О расширении понятия «Переживший/ая Холокост»

18.10.18

Мирон Я. Амусья,

профессор физики

Рука дерущего да не опустеет!

(О расширении понятия «Переживший/ая Холокост»)

Тень Гамлета печального

С его «Быть иль не быть?»

Среди житья скандального

Успели мы забыть.

Теперь у нас от времени

Вопрос, подобный бремени,

Вопрос о том, дают иль не дают?

Песенка 20^х годов 20^го века

Сам себя не похвалишь,

кто ж тебя похвалит?

Народная мудрость

Недавно министр алии и абсорбции Израиля г-жа Ландвер объявила о некоторых дополнительных льготах для так называемых слабых слоёв, или, как их ещё называют, «новых репатриантах». Вслед за статьёй разгорелась дискуссии о том, много дадут или мало, правда это, или предвыборная манипуляция. Не относимый к «слабым слоям», не могу, да и не хочу, обсуждать сообщение министра по существу. Конечно понимаю, что забота о старых и немощных, о детях – важнейшие элементы социальной политики государства, демонстрация его достижений в очень важном направлении.

Однако эта забота не должна мешать, тем более – вредить работе производящей части населения, чьи налоги – источник выплат тем старикам и немощным, которые в Израиле никогда не работали, или наработали, согласно принятым стандартам, маловато. Задача государства состоит в том, чтобы деликатно управлять конфликтующими интересами так, чтобы по возможности довольны были дающие и берущие. Последним этично придерживать свои притязания на разумном минимуме, не превращая уместные просьбы в недопустимые требования, понимая, что не заработанное тобою – не принадлежит тебе по праву, а даётся по благородству заработчика.

Моё внимание в развернувшейся дискуссии привлёк комментарий, к теме льгот, получаемых от правительства Израиля, прямо не относящийся. Автор имярек писал (привожу по памяти): «Мне 93 года, моей жене 89. Мы пережили Холокост, и не хотим, чтобы деньги из Германии шли нам через посредников. Пусть они посылают их прямо на наш банковский счёт». Не вдаваясь в подробности про посредников, я нашёл в сети автобиографию автора этого комментария, в другом известном интернет-журнале подписывающего свою статью «имярек, переживший коричневую чуму фашизма и Холокост еврейского народа». Так вот он в автобиографии пишет:

«Родился в 1925 году в одном из еврейских местечек Украины Винницкой области. Вскоре родители переехали в г. Одессу, где я и жил вплоть до войны. В 1941 году эвакуировался с родителями в г. Андижан Узбекской ССР, где работал слесарем промкомбината, шорником маслозавода, контролером ОТК на Андижанском военном заводе. Призывался в армию, но не прошел по комиссии. В 1947 году закончил вечернюю школу рабочей молодежи в г. Андижане и поступил в Ташкентский финансово-экономический институт, который закончил в 1951 году». И это «переживший Холокост», получающий за свои страдания деньги от Германии?! Проведший войну вместе с родителями в эвакуации, т.е. один из счастливцев в те года, да и доживший до столь преклонных лет. О времена, о нравы! Ему бы тихо радоваться, а он всё требует, настаивает…

Давно хотел высказаться по этому деликатному, этическому вопросу. Ведь речь идёт об определённых суммах, переводимых правительством Германии в помощь пережившим Холокост не во временном смысле, а в смысле перенесения страданий от Холокоста. С ходом времени, число переживших должно уменьшаться, но расширяется понятие "переживший (-шая) Холокост", включая сюда и эвакуированных в ходе немецкого наступления в 1941-42^х годах.

Я считаю, что понятие «Переживший Холокост» (по сути, ставшее синонимом понятию «непосредственно пострадавший от Холокоста») заинтересованными в получении незаслуженного дохода и привилегий, и политиками-популистами толкуется чрезмерно расширительно, а потому включает в себя людей, непосредственно от самой Катастрофы европейского еврейства никак не пострадавших.

Появились целые сообщества «Дети Катастрофы», «Опалённые войной» и другие, с впечатляющими названиями, включающее детей, эвакуированных в ходе Великой Отечественной войны, или проживавших на территориях, вовсе не оккупированных, но близко расположенных от мест боёв ВОВ. Доходит до того, что «борцы за получение» считают, будто эвакуация по уровню переживаний и трудностей не уступает организованным нацистами еврейских гетто. Я уже как-то писал, что такое сравнение кощунственно в первую очередь потому, что в эвакуации трудности испытывали все, а в гетто принудительно сгонялись лишь евреи только потому, что они евреи, и, до уничтожения, их всячески там, как евреев, унижали.

