Опровержение Дарвина
Фото: В окружении учеников
Неделю назад, в статье о раве Шимоне Шкопе «Еврейский бастион», я привёл слова Хазон Иша: «Всё время, пока были живы рав Шимон и рав Дов-Бер Лейбович, нацисты не могли овладеть Литовским краем, и лишь когда эти праведники призваны в вечную обитель, Литовский край оказался в руках злодеев». Пришла пора рассказать о втором ДОТе этого бастиона — раве Барух-Бере Лейбовиче.
Барух-Бер родился в белорусском Слуцке — это факт. А год… Называют 1862,66,67 или 70 — выбирайте. Отец, рав Шмуэль-Давид, был раввином Слуцка. Мальчик рано проявил исключительный интерес к учёбе и глубокую вовлеченность в Тору. Когда ему было 4, мать заметила, что сынишка плачет во время молитвы. Отец успокоил: «с ним всё в порядке, он плачет оттого, что не может понять отрывок из Пятикнижия так глубоко, как ему хочется». В 10 лет его стали мучить головные боли, врачи велели на время оставить учёбу и больше отдыхать — мальчика это крайне расстроило и лечением оказалась… учёба! В 16 лет он принят в знаменитую Воложинскую ешиву; когда «юный гений» поделился с соучениками идеями и открытиями, те отчего-то заулыбались. Глава ешивы рав Хаим «Брискер» посоветовал юноше прислушаться. И поскольку Барух-Бер искал не самоутверждения, а истины — он полностью изменил подход к учёбе, впитал подход и методы анализа Брискера, стал его ближайшим учеником — на всю жизнь. Он входил в маленькую группу бахуров, с которыми рав Хаим готовился к урокам, на ком оттачивал и проверял логику. Когда Барух-Бер вновь попытался делиться открытиями и опять встретил снисходительные улыбки, рош-ешива поддержал: «Слуцкер, не обращай внимания, ты молодец!». Позже он говорил: «вы можете оспорить любого из моих учеников, кроме Баруха-Бера!».
Рав Лейбович относился к любому суждению, в том числе своему собственному, критически, его самодисциплина и стремление к истинному пониманию исключали просто послушание и поверхностное принятие чего бы то ни было; в любом законе он искал соответствующие прецеденты и старался определить область применения и следствия закона. Чрезвычайно дотошную и как бы «жонглирующую смыслами» логику учителя он не просто впитал, но и развил. Великий рав Исер-Залман Мельцер скажет: «Рав Барух-Бер научил нас, что не существует элементарного рассуждения».
После учёбы он возглавил общину небольшого белорусского городка Глуска, открыл ешиву, в ней вскоре собралось больше 100 учеников. В 1904 по рекомендации Брискера его приглашают руководить ешивой «Кнессет Ицхак» в пригороде Ковно Слободке (через много лет один из глуских его учеников, рав Ицхак-Айзик Шер, откроет ешиву «Слободка» в Бней-Браке). Благодаря невероятно насыщенным урокам и обаянию его личности ешива становится одной из самых авторитетным в «Литовском Иерусалиме».
Начинается Первая Мировая, затем российская Революция и Гражданская… Ешива перебирается в Минск, затем в Кременчуг; в 1921 после тяжких мытарств семья и ешива рава Лейбовича оказались в Вильно, ставшем частью Польской республики. Рав Лейбович — даян, судья в самом, пожалуй, авторитетном тогда в мире суде — Виленском, возглавляемом равом Гродзенским. В 1926 по совету Хафец Хаима он переносит ешиву в городок Каменец «Литовский» в 40 километров к северу от Бреста — и начинается «золотой век» ешивы, скоро в ней учатся несколько сотен искателей мудрости.
Между мировыми войнами восточноевропейские ешивы жили в основном бедно, что не отражалось на энтузиазме учёбы — отсюда вышли большинство тех, кто возродит Тору после Катастрофы. В Каменце у ешивы не было своего общежития, студенты жили на съёме, и занимавшийся финансовыми делами ешивы зять Барух-Бера, мудрец рав Реувен Розовский выделял им стипендии по потребностям. Говорили, что «ешива рава Лейбовича стоит на крепких ногах рава Реувена». Дом учёбы рос, родители многих ребят находились в СССР и не могли поддерживать детей, и в 1928 тесть и зять оправились в Америку за спонсорами.
