Игорь Губерман:
«Дорогой товарищ Витя,Я пишу вам про говно.
Вы фортуну не вините,
Что на вас ползет оно.
Потому что в Вашем крае,
Извините и увы,
Жить нельзя, с говном играя
Так рискованно, как Вы».
Т. Фельгенгауэр― Это программа «Особое мнение». Здравствуйте. И я приветствую в этой студии виртуально Виктора Шендеровича. Здравствуйте.
В. Шендерович― Добрый вечер. Ха, этот вечер добрый, да.
Т. Фельгенгауэр― Понятно, что начинаем с, пожалуй, главной новости сегодняшнего дня — отравление политика Алексея Навального. Какие вопросы в первую очередь у вас возникают, на которые вы хотите получить ответы?
В. Шендерович― Так ведь от кого получить. Вопросов нет. Есть подтверждение прежних ответов.
Т. Фельгенгауэр― То есть, есть что-то, в чем вы абсолютно уверены. Вам не нужны никакие доказательства.
В. Шендерович― Я тут процитировал, сейчас просто чтобы не своими словами, Гельвеция, парижанина древнего: знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов. Сказано в середине 18-го века. Мы знаем их принципы слишком хорошо. Мы начнем загибать пальцы отравленных при Путине, отравленных, даже не только убитых разнообразным образом, а просто отравленных. Нам не хватит пальцев одной руки, количество отравлений за десятку зашкаливает. Закончившихся как с Щекочихиным или Литвиненко или как с Кара-Мурзой, когда удалось спасти или с Политковской, когда удалось спасти. Количество попивших чаек путинский, довольно много. Все это по преимуществу противники режима или противники лично Путина даже. Некрасиво подозревать, когда вполне уверен. Сказано у Ежи Леца. Если вдруг на одну тысячную теоретически вдруг какая-то случайность, вот 44-летний здоровый человек вдруг что-то с ним случилось. Вот они должны теперь это доказывать. После Политковской, Щекочихина, Литвиненко, Кара-Мурзы, Петра Верзилова. После всего этого. Они должны суетиться и доказывать нам, что в этот раз это не они. Это они, конечно. И более-менее понятно, почему они. Я даже не думаю, что месть, хотя сначала сгоряча предположил, что… Здесь вопрос только один.
Т. Фельгенгауэр― Можете подробнее, вот сгоряча предположил.
В. Шендерович― Сгоряча предположил, что это месть.
Т. Фельгенгауэр― За что?
В. Шендерович― У всех путинских негодяев высокопоставленных: Пригожин, Бортников, Бастрыкин. У огромного количества путинских негодяев вооруженных, имеющих карт-бланш на насилие и убийство и уже пользовавшихся этим карт-бланшем – у них есть основания не любить Навального. Но я вначале предположил, я их очеловечил сгоряча. Что это может быть просто такая месть. Подумав немножко и почитав, конечно, не месть, конечно, единый день голосования впереди. И они очень опасаются, что Хабаровск лесным пожаром пойдет по России. Уже не белоленточники с шариками. Не мы с тобой. А пойдет Хабаровск по России. Со скоростью лесного пожара. И их погонят. И их перепугало, дополнительно сдетонировала, конечно, Беларусь. Когда на ровном месте они видят, что происходит и как происходит. Повторяю, в Белоруссии, то есть просто на ровном месте, если глядеть со стороны, потому что там не было никакого ни Навального, ни демократических процедур никаких. Ничего. Ни Яшина, ничего не было. Ровная тихая, 70-е годы, машина времени. И вдруг. Конечно, их напугало это очень сильно. И я думаю, что это в общем, главная версия. А дальше по делам их узнаете их. Какие действия предприняты для того, чтобы выяснить, что это было. Представь себе, что это случилось бы с кем-то другим политиком федерального масштаба. Что-то такое. Какие следственные действия какими силами бы уже производились. Что мы знаем, что-нибудь сделано?
Т. Фельгенгауэр― Мы знаем, что в больнице, где сейчас находится Алексей Навальный, какая-то невероятная толпа людей в погонах.
В. Шендерович― Которые заняты чем? Они не пустили жену Навального.
Т. Фельгенгауэр― Уже пустили.