Конечно, не эвакуируйся мои соплеменники и победи, или захвати, даже временно, ту или иную территорию в ходе ВМВ нацистская Германия, они там погибли бы, за редчайшим исключением. И всё же эвакуированные и блокадники, а тем более, их потомки, не могут быть отнесены, на мой взгляд, к "жертвам Холокоста", не являются они и «пережившими Холокост», если не понимать под этим эвакуированных с территорий, на которых потом, после их отъезда (эвакуации, бегства) имел место Холокост. Тем более, что Ленинград, хотя и находился 900 дней в блокаде, оккупирован нацистами, как известно, не был.

На мой взгляд, евреи, как эвакуированные в ходе ВОВ, так и жители блокадного Ленинграда не имеют права требовать за свои эвакуационные или блокадные трудности от Германии финансовые компенсации, иные, чем причитаются жителям любых национальностей, как эвакуированным с территорий, оккупированных в войну Германии с СССР так и жившим вблизи зон боёв, в том числе – в блокированном Ленинграде. Общие эти претензии были давно формально урегулированы соглашениями по репарациям конца сороковых годов прошлого века. Разумеется, отсутствие права требовать не лишает права просить, да и брать, при этом благодаря за то, что дают. Недаром говорят: «дают – бери».

В своё время в новорождённом Израиле шёл ожесточённый спор – «брать или не брать деньги от Германии». Многие видели в том, чтоб взять, предательство памяти убитых нацистами евреев, своего рода обмен пролитой крови евреев на деньги, полученные в том числе и от их имущества. Это была совсем не лишённая оснований точка зрения. Но ситуация для Израиля в целом, и для множества жителей страны в отдельности, была совершенно иной, чем сейчас. Считаю, что Бен-Гурион, взявший деньги из-за острейшей государственной нужды, поступил правильно. Ведь шла борьба за государство, за чудом выживших в Холокосте, и острейшая нужда преодолела серьёзное моральное отторжение.

Теперь, хотя нужда, резко пойдя с развитием страны на убыль, фактически исчезла, нравы, к сожалению, упростились, и, желание получить ещё резче возросло. С тоской я читаю заголовки статей, посвящённых проблемам возврата собственности её хозяевам, чудом уцелевшим в Холокосте, или их потомкам. Тоска происходит от того, что заголовки однообразны - «Прибалтов заставят платить», «Поляков заставят платить», «Украинцев заставят платить», т.е. даже заголовки проникнуты желанием наказать целые народы и перевести Катастрофу на язык чистогана.

Замечу в скобках, что заголовка «Русских заставят платить» не встречал, хотя первый и, вероятно, основной вал конфискаций еврейской собственности осуществлялся СССР в ходе так называемых освобождений и присоединений к той стране Прибалтики, Западной Украины и Бессарабии. Напомню, что правопреемницей СССР является РФ. Практически очевидно, что сегодняшними получателями реституций окажутся не жертвы нацистов и их пособников, не их родные, а в основном еврейские организации, которые будут расширять по мере получения дополнительных средств понятие «переживший (-шая) Холокост». Мало сомнений в том, что это лишь поспособствует усилению антиеврейских настроений в упомянутых выше странах.

Верно говорится, что «аппетит приходит во время еды». Я это к тому, что круг требователей расширяется не только по линии приобщения к Холокосту, от которого непосредственно иначе как морально, обширные группы требователей не пострадали, и то много позднее этого трагического события. Требования идут и из рядов тех, кто лихо превратился из тихих просителей в нахрапистых освободителей. Я хорошо помню, как напуганные экономическим и политическим развалом СССР, повлёкшим резкое снижение уровня жизни, в развитые страны – Израиль, США, Германию поехали сравнительно старые люди, которых существенно увлекал и устремившийся из СССР поток их детей. Германия в те годы оказывала гражданам СССР большую помощь, к тому же принимала у себя безотказно в течении ряда лет тех евреев, которые захотели туда переехать на постоянное место жительство. По размеру помощи программа приёма евреев, относимых тогда в Германии к категории беженцев, была, пожалуй, самой обильной, и действовала она ряд лет.

