В Освенциме ее, уважаемого гинеколога, заставили ассистировать садисту доктору Менгеле. Она пыталась отравиться, но организм оказался сильнее. И она посвятила себя спасению заключенных: тайно оперировала и делала аборты, чтобы избавить беременных женщин от опытов Менгеле, после которых не выживал никто. После войны Гизелла Перл не успокоилась, пока не приняла роды у трех тысяч женщин.
Когда в 1944 году нацисты вошли в Венгрию, 36-летняя Гизелла Перл была уважаемым гинекологом и работала в больнице города Сигет, сейчас румынского. Путь к врачебному кабинету был для нее непростым – отец Морис Перл наотрез отказывался отпускать 16-летнюю девочку, абсолютную отличницу, в медицинскую школу. «Не хочу, чтобы моя дочь потеряла веру и отошла от иудаизма», – стоял он на своем. Через время она снова подошла к отцу с сидуром и уверенно сказала: [more=
]«Клянусь на этой книге, что куда бы ни забросила меня жизнь, в каких бы обстоятельствах я ни оказалась, я всегда останусь верной иудейкой». Он разрешил ей поступить, и Гизелла стала единственной девушкой и единственной еврейкой на курсе. Несколько лет спустя, когда ей заплатила ее первая пациентка, она купила новый сидур, выгравировала на нем имя отца, подошла к нему и повторила свою клятву. Испытаний на долю Гизеллы хватило, но этого обещания она не нарушила.
Той трагической весной 1944 года в их жизни сначала было гетто, где Гизелле поручили создать больницу, а затем – наглухо запечатанные вагоны для скота, в которых ее вместе сыном, мужем-хирургом, родительской семьей и сотнями других румынских евреев отправили в Освенцим. Для многих, включая всю семью Перл, день прибытия стал последним – их распределили налево и увезли «мыться» или в «лазарет». Но Гизелле в числе меньшей группы было приказано идти направо. Осознав свою беспомощность, Перл решилась на страшное – выпила припасенную ампулу с 40 миллиграммами морфина. Но организм оказался сильнее.
Тем, кто умел чинить электрику, шить, строгать или лечить, практичное лагерное начальство давало еще один призрачный шанс на выживание. Первым заданием, которое обрушилось на Перл, было успокоить женщин, которые бились в истерике перед бараком с надписью «Дезинфекция», предчувствуя конец. Он и правда был близок – печи крематория работали вовсю, и в перспективе там должна была оказаться каждая. Но на тех, кого выстроили перед бараком, у надзирателей были другие планы. Перл сумела уговорить узниц вести себя тихо и наравне с сотнями других женщин в тот день прошла все унизительные процедуры – от бритья головы до опрыскивания тела дезсредствами.
Затем Гизеллу определили в лагерную клинику, подконтрольную доктору Йозефу Менгеле. В те жуткие месяцы она была его невольной ассистенткой, а после войны – выжившим свидетелем его преступлений. Все разговоры о поддержке Красного Креста и частях лагеря, где кормили и заботились о заключенных лучше, были банальным враньем. Но в одном из блоков действительно жили более сильные, молодые и крепкие заключенные. Их использовали в качестве доноров крови. «То, что я увидела, войдя в седьмой блок, никогда не забыть. Вдоль стен стояли клетки с шестью сотнями доведенных до панического состояния молодых женщин, которые смотрели на нас с немой мольбой в глазах. Некоторые из них лежали на полу, бледные, без сознания, в крови. Пульс еле прощупывался, дыхание у них было тяжелым, по телам потоком текла кровь. Крупные, сильные солдаты СС переходили от одной девушки к другой, прокалывая их вены огромными иглами, отнимая у этих исхудавших и изнуренных последние капли крови. Немецкая армия нуждалась в плазме! Подопытные кролики Освенцима были именно теми донорами, кто должен был ее предоставить. Уже никто не думал о расовой политике, загрязнении “второсортной еврейской кровью”. Мы были достаточно ущербными для того, чтобы жить, но не такими уж ущербными, чтобы давать кровь нацистской армии», – писала она в своей книге воспоминаний «Я была доктором в Освенциме» после войны. По этой книге в 2003 году был снят фильм «Из пепла», который получил «Эмми».
Через нее проходили сотни больных и искалеченных женщин, и она всем им помогала – без лекарств, марлевых бинтов, обезболивающих, инструментов и даже элементарных санитарных условий. «Я лечила пациентов голосом, рассказывая им замечательные истории, убеждая их в том, что скоро они снова смогут праздновать свои дни рождения и петь», – вспоминала доктор Гиза. Многочисленные операции на груди, инфицированной в результате ран от ударов кнутом, Перл делала при помощи одного лишь ножа под присмотром надзирательницы Ирме Грезе, которая испытывала садистское удовлетворение от мук пациенток.