В. Шендерович― Ей удалось за несколько часов доказать, что она жена Навального. Ну надо же. И врача пустили даже. Вначале не пускали врача и жену. Они озабочены чем-то явно другим. А не здоровьем и безопасностью Алексея Навального. Еще раз, давай оставим, мы можем что-то предполагать, а что-то мы видим и знаем. Так вот этот самый Гельвеций. Знание принципов. Мы имеем дело с бандой. За этой бандой тяжелый кровавый след. Отравление – фирменный стиль, просто отпечаток пальца. Вот этот чаек путинский, повторяю, десяток случаев. Путинского чайка.
Т. Фельгенгауэр― Но при этом каждый раз мы слышим со стороны, которую обвиняют в том, что она причастна, вот это фирменное: какие ваши доказательства.
В. Шендерович― Конечно.
Т. Фельгенгауэр― И так кто кому что должен доказывать?
В. Шендерович― Тань, сказка про белого бычка. Вначале надо доказывать преступление. В случае, когда ты имеешь дело с Гитлером, скажем, то с какого-то года уже не надо доказывать преступление. Слишком много преступлений, с Гитлером, с Чавесом, Пиночетом. Кстати говоря, такая практика, по Гельвецию – знание принципов. Если мы знаем принципы Сталина, Гитлера, позже Уго Чавеса. Владимира Путина. Мы знаем эти принципы. Мы в состоянии предположить практику. Юридически – да, вечное путинское: идите в суд. Пойдем в суд, конечно, когда появится суд ближе Страсбурга, в суде это будет, разумеется, доказано. Только при жизни Гитлера ничего, надо было дождаться Нюрнбергского трибунала, но это после смерти. А вот там уже есть и факты. И будут факты, конечно. И когда все это лопнет и с гноем и вонью потечет кровавый гной когда-нибудь. Таня, я уже говорил, даже мы с тобой удивимся. Даже мы с тобой. А те, кто едят 20 лет с ладошки Первого, Второго канала – сильно удивятся. Я думаю. Тому, что откроется. И многое из этого, конечно, будет доказано. Где-то будут концы в воду, что-то удастся доказать, безусловно. О суде говорить на 20-м году авторитарного режима бессмысленно. Нет никакого суда. Я уже говорил, есть банда, у этой банды есть люди с бейджиками журналистов, люди в судебных мантиях. Люди в форме полицейских. Люди со значками депутатов. Это все одна банда, обслуживающая себя.
В.Шендерович: Протест сместился до кости. Это не либеральный протест, это не про права человека и не про чей Крым
Т. Фельгенгауэр― Кстати, если говорить о том, что есть группа людей, которые обслуживают собственные интересы, и они заняты только тем, чтобы остаться на тех местах, на которых они сейчас находятся, значит ли это, что подобные отравления, покушения, пока уголовное дело не возбуждено, насколько я понимаю.
В. Шендерович― Подожди секунду. Ты говоришь, что мы можем предполагать. Но уголовное дело не возбуждено по факту отравления Политковской, по факту отравления Литвиненко, Кара-Мурзы, Щекочихина.
Т. Фельгенгауэр― Верзилова отравили, тоже ничего не было.
В. Шендерович― Да. Ни в одном из случаев не возбуждено уголовное дело. Мы по-прежнему должны как будто мы только что родились и это первый случай или мы имеем право учитывать предыдущие случаи в оценках. Дело не будет возбуждено. В Кремле желают Навальному здоровья. Они всем желают здоровья, тем не менее, мы люди, оперирующие опытом. Вот этот опыт заставляет нас считать версию отравления абсолютно главной. А до суда когда-нибудь дойдет, я надеюсь. Надеюсь, что Алексей Навальный будет присутствовать на этом суде в качестве истца.
Т. Фельгенгауэр― Я вспоминаю одно из прошлых нападений на Алексея Навального, потому что он не раз подвергался разным атакам, в том числе и физическим. Помните, когда на него напали, облили какой-то ядовитой смесью.
В. Шендерович― Зеленкой.
Т. Фельгенгауэр― Это была не просто зеленка. А там было что-то намешано такое, из-за чего довольно серьезно был поврежден глаз. И тогда власть очень быстро разрешила и откуда-то достала и загранпаспорт и организовала выезд, то есть такое ощущение, что для власти, они тогда прям засуетились.