Известно и закономерно, что к хорошей жизни человек быстро привыкает. Печально, что он при этом теряет чувство благодарности к тому, кто ему эту хорошую жизнь обеспечил. Вообще, благодарность – одно из самых утомительных и негативных, сильно раздражающих чувств. Словом, вконец постаревшие бывшие военнослужащие Советской Армии повытаскивали форму, одели ордена – немного старых, и куда больше полученных в послевоенное время отличий и значков, вспомнили сами, и в меру угасающих сил стали напоминать обществу, что они – не жалкие просители, а победители, спасители-освободители, эдакая сводная воинская часть, призванная наблюдать от имени оккупационных войск союзников за поведением поверженной Германией – чтоб та не «шалила». Это «вставание с колен» прошло не без координации с аналогичной процедурой в стране исхода, не без её как минимум моральной поддержки и идейного направления. Тенденция эта опасна. Есть ёмкая негативная характеристика - «кусающий кормящую руку». Едва ли стоит её удостаиваться.

           Я поместил сильно сокращённый вариант приведенной выше части этой заметки на своей странице в Фейсбуке, а редактор бумажной газеты «Мост» опубликовал её в №956 от 03.10.18. Оттуда я получил резко критический ответ одного из читателей, который, как и упомянутый выше имярек принадлежит к числу детей, уехавших в эвакуацию вместе с семьёй восьмимесячным ребёнком. Как я понял, там он был с матерью и отцом, («наша семья», как он пишет) что по военным временам уже редкая удача и счастье. Счастьем является и дожитие до 78 лет. Словом, непосредственно от Холокоста он не пострадал. Всё это роднит его с упомянутым выше имярек. Думаю, про замечания моего критика представляют распространённую и неправильную точка зрения.

Критик пишет: «Предлагаю подарить профессору его некомпетентность и напомним, что жертвами Холокоста необходимо считать всех до одного еврея, которые жили в фашистской Германии, Западной и Восточной Европах, Прибалтике, Белоруссии, Украине, Молдавии огромной части России». Я благодарен за подарок, но, как писал выше, необходимости и моральной законности считать всех евреев, живших в указанных областях в период ВМВ, жертвами Холокоста, не вижу.

Оставлю в стороне утверждение критика, будто я с фото в газете смотрю на читателей «выпятив свои пухлые щеки» (автор тоже не дистрофик, судя по присланному мне его фото), и сосредоточусь на том, чего я, по мнению критика, не знаю и не переживал. Действительно, я многого не переживал, поскольку не был в гетто, не был иначе как экскурсантом в Освенциме, Бабьем Яру, 7^ом форте, Румбульском лесу и т.д. – всех мест, увы, не перечесть. Но и мой критик о всём этом знает понаслышке и поначитке. Да и про тяготы военных лет он слыхивал от своей мамы.

Критик пишет про меня: «Нет, такой не знает, что такое голод …. Он не был в осажденном Ленинграде, чтобы сейчас зваться Блокадником». А вот тут-то критик просто попал, говоря интеллигентно, пальцем в небо. На Рис. 1 привожу свой документ, на котором, наверное, опять огорчат «пухлые щёки». Отмечу, что Блокада была и для взрослых, не только семилетнего ребёнка, источником сильных, запоминающихся на всю жизнь, впечатлений. О ней я писал, например, в заметке Незабываемые месяцы (Блокада Ленинграда и маленький мальчик). Приведу из неё описание лишь короткого периода – саму эвакуацию из блокадного города.

«Когда мы пошли на вокзал, было утро, но ещё темно. На улице неторопливо горели три или четыре дома, в ещё не горящих этажах явно оставались люди. Поездом, где к нам присоединилась тётя с сыном, доехали до Ладоги, а оттуда – по льду – до Кобоны. Документом, разрешающим наш выезд из города и дальнейшее движение, была эвакосправка. (Рис.2). Обращаю внимание на тщательность составления документа, наличие номера и печатей. Даже дата переноса отъезда, о причине которой не помню, отмечена. Маму с сестрой поместили в кабину, я был в кузове. Воплем «ворона» встретили живую птицу – в Ленинграде они исчезли – видимо, всех съели. Было облачно, нас не обстреливали, но зияли многочисленные дыры во льду. Вскоре нас поместили в теплушки – грузовые вагоны с нарами, и повезли. Поезд шёл медленно, почему-то минуя станции и делая остановки в «чистом поле». Остановки эти решали санитарную проблему. Но даже в глазах ребёнка ряды мужчин и женщин, сидящих вперемешку на корточках, почти вплотную друг к другу, выглядели ужасно. Воды и дополнительной еды, кроме крох, запасённых с собой, взять было неоткуда. Так прошло двое или трое суток. На рис. 3 приведена обратная сторона эвакосправки, где отмечена каждая еда или выдача сухого пайка. Всю нашу поездку, с 9 по 24 марта, от Ленинграда до Ярославля, можно проследить по штампам. Штамп Вологды, место первой кормёжки – 12 марта. Трое суток без еды. Ситуация даже по меркам блокадных условий стала непереносимой. По счастью, мы прибыли в саму Вологду и остановились на станции. Однако состав оцепила милиция. Таких сытых и упитанных людей я уже давно не видел и от них отвык. Милиция выходить из вагонов не разрешала. И тут произошло чудо – голодные дистрофики одолели сытых милиционеров, прорвали их плотное заграждение. Ленинградцам уже было абсолютно нечего терять. И милиция сбежала, а местная власть сумела обеспечить хоть какой-то едой».

          Теперь о бомбёжках, которым трижды, по словам его мамы, подвергался мой критик. А я только 6^го ноября 1941 насчитал их десять – столько раз сирена воздушной тревоги гоняла нас в бомбоубежище. Фугасная бомба попала во двор. Взрывом вынесло все окна в наших 2^х комнатах. Зажигательных бомб попало в дом – не счесть. Не лишне добавить, что артиллерийские обстрелы были ежедневно. Я подробнее писал об этом в цитируемой заметке.

          Но все трудности и беды блокадного времени я испытывал не как еврей, а как житель осаждённого врагом города. Взяли бы его немцы – не писал бы я сейчас ничего, поскольку со мною бы разобрались, как с евреем. А так как этого не произошло, то от Холокоста непосредственно я не пострадал. Как и мой критик, которого вовсе не Сталин и Берия, как он пишет, эвакуировали в Саратовскую область, а распорядился об этом какой-нибудь почти рядовой чиновник. Критик подчёркивает, что в Саратовской области жили немцы, от части которых, не высланных советской властью вглубь страны, он и его близкие особо страдали, как евреи. Я сильно сомневаюсь, что после высылки, в Саратовской области оставались в заметном числе немцы, которые к тому же отличались антисемитизмом, и (по контексту) убили сестру моего критика, удаляя ей аппендицит без наркоза. Отмечу, что в Казахстане мы находились среди высланных из Поволжья немцев, которые к нам относились вполне хорошо. Как и местные казахи. Агрессивным антиеврейским духом отличались лишь местные русские хулиганы.

          Критик сообщил мне имя «героя» - одного из главных, если не главного создателя бронебойной организации «Дети Катастрофы» в Ашдоде, которая под своим звучным названием скрывает вовсе не тех, кто чудом пережил ужасы гетто и концлагерей, а еврейских детей, которые эвакуировались подальше от военных действий, иногда даже с отцами, такими, как мой критик, или «паренёк из Чарджоу», как он называет процитированного выше имярек, или, подозреваю, «бывший паренёк из Винницы», организатор ашдодских «Детей Катастрофы». Не мудрено, что затрачено было много сил и энергии, чтобы упомянутые дети получили статус беженцев и жертв Катастрофы европейского еврейства, коими они не являются. Роль министра алии и абсорбции в пробивании этого несомненно очень велика.

Критик, внезапно сблизившись со мною, пишет «Я не знаю кто ты по национальности. Конечно же не еврей. Должен был бы знать, что Германия еще тысячу лет не расплатится с евреями за те злодеяния, которые она совершила». Огорчу его – я еврей, дорогой товарищ. Еврей по отцу и матери, бабушкам и дедушкам, и т.д. Еврей я, кстати, и по жене. Признаюсь, строго между нами, что я обрезанный еврей. А сам критик, кстати, удовлетворяет всем упомянутым критериям?

Отмечу, что долг перед евреями после преступлений Холокоста Германия признаёт, помогает во многом обороне Израиля. Но этот общий долг не есть конкретный, тысячелетний долг перед упомянутыми выше детьми, или находящимися, боюсь, на подходе, звучно названными, зачатыми в Ленинграде или эвакуации, послевоенными детьми, тоже пострадавшими и недополучившими. Так что ашдодскому «бронебойщику» и иже с ним надо готовить смену. Или она сама приготовится… Чего не сделаешь, когда надежда содрать – есть, а нравственных тормозов - нет, о чём я и писал, рассуждая о понятии переживших Холокост. Замечу, повторяясь, что вижу принципиальную разницу между «просить, и брать предложенное», и «требовать незаслуженное, как положенное».

Санкт-Петербург

См. http://club.berkovich-zametki.com/?p=41818