как и полагается еврейской бабушке, безбожно меня баловала. Затем были смешные анекдоты, национальная убежденность в том, что у каждого человека есть великая миссия, конечно, музыка, конечно, важный для меня как медиевиста иврит, конечно, замечательные друзья: богословы, моралисты, остряки и вольнодумцы. Оказывается, все это дает мне право на Израильское гражданство. Этим правом я только что воспользовался. И вот интересно, если я, например, приобретаю новое гражданство, я больше не должен испытывать стыд и каяться? Я очистился или я проклят навсегда, коль скоро мама родила меня не на Манхэттене, а в Шелапутинском переулке в роддоме имени Клары Цеткин?

Думаю, нет. Боль и сочувствие все-таки не имеют отношения к гражданству. Знавал я одного старика из Вюрцбурга, - его звали Зеппль, нас познакомил друг моих родителей, писатель Лев Копелев. В прошлом Зеппль был известным спортсменом и участвовал в гитлеровской Олимпиаде 1936 года. Во времена нацистов у него в доме висела фотография (я ее видел): Зеппль, образцовый ариец-атлет, только что завоевавший олимпийскую медаль, Гитлер, еще какая-то нечисть. Ну а в подвале у образцового арийца прятались еврейские семьи. Все эти годы. Там было темно, тесно, но они выжили. Или другой пример – известный немецкий философ Вальтер Беньямин, еврей, которого тем не менее считали прежде всего гражданином Германии. Франция и Испания оставили ему только один выбор – покончить с собой или сгореть в печи концлагеря. Он выбрал первый вариант. Правда, его смерть косвенно помогла спастись Ханне Арендт, которую испанские власти, вроде бы потрясенные самоубийством Беньямина, пропустили в Лиссабон. И она, перебравшись в США, смогла написать свои книги о природе тоталитаризма и коллективной ответственности.        

Я рад, что Россия не возражает против второго гражданства, поскольку в отличие от первого, обретенного автоматически в роддоме имени Клары Цеткин, второе я выбрал сам, совершенно сознательно. "Добро пожаловать, домой!", - сказала мне немолодая дама в "Нативе" - агентстве по репатриации евреев. Потом я много раз слышал эту фразу в Тель-Авиве от совершенно незнакомых людей: чиновника в аэропорту, кстати, выходца из Украины, лендлорда, таксистов, барменов. Здорово услышать такие слова в своем уже тоже немолодом возрасте. От этих слов веяло родительским теплом, когда ты еще не начал ему сопротивляться и ерепениться, отстаивая свою автономию. Ты прижимаешься к маме, она гладит тебя по волосам, говорит что-то ласковое, и все страхи отступают. "Дом" - это хорошо, особенно сейчас, когда многие из нас больше не чувствуют почвы под ногами. А нам эта почва нужна, иначе начинает мутить как в самолете во время турбулентности.

Правда, домов в моей идентичности много. Ни Пушкин, ни Толстой, ни Достоевский, ни Чайковский, ни вся эта прекрасная и страшная история никуда от меня не денется, - ни язык, ни смыслы, ни победы, ни поражения, ни яркость, ни дурость, ни святость, ни хамство. Я привык жить в открытом мире, говорить, читать, смотреть и слушать на разных языках. Гражданство не должно быть клеткой, к которой мы прикованы осуждением и стыдом или рабством и трусостью. Только любовью, только свободным выбором хочу я определять свои отношения с государствами. У героев Ремарка было самое чудовищное гражданство, "гражданство ада", но они не были его демонами, они были просто людьми и хотели ими оставаться, прожить с в о ю жизнь.