А еще она спасала женщин Освенцима, делая им аборты. По указанию доктора Менгеле, который получил прозвище «Ангел смерти», врачи лагеря обязаны были сообщать обо всех беременных – якобы для них были приготовлены бараки с улучшенными условиями и питанием. Но на самом деле Менгеле собирал таких узниц, чтобы проводить над ними и их плодами ужасные опыты, после которых не выживали ни мать, ни ребенок. Гизелла это знала и приняла решение: ни одна из женщин не попадет в лабораторию, пока она может этому помешать.
«Я решила, что в Освенциме не будет теперь ни одной беременной… Никто представить себе не может, как мне было невыносимо больно прерывать жизни этих детей, но если бы я этого не сделала, и мать, и ребенок были бы жестоко убиты», – вспоминала она. На грязном полу в бараке, без инструментов и необходимого освещения, она – истинная иудейка, врач и мать – делала аборты и вызывала искусственные роды, если срок был слишком большим. Таких операций она провела около трех тысяч в надежде, что после освобождения несчастные смогут снова иметь детей. После таких манипуляций женщина либо сразу же выходила на работу, чтобы не возникало никаких подозрений, либо доктор Гиза говорила, что у той тяжелая пневмония, и женщине позволяли немного отлежаться. В отличие от тифа и других инфекционных заболеваний, воспаление легких не каралось немедленным крематорием.
Когда конец войны был уж близко, Гизеллу и часть других оставшихся в живых узников Освенцима перевели в лагерь Берген-Бельзен. Там муки для ослабленных болезнями и голодом продолжились: новые задания руководства, новые способы избежать их исполнения, новые смерти. 15 апреля 1945 года лагерь был сдан нацистами британским войскам, но до освобождения дожили немногие. Перед самым концом войны в лагере началась эпидемия тифа, которая унесла жизни тех немногих, кто сумел дожить до того момента. Среди умерших в той эпидемии в одном из бараков Берген-Бельзен была и Анна Франк.
После освобождения из лагеря доктор Гиза оставалась в лагере до осени, потом отправилась пешком по Германии – искала родных, но все погибли. В марте 1947 года Перл перебралась в США. Она одновременно и хотела быть врачом, и боялась вернуться к профессии – вспоминала бесконечные месяцы ада в лазарете, где лечение накрепко связалось со страданиями. «Я переезжала из города в город, я была послом шести миллионов», – вспоминала она. Однажды Гизелла встретилась с Элеонор Рузвельт, и та убедила ее снова вернуться к врачебной практике.
Но это оказалось не так просто – с профессиональным опытом, которому мог позавидовать любой коллектив врачей в любом акушерском отделении, она оказалась под подозрением. Нет, ее врачебные навыки под сомнения никто не ставил, но вот связь с нацистами проверяли тщательно. В Освенциме и Берген-Бельзене хватало психопатов-коллаборантов, и она как фактическая подчиненная Менгеле не могла не попасть под подозрение. Да, время от времени ей действительно приходилось ассистировать Ангелу смерти: его изощренный и извращенный ум не успокаивался, и эксперименты на людях, рожденных и не рожденных, не прекращались. Но ночью, после работы у Менгеле или в своем лазарете, она неутомимо помогала другим заключенным в бараках, и ее помощь распространялась не только на женские вопросы.
Она, подвергая себя огромному риску, прятала заключенных, у которых было подозрение на тиф: если бы об этом узнали, то узниц этого и нескольких других бараков в один день попросту сожгли бы. Она доставала мазь и тайно передавала ее женщинам, у которых обнаружилась ужасная аллергия на отвратительную еду, в которую подсыпали препарат для нарушения детородной функции. В итоге все подозрения были развенчаны – десятки выживших женщин подтвердили, что доктор Гиза действительно не жалела сил, чтобы спасти тех, кого могла спасти, не сотрудничала с нацистами по своей воле и уж точно не получала от своей деятельности никакого удовольствия.
Доктор Перл получила место в нью-йоркском Госпитале горы Синай. И каждый раз, заходя в родильный зал, она молилась: «Боже, ты должен мне жизнь, живого ребенка». В течение нескольких следующих лет доктор Гиза помогла появиться на свет более чем трем тысячам малышей. В некоторых источниках говорится, что в 1979 году Гизелла перебралась в Израиль. Это решение было основано на клятве, которую она дала мужу и отцу в том самом вонючем и душном вагоне, который вез их в Освенцим. «Мы однажды встретимся в Иерусалиме», – пообещали они друг другу. Последние годы Гизелла Перл работала в гинекологическом отделении клиники Шаарей-Цедек и оставила этот мир 16 декабря 1988 года. Она была похоронена в Иерусалиме, проводить ее в последний путь пришло больше сотни человек, а в сообщении о ее смерти газета Jerusalem Post называла доктора Гизу «ангелом Освенцима».