Сперва немного о характере рава Лейбовича. Рассказывали, он обладал исключительной и даже окружающим заметной личной святостью. Когда произносил благословение, лицо краснело, голос дрожал от трепета перед Тем, чьи имена он называл. Когда он пел, казалось, оковы отпускают душу и она готова взлететь. Его молитва наполняла сердца раскаянием и болью за будущее. Книги мудрецов он брал в руки как величайшее сокровище, а упоминая их имена, всегда произносил «святой … говорит…». Делился: «Какой гешмак (вкусный) этот (имя мудреца)!». «Я просыпаюсь утром, а меня уже ждут раби Акива Эйгер и “Кцот а-Хошен”! Что может быть лучше, чем такое богатство? Я не могу дождаться, пока омою руки и воспользуюсь им!» Когда жена «пожаловалась» Хафец Хаиму, что муж забывает поесть, тот успокоил: «не волнуйся, его поддерживает другая пища». Жили тесть с зятем в одном доме, бедно даже на общем ешивском фоне, вещи детям покупались только тогда, когда таковыми были уже обеспечены все учащиеся.
В Америке рава Лейбовича встречали торжественно, в порту собрались профессора, фабриканты и банкиры, главы общин, мэр Нью-Йорка Джимми Уокер вручил гостю «ключи от города». После общения с праведником он сказал: «Раввин Лейбович опровергает теорию Дарвина — человек такого уровня святости мог быть создан только Всевышним». Несмотря на предвестие Великой Депрессии, средства для поддержки ешивы находились, хотя порой в несколько «необычном» для обитателей империи Торы ракурсе: один бизнесмен привёз чек на машине в Шаббат, другой предложил купить для себя за деньги раввинскую смиху (посвящение)… Гостей пытались уговорить остаться, преподавать здесь, раву Лейбовичу предложили стать наси (председателем) Всеамериканского совета раввинов,- но они вернулись в ешиву.
Политики рав Барух-Бер сторонился; когда он руководил общиной, входил во все социальности, но в роли главы ешивы старался подобного избегать — его делом было воспитание людей Торы. Хотя, когда его просили поддержать «Агудат Исраэль», всегда соглашался, поскольку получил это от учителя: «Святой рав Хаим говорил, что, если бы не эта организация, отступники завладели бы властью в общинах». Говорил, что человек, который отправляется решать общинные дела, должен брать с собой тахрихин (погребальное облачение). Приводил в пример Бейт Леви, отца Брискера: в 1881 делегация лидеров общин отправилась в Петербург просить правительство принять меры против погромщиков (на самом деле царские чиновники погромщиков в основном поддерживали). В делегации не было согласия, миссия имела малый успех — Бейт Леви был настолько расстроен, что умер.
В канун Рош-аШана 1939 в Каменец вошли немецкие войска. Против обыкновения, они вели себя вежливо и не трогали евреев. А в Йом-Кипур им на смену зашли части Красной Армии, по пакту Молотова-Риббентропа город относился к советской зоне оккупации. Особый счёт Советы имели к раву Розовскому, который в своё время активно боролся против Евсекции, стремившейся выкорчевать из нашего народа Тору. Рав Лейбович принимает решение перебраться в Вильно, надеясь получить там для учеников и преподавателей сертификаты на въезд в Страну Израиля. Но пришла делегация жителей Каменца, умоляя его остаться. Ешива двинулась с места лишь тогда, когда был получен приказ рава Гродзенского перебираться в Вильно, «даже если для этого придётся ехать в Шаббат» (то есть — ситуация опасности для жизни).
Увы, в Вильно рав Лейбович успел дать только несколько уроков — он умер от пневмонии 5 Кислева (17 ноября) 1939 года (по другим данным, 26 ноября 1940) и похоронен на еврейском кладбище «Заречье» в Вильно. Его зятья открыли ешивы «Каменец» — рав Реувен Розовский в Нью-Йорке, а рав Моше Бронштейн в Иерусалиме. Труды учителя, в частности созданный им на основе уроков «Биркат (Благословение) Шмуэль», на столах в ешивах и синагогах, созданный им метод исследования — один из самых популярных в мире изучающих Тору, а его ученики, в частности рав Аарон Котлер, сберегли для нас его огромную любовь к Торе и своему народу.
Комментариев нет:
Отправить комментарий