Мой путь от пакистанской мусульманки к иерусалимской еврейке
Материал любезно предоставлен Chabad.org
Если бы вы встретили меня на улице, вы решили бы, что я обычная еврейка сефардского происхождения, которая скромно одевается и покрывает голову и живет в пригороде Иерусалима с двумя маленькими дочерьми.
На самом деле все совсем по‑другому. Я родилась в мусульманской семье среднего класса в Пакистане и была седьмой и самой младшей из детей в семье. Вообще в доме было девять детей, потому что моя мать после смерти сестры растила еще двух племянников. В доме всегда было шумно, и все за мной присматривали, как это часто бывает с младшими детьми в большой семье.
Мои родители были не очень религиозными мусульманами, но уважительно относились к своей религии; мы все молились, соблюдали праздники и некоторые посты. Я оказалась самой религиозной из четырех дочерей, единственной в семье, кто дочитал Коран до конца. В исламе считается очень похвальным прочитать Коран целиком, и хотя я мало что понимала, но с помощью учителя одолела его весь по‑арабски.
В Исламской Республике Пакистан господствуют законы скромности и разделения полов. Дома мы носили джинсы и восхищались западной культурой, смотрели государственное телевидение и слушали радио, где пели скромно одетые женщины. Даже сегодня по телевизору показывают поющих женщин, хотя и очень скромно одетых, потому что большинство людей восхищаются открытой культурой, подобной американской, но предпочитают чуть больше скромности.
Когда мы собирались на семейные застолья, мужчины и женщины сидели по отдельности. Не было никаких смешанных танцев или свиданий до свадьбы (кроме как с целью брака).
Мое детство прошло в Карачи — столице Пакистана, — и оно было довольно комфортным: школа, семья, игры во дворе дома или с соседями. Иногда мы все ездили на поезде навестить семью старшего брата отца, который жил в маленькой деревне далеко от Карачи. Они были так бедны, что брали воду из колонки. Но ездить туда было всегда очень интересно, и нам не казалось, что чего‑то не хватает: мы спали под открытым небом, еды было достаточно, и нам нравилось проводить время с родственниками.
Мой отец был учителем математики и физики, а мать — домохозяйкой. Мы жили в огромном доме, предоставленном государственным колледжем, в котором работал папа. Были там и помещения для прислуги — небольшая квартира с одной спальней на заднем дворе, где жили люди, помогавшие маме по дому. Длинная дорожка вела к гаражу, хотя машины у нас никогда не было. У папы был скутер, и иногда, к нашему восторгу, он катал нас на нем.
Каждую пятницу они с мамой ходили по магазинам и приносили мороженое или изысканные пирожные. Пятница в Пакистане выходной, и мы устраивали большой семейный обед с курицей, рисом, салатом и бананами на десерт.
По стандартам третьего мира мы принадлежали к среднему классу — у нас была еда на столе, одежда и крыша над головой. Мы были здоровы. Никто из нас никогда не жаловался и не просил большего. Казалось само собой разумеющимся, что у нас и так все хорошо, — эту ценность я храню в душе до сих пор. По сравнению с американцами мы жили скромно. Однажды, уже в колледже, я упомянула подруге, что жила в одной комнате с тремя сестрами. Она сказала, что это несправедливо и она никогда не стала бы с таким мириться. Для меня это было вполне нормально; я совершенно не думала жаловаться! Такое отношение позволяло легче переносить трудности, потому что я понимала, как мало на самом деле нужно в жизни для счастья.
Мой отец — самый добрый, милый, скромный и правдивый человек, которого я знаю. Он учил нас терпению, трудолюбию и честности. В его жизни было много трудностей; он покинул Индию во время войны 1948 года и пешком пришел в Пакистан вместе с младшими братьями и сестрами. К сожалению, несколько детей погибли по дороге. Я не могу описать словами, какую жертву он принес ради семьи, и он сам никогда этого не признает, а будет говорить, что это все благодаря нашей маме, которая всегда его поддерживала.
Мы всегда восхищались Соединенными Штатами. Отец послал туда моего дядю получить образование и найти себе лучшую жизнь. Папа всегда верил, что ключ к хорошей жизни — это высшее образование. Он сам покинул бедную деревушку, поступил в колледж и в конце концов стал профессором в престижном государственном женском колледже. Однажды его даже показывали по телевидению и хвалили за прекрасную работу.
Каждый раз, когда папа или его сестра ездили в Америку, они привозили нам потрясающие вещи, вроде радио или капроновых гольфов, которые, как нам казалось, сделаны из какого‑то волшебного материала. Америка казалась нам идеальным местом, где всегда светит солнце и цветут цветы, а все люди счастливы, всегда улыбаются и, естественно, красивые.
В 1985 году папа опять решился на нечто, казалось бы, невозможное — перевезти семью из девяти человек в США, не имея работы, не зная английского и рассчитывая лишь на временную поддержку младшего брата. Все были убеждены, что он потерпит неудачу и скоро вернется обратно. Но получилось наоборот, и благодаря упорному труду отца и старших братьев, которые брались за минимально оплачиваемую работу и одновременно учились в колледже, нам удалось обосноваться в Америке и добиться успеха.