В. Шендерович― Татьяна, это то, что я начал говорить, потом мы ушли немножко в соседнюю тему. Главный вопрос заключается в том, согласовано ли это нападение, отравление с Путиным или это самодеятельность. Большинство комментаторов наших с тобой, фейсбук, у нас пересекающиеся…
Т. Фельгенгауэр― Немного есть.
В. Шендерович― Полагают, с разных сторон полагают, что Навальный относится к путинской номенклатуре в том смысле, что никакое действие против него не может быть не согласовано. О нем надо докладывать. Он не Галямина, против которой можно что-то сделать, не спрашивая Путина. В случае с Навальным спрашивают Путина. И большинство приходит к выводу, что это прямо согласовано с Путиным. Я на сто процентов тут не поручусь, потому что совершенно не поручусь, что пока дедушка сидит в бункере, его силовики, которым он дал крышу и карт-бланш на насилие, могут начать свои игры. Пригожин тот же самый. Бортников тот же самый. Что они могут начать какие-то свои игры. В каких-то своих внутренних корпоративных в том числе интересах. Или лично, не знаю. По крайней мере, тут я не поручусь. Ясно, что политическая ответственность точно на Путине, потому что все это его бандиты. Бандиты, которым он дал крышу и они этой крышей, замечу, многократно пользовались. Что Пригожин, что Бортников. Мягко говоря, это не белые и пушистые люди. Вот тут действительно это могло бы здесь выяснить следствие. Если бы следствие этим занималось. И здесь я согласен с Познером, который написал, что, дорогая власть, я своими словами пересказываю. Если ты не хочешь, чтобы все решили, дорогой товарищ Путин, если не хочешь, чтобы все решили, что это ты, то давай-ка найди, кто это сделал. Тогда может быть это не ты. Потому что если так, как сейчас, то, видимо, ты. Это просто явка с повинной. Вот такое поведение. Такие палки в колеса еще с выздоровлением, когда врача не пускают. Дальше посмотрим, как это сдетонирует. Еще раз говорю, тут я со свечкой не стоял. Согласовано это с Путиным или нет. Это вопрос так же как в случае с Немцовым. Две версии. Это сделано по прямой отмашке Путина или это кто-то подсуетился в своих каких-то интересах. Твердо, правда, зная, что Путин ни в коем случае его не сдаст.
В.Шендерович: Лукашенко симулирует политическую жизнь. Он пытается демонстрировать контроль. Этого контроля нет
Т. Фельгенгауэр― Но при этом мы помним, что опять же в истории с расследованием убийства Бориса Немцова все ограничилось исполнителями и Следственный комитет умылся, пытаясь допросить господина Геремеева, когда ему просто не открыли дверь.
В. Шендерович― Разумеется. Дальше вопрос другой. Дальше решается, где находится стрелочник, на каком уровне, выясняется, что какой-то случайный чеченец убил Бориса Немцова. Что об этом говорить. Еще раз, мы снова обсуждаем вещи известные. Это убийцы. Это все убийцы. Кто именно и в конкретном случае согласовано ли отравление Навального лично с Путиным или это самодеятельность кого-то из них — вот это было бы интересно узнать.
Т. Фельгенгауэр― Это интересно узнать. А важно ли это узнать?
В. Шендерович― В политическом смысле – нет. Это важно только в смысле будущего приговора. Будет ли среди крови, которая есть и мерзости, которая уже есть на Путине, добавится ли это. Это частный случай. Но это путем поглощения все уже после Сирии и Донбасса все это нивелирует. Это не так важно юридически. Политически, конечно, это Путин, который продолжает убивать.
Т. Фельгенгауэр― Но при этом вы согласны с Владимиром Познером, что в интересах Кремля сейчас максимально сделать все для полного медицинского сопровождения этого отравления и пылинки сдувать сейчас с Алексея Навального.
В. Шендерович― И с точки зрения Познера, и с точки зрения Акунина-Чхартишвили, который тоже на «Эхе» тоже замечательно… Молиться должен Путин на здоровье Навального. Молиться должен, чтобы все было хорошо, чтобы Навальный выздоровел. Они идиоты. Помимо того, что они негодяи его, они еще идиоты. Они исторические идиоты. Они полагают, что насилием можно остановить исторический процесс. Тактически они каждый раз выигрывают пока что. Потому что конечно можно переломать, отравить, задавить, убить. Но тем больше будет плата потом на выходе. Тем кровавее и драматичнее будет плата. Но поскольку им по барабану Россия и что будет с Россией, и после них хоть потоп, то в каком-то смысле их логику следует признать с их точки зрения по их этике правильной. Умри ты сегодня, завтра я. Блатная совершенно, сегодняшним днем. Сегодня так выгоднее, давай сделаем. А там посмотрим. А что будет дальше со страной – это совершенно мне кажется их волнует в последнюю очередь. А все со всех сторон, насколько разные люди Познер и Чхартишвили, но очевидно же, что в интересах администрации России, как можно внятнее, быстрее, яснее расследовать это дело. Но мы пока видим Пескова с бесстыжими глазами, говорящего прежние бесстыжие речи. Это все мы повторяемся, мы вынужденно повторяемся. Потому что они продолжают травить, убивать, врать, и мы каждый раз по разным поводам продолжаем говорить одни и те же слова. К сожалению, есть сомнения не только, в их этике сомнений нет, но в их адекватности есть сомнения. Потому что то, что они делают, еще напуганные Белоруссией, к которой надо успеть вернуться.
Т. Фельгенгауэр― Обязательно поговорим о Белоруссии.
В. Шендерович― Они, конечно, напуганы очень сильно. Они понимают, до какой степени это все имеет отношение к нам. И к ним. Они понимают прекрасно. Мы все смотримся в завтрашнее зеркало. Это было сказано сразу в первые дни в начале августа. Мы смотримся в завтрашнее свое зеркало. И вот эти народ на улицах в таком количестве и жалкий лидер, который прячется и хамит просто параноидальный, просто прячется от собственного народа и бежит от него. Прогоняемый свистом и топотом. Это все впереди. По-разному, может быть много вариантов. Но мы все глядимся в это зеркало. И это зеркало очень не нравится Путину, это можно сказать совершенно очевидно.
В.Шендерович: Дело не в Лукашенко. Дело в настойчивости и силе белорусской оппозиции, ее способности к самоорганизации
Т. Фельгенгауэр― Не знаю, заметили вы или нет, я сейчас просто смотрю, это конечно, странная выборка, это некий информационный пузырь, который я сама себе создала. Но есть общее настроение, что люди хотят что-то сделать. Действительно шокированы тем, что произошло с Алексеем Навальным. В этом плане есть у этого какое-то развитие, что сейчас люди… Или вообще сейчас это все неважно.
В. Шендерович― Такая штука, это все становится известным постфактум. Почему можно было все делать, что делал Лукашенко 25 лет, на 26-й год вдруг такое на ровном месте. Почему? Каким образом? Это за месяц до этого невозможно было предположить. Был батька, батька, вдруг бац – таракан. И вдруг для всех очевидно, что таракан. Что нет никакого батьки. И вдруг очевидно и уже нет, конечно, никакого президента Лукашенко. Это происходит внезапно. Количество переходит в качество. Я уже говорил, японская палка есть такая, садовая радость. Вот капает, капает туда водичка, в какой-то момент эта палка переворачивается. В какой момент, на какой капле перевернется – невозможно совершенно предсказать. Это так происходят перемены в авторитарных и тоталитарных обществах. В какой момент, вот вчера можно было это делать с Навальным, с нами всеми, ломать руки, ноги. В какой момент это было проблемой нашего пузыря с тобой либерального, вот этих тысячи, двух, трех человек. Ну десяти максимум. В какой момент собираются вот эти площади. Вот как в Белоруссии, я два года назад был. Машина времени – 70-е годы, тихий совок мирный. Провинциальный совок. Тишина полная. Ни одного лидера, вообще какая там оппозиция. Ничего, тишина. Откуда эти люди, откуда эти 200 тысяч. Они же все ходили мимо меня в то время. Но в то время ходили мимо меня, а тут взяли флаг, полотнище и вынесли. Это происходит вдруг. Сказать заранее невозможно. В какой-то момент то, что у них хиляло нормально и подавлялось их ОМОНом и нацгвардией, в какой-то момент сдетонирует так, что нет никакого ОМОНа и нацгвардии. Почему – потом уже подгонят под ответ социологи. В этом смысле да, есть ощущение. Хабаровск дал это ощущение. Очень важное ощущение. Что это не проблема либерального пузыря, это не настроение либерального пузыря. Это не между Навальным, Яшиным, Гудковым и Галяминой. И нами. Какие-то наши московские, мАсковские проблемы. Вдруг выяснилось, что копится. И Шиес, и сейчас Башкирия.
