Судебный роман

26.06.2018 Общество

Их встречу в 1970 году в калужском облсуде впоследствии нарекут по-разному: «счастливой», «роковой», «спасительной», «разрушительно» и т.д. В довольно обшарпанном 3-этажном особняке, что на тупиковой улице Карла Маркса – бывшем владении гражданского губернатора. Ниже – поросший лесом Березуевский овраг с воспетым Гоголем Каменным мостом. Выше – Троицкий кафедральный собор с боксёрским рингом посередине (помню, в школе нас туда водили на соревнования). Вокруг возмущённая толпа: «Антисоветчиков – к ответу!»

Елена Боннэр и Андрей Сахаров в 1989 году

Судили Пименова и Вайля. Кто такие? За что? За антисоветскую литературу… Помнится Горький грозился порвать свой российский паспорт, когда узнал, что Надежда Константиновна Крупская составила список запрещённых книг, где наряду с Библией и Евангелием обнаружились Данте, Шопенгауэр и другие «антисоветские литераторы». Впрочем, Алексей Максимович паспорт так и не порвал. А в Калуге судить «антисоветчиков» также не передумали. За Пименовым с Вайлем вскоре последовали Гинзбург и др. И всех их принимал недружелюбный серый калужский дом по улице Карла Маркса,6. С неизменной возмущённой толпой местной общественности – по периметру. Людьми в штатском и в мантиях – внутри. И немногочисленными вольнодумцами, прибывающими из столиц подбадривать провинившихся – в коридорах правосудия.

«Около лестницы стояли милиционеры и дружинники и не пускали на второй этаж, где должен был вскоре начаться суд (как будет мне знакома эта картина беззакония!). Милиционер спросил меня:
– Ваша фамилия?
Немного растерявшись, я ответил:
– Моя фамилия академик Сахаров.
– Пройдите».

14 октября 1970 года он вышел из машины у здания по Карла Маркса,6. В тот же день с электрички на Калуге-1 сошла Елена Боннэр и направилась по тому же адресу. В коридоре облсуда их жизненные пути сойдутся: выдающегося учёного, не лишённого ещё трёх Звёзд Героя, будущего Нобелевского лауреата, академика, «отщепенца», как поименует его вскоре вся советская пресса, и бывшего военврача, правозащитницы и бунтарки. Сойдутся в коридоре в перерыве между заседаниями. Она, как вспоминала позже, хотела угостить его кефиром с булочкой, а он панически замахал руками в ответ. «Какой странный», – подумала Елена Георгиевна. И решила, что Сахаров слишком высокомерный.

Скорее он был сосредоточенный. «Сахаров постоянно что-то писал в ходе судебного заседания», – рассказывал мне много лет спустя один из старейших калужских журналистов, посланный по заданию Калужского обкома партии на этот процесс. Понятно – не в качестве репортёра, а более – «представителя общественности», негодующей массовки. «Все скамьи были заняты специально привезенными из Москвы «гражданами» в одинаковых костюмах, – вспоминал сам Андрей Дмитриевич этот день в Калужском облсуде. – Их одинаковые серые шляпы ровными рядами лежали на подоконниках… Такая система – заполнять зал сотрудниками КГБ, а также другой специально подобранной и проверенной публикой (с предприятий и из учреждений, райкомов и т. п.) – является стандартной для всех политических процессов».

Этих процессов на Карла Маркса, 6, повторюсь, было немало. С приездом в Калугу видных учёных, писателей и даже дипломатов. Ни об одном, естественно, нет в местной историографии никаких упоминаний. В городе это не принято вспоминать. К краеведению, видно, не относится. В том числе – и роль Калуги в судьбе Нобелевского лауреата. Ключевую, как признавался сам Андрей Сахаров, ставшей местом встречи с будущей женой. И главной точкой на карте, куда выдающийся физик и правозащитник хотел бы отправиться в путешествие сразу же после свадьбы с Еленой Боннэр.

«Калугу придумал Андрей, – вспоминала первую совместную поездку весной 1972 года Елена Георгиевна. – Он очень трепетно относился к местам, где мы бывали вместе. Всегда прозревал в них некую судьбоносность. И хотя утверждал, что впервые увидел меня у Валерия Чалидзе, местом встречи считал Калугу. Была очень весенняя весна. Мы с подачи Андрея посетили музей Циолковского… Бесцельно бродили по городу, вышли к набережной. Она высоко над водой! И противоположный берег! Он весь был как Ах! – весь – бело-розовое облако, под которым едва намеченными видны темные стволы. А над ним нестерпимо голубое небо. Как будто все “Вишневые сады” и Чехова, и всего мира решили лично нам показать себя в своей невыносимо прекрасной весенней силе. Ужинали в гостинице припасами, привезенными из Москвы. А по дороге к ней купили колоссальный букет сирени. В номере никаких ваз не было, и мы пристроили его в пластмассовую мусорную корзину. Запах стоял такой, будто спали в кустах сирени. Так и осталось в памяти от старинного города Калуги здание суда в 1970 году да цветущие калужские сады и аромат сирени в 1972-м».

О них много потом чего напишут. И плохого, и хорошего. Первого – больше, второго – убедительней. Будут и проклятия, будет и уважение. Ненависть и почитание. Забвение и память. Обоим.

Сахарова сегодня не очень чтят. Не в «тренде»: за его критикой Афганской войны легко угадывается сущность всех последующих наших «освободительных». Со свободой был обручён точно с женой, болезненно не выносил тоталитаризм. Сначала укреплял его термоядерными бомбами, затем с тем же отчаянным усилием взялся за демонтаж. За прозрение заплатил жизнью: после очередного выступления на Съезде в 1989 году остановилось сердце. Елена Боннэр на похоронах мужа зарыдала: «Ты обманул меня! Обещал мне ещё три года!» Андрей Сахаров был уверен, что умрёт в 72. Елена Георгиевна пережила мужа на 21 год.

Улица в Калуге, где они познакомились, сегодня больше известна, как Золотая аллея – любимое место прогулок и фотосессий для новобрачных. А напротив некогда грозного здания бывшего облсуда сооружено «Дерево счастья». Есть примета: если молодые приедут на это место и прикоснутся к дереву – их уже не разлучить… Хотя тут же, в трёх шагах – совсем иная инсталляция: варварски обломанный букет гранитных столбов. Мемориал жертвам политрепрессий. Так и стоят они в Калуге рядом: судилище, чистилище, рай…

Алексей Мельников,
Калуга