Мой дядя работал инженером в авиастроительной компании McDonnell Douglas в Сент‑Луисе. Он женился на потрясающей голубоглазой блондинке по имени Джейн, и у них было две потрясающие светлокожие дочери, которые казались нам куколками. Потом он развелся с Джейн и женился на Марии, с которой завел двух сыновей.
Много лет спустя я узнала, что и Джейн, и Мария на самом деле были еврейками, но настолько ассимилированными, что никто и не заподозрил бы этого.
Столкновение с американской реальностью оказалось для нас непростым. Хотя был июнь, Сент‑Луис казался нам очень холодным после Пакистана. Дома мы кутались в только что купленные одеяла и все равно мерзли. Когда наступила зима и мы впервые увидели снег, это казалось волшебством. В 11 лет я впервые попробовала кататься со снежных горок на куске картона, совсем как американские дети.
С языком оказалось сложнее. Никто из нас не говорил по‑английски, и это стало главной задачей в жизни. Потребовалось множество самостоятельной работы, потому что учителей, владевших урду, для нас не нашлось. Телевизор и газеты помогли нам овладеть базовой английской лексикой. Примерно через год мы с братьями и сестрами наконец могли нормально учиться в школе и делать уроки.
С самого приезда в Америку родители говорили нам, что мы не должны усваивать моральные стандарты этой страны. Мы приехали за лучшей жизнью, и главной нашей задачей должно стать образование. Причина, по которой мы жили в стране возможностей, было хорошее образование и лучшая жизнь.
Быть единственными иностранцами в государственной школе в Сент‑Луисе оказалось нелегко с социальной точки зрения. У меня было несколько подруг‑американок, но я плохо вписывалась в компанию. Я изо всех сил готовилась к экзаменам и считалась хорошей ученицей, такой стандартной азиаткой‑отличницей. У нас были соседи‑пакистанцы и друзья‑пакистанцы, к которым мы ходили в гости по выходным. Моя тогдашняя лучшая подруга тоже была из Пакистана и жила примерно в получасе езды от нас.
В старших классах я несколько лет носила хиджаб (мусульманский головной платок), может быть, это был знак духовных поисков. Когда мне было 20 лет и все мои старшие братья и сестры уже были женаты или замужем, я последовала традиции и согласилась на брак по сватовству: он познакомился с моей семьей, мои сестры уже знали его, его хорошо устроенная семья владела пекарней в Карачи. После свадьбы мы с мужем, врачом, недавно окончившим университет, переехали в Мичиган, где он проходил ординатуру. Я училась в колледже Уэйн‑Стейт и получила степень бакалавра в области финансов.
Мои родители были в восторге, когда я получала стипендии в колледже, а степень сделала меня первой в семье выпускницей американского колледжа после отца. Теперь все мои племянники и племянницы учатся в колледжах (один стал врачом) и реализуют то, о чем мечтал отец.
После окончания учебы я стала работать в General Motors в Детройте. Сначала все было хорошо. Мой муж окончил ординатуру и интернатуру и открыл частную практику в маленьком городе неподалеку от Гранд‑Рапидс, которая приносила хорошие деньги. Первые пару лет мы наслаждались успешной и состоятельной жизнью в новом доме с новой машиной и отпусками.
Но я выросла в скромных условиях и поэтому стала искать в жизни большего смысла. Мой муж не хотел иметь детей, мы жили далеко от моей семьи. Мне становилось все тяжелее навещать родных, потому что меня все время спрашивали: «Когда у вас будут дети?»
Я чувствовала все больше и больше одиночества и пустоты. Я не могла общаться с коллегами, их жизнь казалась мне очень материалистической. Мы выглядели как идеальная молодая семья с картинки, но это было очень трудное время, потому что пропасть между мной и мужем все время росла. К сожалению, я поняла, что мы больше не можем жить вместе. Через девять лет финансовых успехов мы развелись. Я помню, что думала тогда: «И это все, что есть в жизни? Больше денег? Шопинг? Этого не может быть!»
После развода я вернулась к родителям. Вскоре после этого я познакомилась в интернете с Эли — израильским евреем, жившим в Париже. Мы говорили о жизни, и он меня поразил: это был первый еврей, которого я встречала, по крайней мере первый, кто готов был это с гордостью признать. Дома мы никогда не говорили о евреях; они казались такими же чужими для нас, как тайванцы или американские индейцы. Я кое‑что знала о евреях из кино, но как‑то вообще никогда не думала об иудаизме. Они казались такими же, как другие образованные американцы: открытые, свободные от религии, хорошие люди.
Позднее, переехав в Лос‑Анджелес, я продолжила духовные поиски в области иудаизма. Выяснилось, что изучение Торы сильно отличается от того, что мне казалось религией. Люди все время задают вопросы.
