Дело Дрейфуса как актуальный кейс

Дело Дрейфуса как актуальный кейс

Ирина Мак 11 марта 2020

Офицер и шпион

Режиссер Роман Полански
2019

Вышедший в российский прокат фильм Романа Полански «Офицер и шпион», получивший осенью в Венеции несколько призов, только что был удостоен и главной национальной кинонаграды Франции — премии «Сезар». Случилось это вопреки шумихе, которая должна была помешать прокату и свести успех картины на нет.

Церемония в Париже, состоявшаяся 28 февраля, прошла в отсутствие режиссера. Как прошла без него в 2003‑м и церемония в Лос‑Анджелесе, на которой его «Пианисту» дали «Оскара». Эти фильмы Полански объединяют не только скандальный фон, на котором проходили премьеры, и главные действующие лица — реальные, не слишком удачливые и совсем не герои. Эти картины — главные среди всех, снятых Полански за последние десятилетия. Они созвучны своему времени и показывают отвратительную историческую правду, которую многие пытаются забыть.

Может, и правильно, что название «Офицер и шпион» стало альтернативой оригинальному «Я обвиняю!», по знаменитой статье Эмиля Золя, предавшего огласке доказательства невиновности Дрейфуса. Пафос Золя кажется чрезмерным для этого кино, подчеркнуто сдержанного. История капитана‑еврея, обвиненного в шпионаже в пользу Германии, рассказана внятно и просто, без морализаторства и попыток выжать слезу. Приговор военного трибунала Парижа от 22 декабря 1894 года — лишить Альфреда Дрейфуса за «государственную измену» воинского звания и отправить до конца его дней на Чертов остров в Гвиану — зачитывается в первой же сцене: с кителя срывают погоны и аксельбанты, обломки шпаги падают со звоном на булыжную мостовую.

— Как он держится?

— Как еврей‑портной, потерявший кошелек с золотом.

И все смеются.

Эта история, перевернувшая на рубеже веков все французское — и не только французское — общество, многократно описана, и Полански исходит из того, что все ее знают. Но все же стоит напомнить подробности.

В генштабе французской армии исчезло несколько документов, а спустя какое‑то время армейскому руководству доставили некую бумагу без даты, подписи и имени адресата: автор писал, что отправляет секретные документы. В почерке автора якобы признали почерк Дрейфуса — единственного в генштабе еврея (комментарий одного из военных — «мы не бросаем львам христиан, мы бросаем им евреев» — точно описывает ситуацию). Когда трибунал не посчитал представленные улики убедительными, в деле появилась еще и записка, якобы написанная послом Германии и доказывающая работу Дрейфуса на немцев. Подлог совершил следователь с согласия военного министра, фальшивка убедила трибунал, но время шло, Дрейфус был «обезврежен», а утечка секретных данных продолжалась. И полковник Мари‑Жорж Пикар, возглавивший разведку уже после приговора Дрейфусу, напал на след реального шпиона — майора Эстерхази, и обнаружил, что улики подделаны с ведома начальства. Пикара пытались заставить бросить расследование. И если бы не вмешательство прессы — 13 января 1898 года газета «Аврора», которую редактировал будущий премьер Клемансо, опубликовала исторический текст Золя, — тайное никогда не стало бы явным. Даже при этом Пикар едва не лишился чина, а Дрейфус, в 1900 году помилованный, оправдания и восстановления на службе добился лишь в 1906‑м.

Все эти годы дело Дрейфуса напоминало о себе — Жорж Мельес экранизировал исторический сюжет уже в 1899‑м — и меняло ход истории. Теодор Герцль, в то время — собкор австрийской газеты в Париже, услышав, как толпа скандирует «смерть евреям!», впервые, по его признанию, задумался об идее переселения евреев в Палестину. Процесс расколол интеллектуальную элиту. Помимо Золя с Прустом, среди дрейфусаров были Гонкур, Франс, Ростан, на стороне антидрейфусаров выступил Жюль Верн. Моне, Писсарро и Синьяк были за Дрейфуса, Дега, Сезанн и Матисс — против. В России дрейфусаром был Чехов, рассорившийся из‑за этого с Сувориным. «…Еще не успев получить никаких доказательств, с уверенностью и раздражением подняли крик о невиновности своего соплеменника, о низости главного штаба и властей…» — писал Ромен Роллан, и этой краткой реплики довольно, чтобы представить себе, насколько антисемитским был фон происходящего.