Т. Фельгенгауэр― Да, Шихан Куштау.
В. Шендерович― Да. Вдруг выясняется, что это как в Библии было сказано: до кости дошло. До кости дошло. Это уже не про либеральную политику, не про свободу слова, не про НТВ и даже не про оккупацию Крыма. Это про то, что дышать нечем, как в Шиесе. Это про то, что срывают пейзаж, просто родину твою, просто берут и срывают ради того, чтобы какой-то негодяй в офшоры закачал…
Т. Фельгенгауэр― То есть для этого не надо переставать смотреть телевизор, чтобы увидеть, что это рядом с тобой.
В.Шендерович: Лукашенко озабочен своим самосохранением. Он занят тем, чтобы остаться в живых и на свободе
В. Шендерович― В какой-то момент телевизор показывает одно, но в какой-то момент вдруг происходит вот то, что происходит. В Хабаровске или Шиесе и Шихане. Это происходит просто мгновенно. И очень важно, что сейчас протест очевидно сместился до кости. Это не либеральный протест, это не про права человека и не про Крым. Чей Крым. А это про то, чей воздух. Можно ли дышать этим воздухом. Не срубят ли твой пейзаж, не снесут ли. Это совсем другая история.
Т. Фельгенгауэр― Мы сейчас прервемся ненадолго. «Особое мнение» Виктора Шендеровича. И поговорим о ситуации в Белоруссии.
НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр― Мы продолжаем «Особое мнение». И вот про ситуацию в Белоруссии. Там возбудили уголовное дело из-за создания деятельности координационного совета оппозиции. Генпрокурор об этом сегодня заявил. Ну и вообще те последние заявления, которые мы слышим и от Александра Лукашенко, и от его окружения, они явно говорят о том, что готовы пойти до конца. Белорусские власти пойдут до конца.
В. Шендерович― Если бы они могли, они давно бы этот совет заметелили бы, запытали бы, заметелили бы палками, если бы могли. Они не могут. Лукашенко симулирует жизнь, политическую жизнь. Он пытается демонстрировать контроль. Этого контроля нет. Никакого президента Лукашенко уже нет. Собственно говоря. Легитимности никакой нет вообще. Он просто человек, который захватил и не отдает власть, захваченную ранее. Он просто не отдает власть. Ему пока подчиняются силовики. Вопрос не в Лукашенко. Дело не в Лукашенко. Дело в настойчивости и силе белорусской оппозиции, ее способности к дальнейшей самоорганизации. Потому что отсутствие политических лидеров было естественным преимуществом во время этого протеста. Протест река. У которого нет центра. Можно надавить на Тихановскую, но это не влияет на протест. Но сейчас да, вопрос в силе, в координации белорусской оппозиции. И конечно, Россия как всегда гадит, как может, разумеется. Россия, которая заинтересована в том, чтобы ослабить Лукашенко, но не потерять контроль над Белоруссией, а лучше приобрести этот контроль. И вот усилия России по дискредитации, по хамству, просто по выведению из себя, по затаскиванию Белоруссии в отвратительную серую номенклатурную топь, в которой у протеста, такого музыкального революционного протеста народного просто нет шанса в номенклатурной топи победить этих негодяев. И вот сейчас пытаются шантажировать возможностью силового давления, те слухи о российских войсках или российских силовиках. Это всегда можно сделать в соответствии с нашими договорами. Вспомнив, что у нас единое государство. Все время идет давление на психику.
Т. Фельгенгауэр― Наоборот же говорят, что нет, внешняя угроза нужна, чтобы вводили войска. Мы, может быть, с вами разные заявления от российской стороны слышим.
В.Шендерович: Потому что с какой стати Вологодская область должна оставаться в том же государстве, где Кадыров?
В. Шендерович― Нет, я сейчас говорю не про поддержку Лукашенко именно, а про удорожание цены выхода на свободу. Как бы сейчас Россия пытается сделать так, чтобы контрольный пакет был у нее. Путинская Россия. Ребята, если вы хотите бороться с Лукашенко – договаривайтесь с нами. Вот о чем речь. Договаривайтесь с нами. Пускай будет наш кандидат. Дальше по баблу, по имуществу поговорим и так далее. Мы вас будем поддерживать против Лукашенко, вы нам… Вот в эту торговлю затаскивают белорусский протест по совершенной классике о революции, французская классика, что делают романтики. Когда осуществляют циники, плодами пользуются негодяи. Сейчас наступил этап циников, которые пришли к романтикам и говорят, давайте мы сейчас вас научим, как надо правильно. И огромное количество советчиков со всех сторон. Из России.
Т. Фельгенгауэр― Но при этом представитель этого и координационного совета оппозиции, тут тоже сложно сказать, белорусская оппозиция – кто эти люди. В минувшие выходные было огромное количество людей. И они что, все белорусская оппозиция что ли. 200 тысяч человек, серьезно?
В.Шендерович: После Политковской, Щекочихина, Литвиненко они должны суетиться и доказывать, что в этот раз это не они
В. Шендерович― Еще раз. Да, во-первых, да, они есть, извини за выражение – народ. Это тот редкий случай, когда можно сказать: народ. Совершенно очевидно. Вот эти, которые вышли сами, а не те, которых свезли. И они разошлись. Народ. Но дальше от романтического этапа проявление политической воли народа, народ можно созвать на площадь. Но 200 тысяч не могут решать политические проблемы, выбирать тактику. И вот здесь выжженная земля белорусская, вытоптанная Лукашенко за четверть века, когда просто все политики были физически уничтожены или изгнаны. Или маргинализированы или куплены. Вот сейчас такой вакуум, который нужно заполнять. И можно заполнить Хащеватским и Светланой Алексиевич, но это моральная сторона вопроса. Это довольно драматическое время. Но давай посмотрим на это, поскольку я не политолог, все-таки общим планом. Что важно все-таки, повторяю, очень важен общий план. Не отвлекаясь на драматические и даже важные подробности. Общий план заключается в том, что в очередной раз подтверждена аксиома: авторитарные и тоталитарные режимы рушатся. Они падают мгновенно в какой-то момент. Мы говорили об этом. В какой – непонятно. Но они рушатся. Никаких шансов. Лукашенко никакого нет, он озабочен своим самосохранением. Он не будет насвистывать как Кэмерон или играть на саксофоне как Клинтон. Он занят тем, чтобы остаться в живых. На свободе и в живых. Он занят тем, чтобы за все свои убийства, а за ним кровь, за все, что он наворотил за четверть века, не оказаться на скамье подсудимых. И просто не быть разорванным.
Т. Фельгенгауэр― Нет ли здесь опасности как-то преждевременно говорить о том, что белорусское гражданское общество, народ республики, они победили. И что на самом деле мы видели эту пиковую точку в минувшие выходные, когда огромное количество людей вышло. А дальше просто Лукашенко сможет их бюрократически замотать.
В.Шендерович: За этой бандой тяжелый кровавый след. Отравление – фирменный стиль, просто отпечаток пальца
В. Шендерович― Нет. Никакого Лукашенко нет, забудь. Лукашенко нет. Он доживет, я еще раз говорю, я говорю про политика Лукашенко. Сколько он еще, сколько эта смердящая лошадь, труп сдохший, который лежит на дороге разлагается. Сколько ему еще дышать, прежде чем удастся отволочить этот политический труп на обочину. Похоронить. Это другой вопрос. Что он еще будет смердеть. И от него еще будет кровь и боль. Это да. Он параноик и с ним будет очень тяжело расстаться Белоруссии. То есть тяжело физически. Он цепляется. Это мертвые хоронят живых. Это классический, просто сказал об этом. Вот я из могилы вас достану. Он настоящий буйный. Настоящий параноик. Но это другая тема. Политически Лукашенко нет. Политически он конченный. Вопрос в другом. И конечно, не победила, я этого не говорил, я говорил о том, пройдена эта отметка. Вот темы Лукашенко нет. То есть это уже тактическая тема. Что дальше. Что дальше делать народу, который не хочет крови и потрясающее уважение как со стороны революционеров, в принципе революционеры обычно люди, которые готовы проливать кровь. Какое уважение. Ни одной жертвы с той стороны. А всячески оберегаются от насилия. Не идут ни на какие штурмы. Пытаются договариваться. Это вызывает огромное уважение. Дай бог, чтобы удалось. Но это уже тактика. Важная вещь случилась, которую мы фиксируем. И хорошо бы, чтобы в Ново-Огарево и на Новой Риге, в Кремле, на Старой площади все-таки наконец с 18-го раза – ну, это рушится. Нельзя никакой уголовщиной, никаким ОМОНом, никакими зверствами нельзя, это не заменяет исторический процесс. Не останавливает его. Это исторический процесс.