Сначала я выучила ивритский алфавит, просто из любопытства, а в итоге записалась на уроки Торы для начинающих. Меня поразила открытость и ясность на уроках раввина. Не было такого, о чем его нельзя было бы спросить, и он не проповедовал — просто читал текст и великолепно объяснял жизнь праотца Авраама.
Я ощущала это не как догму, а как урок истории. Чем серьезнее становились мои занятия, тем яснее мне было, что иудаизм — не религия, а вера. Мы знаем истину — мы знаем, когда, как, почему и где все произошло, с первого дня творения и до сегодняшнего дня. Это потрясающе!
Обратившись в иудаизм, я узнала о причинно‑следственных связях в нашем поведении и действиях и о том, что Б‑жья воля в отношении нас имеет глубокий смысл. Цель жизни — вести осмысленную жизнь.
Что привлекает меня в иудаизме и поддерживает во мне любовь к нему?
Все просто: это истина. Ни одна религия, включая ислам, не отрицает, что Пятикнижие Моисеево имеет Б‑жественное происхождение.
Мы не стремимся никого обратить; у каждого существа есть своя внутренняя цель, заложенная Творцом, и никто не обречен на гибель из‑за своей религии.
Тора учит нас поддерживать связь с Б‑гом, а не просто следовать тем или иным правилам. В иудаизме если вы не понимаете, зачем вы выполняете то или иное действие, вы легко можете узнать о глубинном смысле этого действия.
Мне нравится, что цель моей жизни — избавиться от недостатков и самой пытаться стать лучше, чем я есть сейчас, а не изменить других. Единственный человек, которого я могу контролировать и менять и над которым я властна, — это я сама.
Обращение в иудаизм далось мне нелегко и привело к болезненному ухудшению отношений с близкими. В конце концов Эли переехал из Парижа в Лос‑Анджелес, мы поженились по еврейскому обряду, и у нас появилась семья. Когда родилась наша старшая дочь, моя мечта стать матерью наконец осуществилась после стольких лет пустоты. Через несколько лет мы переехали в Израиль, где родилась наша вторая дочь. Хотя после ее рождения я долго болела, радость от того, что моя еврейская семья растет, наполняла меня силами, о которых я не мечтала бы, если бы не стала соблюдающей еврейкой.
Наш брак с Эли стал трещать по швам, когда я поняла, что мы очень по‑разному смотрим на мир. Я очень боялась оказаться в Израиле одна, без работы, без языка и с двумя маленькими детьми. Понадобилось некоторое время, но в конце концов друзья помогли мне понять, что истинная связь с Торой ведет к счастливой жизни, полной доброты и любви. Б‑жественной любви к нам достаточно, чтобы преодолеть все, что угодно: я поняла, что поступаю правильно и после трудного периода все будет хорошо.
Хотя мой брак с Эли, к сожалению, подошел к концу, сейчас я вхожу в новую фазу жизни. Я знаю: что бы ни случилось, все к лучшему, и в конце концов я добьюсь того, чего хотел для своих детей мой отец: построю хорошую жизнь. Определение того, что такое хорошая жизнь, с годами сильно изменилось. Теперь я считаю, что это жизнь, наполненная значением и смыслом, приближающая меня к Б‑гу. Когда‑то я жила в большом доме, наполненном всеми мыслимыми материальными благами, но в моей жизни не было духовности и радости, которую приносят дети. Теперь я живу в Иерусалиме в небольшой квартире с двумя дочерьми и чувствую себя совершенно состоявшейся. Моя задача — научить их понимать, что мы счастливейшие люди на земле: мы знаем истину, можем установить персональную связь с Творцом и всегда чувствовать благодарность за то, что у нас есть.
Недавно я начала работать в чудесной просветительской организации в Иерусалиме, и мне кажется, так Б‑г дает мне понять, что любит и хранит меня. Я вновь вышла замуж.
В последние несколько лет у меня постепенно стали восстанавливаться отношения с родителями. Я очень счастлива, что они видят внучек по скайпу и даже говорят, что когда‑нибудь могут приехать в гости.
Недавно я вместе с мужем Нахумом ездила в Сент‑Луис повидаться с родными. Для меня стало прекрасным сюрпризом, с какой любовью, пониманием и уважением отнеслась моя семья ко мне и к нему. Мне доставило величайшее удовольствие еще раз понять, какие искренние, добрые и любящие люди мои родные. Хотя им может не нравиться моя вера и то, что я соблюдаю, они дают мне понять, что принимают меня несмотря ни на что.
Я благодарна Б‑гу за то, что Он даровал мне такую интересную жизнь — гораздо более интересную, чем можно было надеяться. Я от всей души молюсь, чтобы моим дочерям была дарована такая же глубокая любовь к иудаизму, как мне.
Оригинальная публикация: My Journey From Pakistani Muslim to Jerusalemite Jew
такому человеку можно только пожклать ОГРОМНОГО счастья и любви!
ОтветитьУдалитьудачи ей успехов на жизненном пути!