Фильм Полански — ровно об этом. О французах — не о еврее. Не о тихом Дрейфусе, в котором здесь невозможно опознать Луи Гарреля из бертолуччиевских «Мечтателей», а о честном служаке Мари‑Жорже Пикаре, которого сыграл Жан Дюжарден, обладатель Золотой пальмовой ветви и «Оскара» за фильм «Артист». Бесконечно преданный армии, преподаватель Дрейфуса в Высшей школе военного искусства, он далеко не безупречен: спит с женой генерала (ее играет Людивин Санье, жена Полански и звезда многих его фильмов), в быту — такой же антисемит, как все. Но честный человек, преданный своей стране.

Жан Дюжарден в роли Мари‑Жоржа Пикара

«Мне давно хотелось снять фильм о деле Дрейфуса, — признавался Полански накануне премьеры в Венеции. — Показать его не как костюмную драму, а как шпионскую историю. Таким образом станет понятно, как события тех дней перекликаются с текущей обстановкой в мире. Это старый как мир сюжет о преследовании меньшинств, паранойе, тайных военных трибуналах, неконтролируемых разведывательных агентствах, правительственном крышевании и о бешеной прессе».

В действительности Полански снял все же костюмную шпионскую драму, но в остальном — так и есть. Режиссера упрекали в том, что он сделал аллюзию на собственную историю, намекали на давнее уголовное дело, из‑за которого он почти полвека назад бежал из США. Полански, в свою очередь, объявил упреки безосновательными: он сделал фильм, потому что время пришло. Урок Дрейфуса оказался актуален — ничему нельзя верить в эпоху фейковых новостей и изобретаемого заново прошлого. Изобретаемого в том числе инициаторами кампании MeToo, которая коснулась и 86‑летнего Романа Полански. В этой кампании правду все труднее отделить от вымысла, отсутствие улик — это ведь не суд — не приводит к оправданию, а вброшенное обвинение способно уничтожить карьеру, репутацию, отнять все.

Осенью 2019 Полански, который в последнем фильме Тарантино и сам превратился в персонажа, был обвинен актрисой и фотографом Валентин Монье в изнасиловании, совершенном в 1975 году в Гштааде. Ей было 18 лет, и у нее якобы есть свидетели, — но пошла она с этим не в суд, а в Le Parisien. Тут же, разумеется, вспомнили, что в 1977‑м Полански обвиняли в совращении 13‑летней модели Саманты Геймер, которая, признаем, выглядела на фотографии существенно старше своих лет. Заключив сделку со следствием, режиссер признал себя тогда виновным, отсидел 42 дня, но судья отозвал сделку, и Полански бежал из страны. Спустя годы Геймер отозвала обвинение — дескать, он и так достаточно наказан, — но дело не было закрыто. И теперь, вспомнив ту историю, во Франции стали обвинять Полански уже в повторном изнасиловании, а общественность и пресса с легкостью легли под обвинителей. В ноябре 2019‑го, накануне старта проката, Жан Дюжарден вынужденно отказался от прямого эфира на канале TF1, Эмманюэль Сенье не пришла на эфир радиостанции France Inter, не состоялось интервью Луи Гарреля национальному каналу France 5. Уже в феврале нынешнего года руководство Французской киноакадемии, выдвинувшей «Офицера и шпиона» на премию «Сезар» в 12 (!) номинациях, в полном составе ушло в отставку — феминистские сообщества грозили сорвать церемонию. А в Le Monde было опубликовано письмо 200 кинематографистов, недовольных «закрытостью и элитарностью» академии.

Кажется, качество кино больше никого не волнует. И все чаще приходит на ум борьба Маккарти 1930–1950‑х годов с засильем в Голливуде коммунистов, — мы помним, что из Штатов изгнали Бунюэля, да и Чарли Чаплин умер в Веве.

Левые идеи, разумеется, не тождественны физическому насилию. Но, может быть, насилие стоит доказывать? А кино оценивать, исходя из профессиональных критериев? Вот как Французская киноакадемия оценила сейчас фильм Романа Полански, присудив три награды. Из которых главную — за лучшую режиссуру — получил он сам.