Т. Фельгенгауэр― Но каждый же про себя думает, что он-то умнее, хитрее. Уж он-то таких ошибок не допустит. Как Лукашенко.
В. Шендерович― Таня, это как в еврейском анекдоте: кругом суббота, а здесь четверг. Конечно. Все просят Господа, да, они-то так, но я-то хитрый. Лукашенко встает в ряд уже очевидно между Милошевичем и Каддафи. В какой точке он остановится, и на точке Ярузельского он уже не остановился. К сожалению для него. Дойдет ли он до точки Каддафи или остановится на точке Милошевича – посмотрим. Но ясно, что он уже в этом ряду. Это этот сюжет. Там уже дальше судьба персональная Лукашенко. Это очень важно тем, кто хоть, как у Бабеля: в ком квартирует совесть. Да не совесть, а хотя бы здравый смысл в России понять, будет так. Скорее всего, будет хуже. В России будет хуже. Почему хуже? Потому что Россия в отличие от Белоруссии чрезвычайно раздроблена ментально, географически, социально, религиозно. Очень разных, их 150 Россий. Нет одной Белоруссии, ну там можно говорить тоже о западе и востоке. Но, в общем, довольно цельная страна. В России ни о какой цельности речи не идет вообще. Это хрен знает сколько просто мест, где живут люди со своими укладами, со своими представлениями.
Т. Фельгенгауэр― И, кстати, Хабаровск показал, что у них есть своя повестка. А всей остальной стране абсолютно наплевать на Хабаровск, никто не выходит в поддержку.
В. Шендерович― Совершенно верно. Точно так же как всем было плевать по поводу московского, того, как ломали нас в Москве. Того, как про Шиес тоже, про Шихан не очень. Нет никакой России. Я об этом все время говорю. Ребята, никакой России, вот как есть Америка, Франция, где какое-то событие на краю становится центром. В Миннеаполисе какой-то полицейский какого-то черного убил. На краю, на верхнем краю Америки. Немедленно детонирует, потому что страна есть. У нас нет никакой страны. У нас есть территория. И Золотая орда, которая посылает наместников с ярлыком на княжение. Банда. Ну или Золотая орда. Как скажете. И у нас будет, когда у нас сдетонирует и начнет распадаться, то распадаться будет по перфорации. Беларусь-то не распадется. А Россия, когда лопнет это, она стоит перед удивительными совершенно перспективами. Потому что с какой стати скажи мне, Вологодская область должна оставаться в том же государстве, где Кадыров.
Т. Фельгенгауэр― С другой стороны мы видели, что…
В. Шендерович― А Бурятия в том же государстве, где Архангельская область.
Т. Фельгенгауэр― Мы видели, как периодически очень редко, на моей памяти раза два такое было, возникает тема, которая реально объединяет страну. Помните, монетизация льгот.
В. Шендерович― Ну, правильно. Но тоже…
Т. Фельгенгауэр― Хотя с пенсионным возрастом уже не так получилось консолидироваться.
В. Шендерович― Да. Еще раз, страны, потому что есть кровеносная система страны. Это закон, суды, парламент. Верхняя палата, нижняя. Представители. И пресса, свободная пресса. Которая немедленно делает, повторяю, случай в Миннеаполисе — повесткой дня для всей Америки. Помнишь, Благовещенск замочили. Миннеаполис — детский лепет. Замочили там убитых и изнасилованных. Тишина. Потому что СМИ нет, потому что СМИ подавлены. Давно. В этом смысле когда гиря до полу дойдет и уже начнет лопаться, именно лопаться. Не модернизироваться. Ты давно слышала слово Сколково? Не модернизироваться, а лопаться. Когда начнет. Тогда на повестке дня встанут совсем другие темы. Тогда на повестке дня встанет вопрос: а ты кто такой. Вопрос из Ильфа и Петрова: а ты кто такой? Кто вы такие там в Москве. Вот у нас тут есть, вот наша земля. Кто вы такие? Причем еще раз, в отличие от Польши или Белоруссии нас не объединяет ни религия, ни общее представление истории. Это довольно драматично.
Комментариев нет:
Отправить комментарий