Ганна Руденко
Когда в 1944 году нацисты вошли в Венгрию, 36-летняя Гизелла Перл была уважаемым гинекологом и работала в больнице города Сигет, сейчас румынского. Путь к врачебному кабинету был для нее непростым – отец Морис Перл наотрез отказывался отпускать 16-летнюю девочку, абсолютную отличницу, в медицинскую школу. «Не хочу, чтобы моя дочь потеряла веру и отошла от иудаизма», – стоял он на своем. Через время она снова подошла к отцу с сидуром и уверенно сказала: [more=
]«Клянусь на этой книге, что куда бы ни забросила меня жизнь, в каких бы обстоятельствах я ни оказалась, я всегда останусь верной иудейкой». Он разрешил ей поступить, и Гизелла стала единственной девушкой и единственной еврейкой на курсе. Несколько лет спустя, когда ей заплатила ее первая пациентка, она купила новый сидур, выгравировала на нем имя отца, подошла к нему и повторила свою клятву. Испытаний на долю Гизеллы хватило, но этого обещания она не нарушила.Той трагической весной 1944 года в их жизни сначала было гетто, где Гизелле поручили создать больницу, а затем – наглухо запечатанные вагоны для скота, в которых ее вместе сыном, мужем-хирургом, родительской семьей и сотнями других румынских евреев отправили в Освенцим. Для многих, включая всю семью Перл, день прибытия стал последним – их распределили налево и увезли «мыться» или в «лазарет». Но Гизелле в числе меньшей группы было приказано идти направо. Осознав свою беспомощность, Перл решилась на страшное – выпила припасенную ампулу с 40 миллиграммами морфина. Но организм оказался сильнее.
Тем, кто умел чинить электрику, шить, строгать или лечить, практичное лагерное начальство давало еще один призрачный шанс на выживание. Первым заданием, которое обрушилось на Перл, было успокоить женщин, которые бились в истерике перед бараком с надписью «Дезинфекция», предчувствуя конец. Он и правда был близок – печи крематория работали вовсю, и в перспективе там должна была оказаться каждая. Но на тех, кого выстроили перед бараком, у надзирателей были другие планы. Перл сумела уговорить узниц вести себя тихо и наравне с сотнями других женщин в тот день прошла все унизительные процедуры – от бритья головы до опрыскивания тела дезсредствами.
Затем Гизеллу определили в лагерную клинику, подконтрольную доктору Йозефу Менгеле. В те жуткие месяцы она была его невольной ассистенткой, а после войны – выжившим свидетелем его преступлений. Все разговоры о поддержке Красного Креста и частях лагеря, где кормили и заботились о заключенных лучше, были банальным враньем. Но в одном из блоков действительно жили более сильные, молодые и крепкие заключенные. Их использовали в качестве доноров крови. «То, что я увидела, войдя в седьмой блок, никогда не забыть. Вдоль стен стояли клетки с шестью сотнями доведенных до панического состояния молодых женщин, которые смотрели на нас с немой мольбой в глазах. Некоторые из них лежали на полу, бледные, без сознания, в крови. Пульс еле прощупывался, дыхание у них было тяжелым, по телам потоком текла кровь. Крупные, сильные солдаты СС переходили от одной девушки к другой, прокалывая их вены огромными иглами, отнимая у этих исхудавших и изнуренных последние капли крови. Немецкая армия нуждалась в плазме! Подопытные кролики Освенцима были именно теми донорами, кто должен был ее предоставить. Уже никто не думал о расовой политике, загрязнении “второсортной еврейской кровью”. Мы были достаточно ущербными для того, чтобы жить, но не такими уж ущербными, чтобы давать кровь нацистской армии», – писала она в своей книге воспоминаний «Я была доктором в Освенциме» после войны. По этой книге в 2003 году был снят фильм «Из пепла», который получил «Эмми».
Через нее проходили сотни больных и искалеченных женщин, и она всем им помогала – без лекарств, марлевых бинтов, обезболивающих, инструментов и даже элементарных санитарных условий. «Я лечила пациентов голосом, рассказывая им замечательные истории, убеждая их в том, что скоро они снова смогут праздновать свои дни рождения и петь», – вспоминала доктор Гиза. Многочисленные операции на груди, инфицированной в результате ран от ударов кнутом, Перл делала при помощи одного лишь ножа под присмотром надзирательницы Ирме Грезе, которая испытывала садистское удовлетворение от мук пациенток.
А еще она спасала женщин Освенцима, делая им аборты. По указанию доктора Менгеле, который получил прозвище «Ангел смерти», врачи лагеря обязаны были сообщать обо всех беременных – якобы для них были приготовлены бараки с улучшенными условиями и питанием. Но на самом деле Менгеле собирал таких узниц, чтобы проводить над ними и их плодами ужасные опыты, после которых не выживали ни мать, ни ребенок. Гизелла это знала и приняла решение: ни одна из женщин не попадет в лабораторию, пока она может этому помешать.
«Я решила, что в Освенциме не будет теперь ни одной беременной… Никто представить себе не может, как мне было невыносимо больно прерывать жизни этих детей, но если бы я этого не сделала, и мать, и ребенок были бы жестоко убиты», – вспоминала она. На грязном полу в бараке, без инструментов и необходимого освещения, она – истинная иудейка, врач и мать – делала аборты и вызывала искусственные роды, если срок был слишком большим. Таких операций она провела около трех тысяч в надежде, что после освобождения несчастные смогут снова иметь детей. После таких манипуляций женщина либо сразу же выходила на работу, чтобы не возникало никаких подозрений, либо доктор Гиза говорила, что у той тяжелая пневмония, и женщине позволяли немного отлежаться. В отличие от тифа и других инфекционных заболеваний, воспаление легких не каралось немедленным крематорием.
Когда конец войны был уж близко, Гизеллу и часть других оставшихся в живых узников Освенцима перевели в лагерь Берген-Бельзен. Там муки для ослабленных болезнями и голодом продолжились: новые задания руководства, новые способы избежать их исполнения, новые смерти. 15 апреля 1945 года лагерь был сдан нацистами британским войскам, но до освобождения дожили немногие. Перед самым концом войны в лагере началась эпидемия тифа, которая унесла жизни тех немногих, кто сумел дожить до того момента. Среди умерших в той эпидемии в одном из бараков Берген-Бельзен была и Анна Франк.
После освобождения из лагеря доктор Гиза оставалась в лагере до осени, потом отправилась пешком по Германии – искала родных, но все погибли. В марте 1947 года Перл перебралась в США. Она одновременно и хотела быть врачом, и боялась вернуться к профессии – вспоминала бесконечные месяцы ада в лазарете, где лечение накрепко связалось со страданиями. «Я переезжала из города в город, я была послом шести миллионов», – вспоминала она. Однажды Гизелла встретилась с Элеонор Рузвельт, и та убедила ее снова вернуться к врачебной практике.
Но это оказалось не так просто – с профессиональным опытом, которому мог позавидовать любой коллектив врачей в любом акушерском отделении, она оказалась под подозрением. Нет, ее врачебные навыки под сомнения никто не ставил, но вот связь с нацистами проверяли тщательно. В Освенциме и Берген-Бельзене хватало психопатов-коллаборантов, и она как фактическая подчиненная Менгеле не могла не попасть под подозрение. Да, время от времени ей действительно приходилось ассистировать Ангелу смерти: его изощренный и извращенный ум не успокаивался, и эксперименты на людях, рожденных и не рожденных, не прекращались. Но ночью, после работы у Менгеле или в своем лазарете, она неутомимо помогала другим заключенным в бараках, и ее помощь распространялась не только на женские вопросы.
Она, подвергая себя огромному риску, прятала заключенных, у которых было подозрение на тиф: если бы об этом узнали, то узниц этого и нескольких других бараков в один день попросту сожгли бы. Она доставала мазь и тайно передавала ее женщинам, у которых обнаружилась ужасная аллергия на отвратительную еду, в которую подсыпали препарат для нарушения детородной функции. В итоге все подозрения были развенчаны – десятки выживших женщин подтвердили, что доктор Гиза действительно не жалела сил, чтобы спасти тех, кого могла спасти, не сотрудничала с нацистами по своей воле и уж точно не получала от своей деятельности никакого удовольствия.
Доктор Перл получила место в нью-йоркском Госпитале горы Синай. И каждый раз, заходя в родильный зал, она молилась: «Боже, ты должен мне жизнь, живого ребенка». В течение нескольких следующих лет доктор Гиза помогла появиться на свет более чем трем тысячам малышей. В некоторых источниках говорится, что в 1979 году Гизелла перебралась в Израиль. Это решение было основано на клятве, которую она дала мужу и отцу в том самом вонючем и душном вагоне, который вез их в Освенцим. «Мы однажды встретимся в Иерусалиме», – пообещали они друг другу. Последние годы Гизелла Перл работала в гинекологическом отделении клиники Шаарей-Цедек и оставила этот мир 16 декабря 1988 года. Она была похоронена в Иерусалиме, проводить ее в последний путь пришло больше сотни человек, а в сообщении о ее смерти газета Jerusalem Post называла доктора Гизу «ангелом Освенцима».
Ганна Руденко
Источник: www.jewish.ru
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий