Я БОЮСЬ РОССИЮ

Мне никогда не было страшно в Израиле. И тогда, когда мои дети служили в ЦАХАЛе, мне не было страшно в арабских Хевроне и Газе,  и в годы террора самоубийц, когда ездил по всей стране на общественном транспорте, и тогда, когда выли сирены, и ракеты ХАМАСа подали неподалеку от нашего дома.  Никогда, никогда мне не было страшно. Почему же сегодня я так боюсь далекой от Израиля страны, моей "биологической"  родины? 

 Арабы все еще слабы – это так, а Россия – сильна ядерным оружием. Отсюда и страх. Столетия рабства, зависимости от тоталитарной власти церкви и чиновников воспитали слух Аллаха в презрении к обычным, человеческим ценностям. Татаро-монгольское иго, самодержавие, рабство большевизма добились того же результата в воспитании народа русского, но главная разница в том, что цивилизация ислама существовала обособленно, вдали от источников мирового , технического прогресса, а Россия всегда была, по словам Достоевского, «переимчивой», а потому легко усваивала часть этого прогресса: в основном, милитаристской направленности. Так что все просто: одно дело агрессивный раб с дубиной, другое – с ядерной бомбой. Отсюда и страх. Не за себя, а за тот небольшой и любимый мир, который обязан тебе своим рождением. 

 Я слишком долго жил в России и хорошо знаком с презрением русского человека к пошлости и рутине обыденной жизни. Собственно, в презрении к тому,  из чего, по сути, и состоит сама жизнь. Я знаю, что причина повального, самоубийственного пьянства тоже, во многом, в этом презрении. Если русский человек не жалеет сам себя, почему он должен жалеть другие народы? Я боялся в России тех, кто смотрел на меня с ненавистью, но еще больше боялся тех, кто мне улыбался. Я знаю о великой силе зависти, способной ради этой гибельной страсти погубить себя, своих детей. свой дом  во имя истребления чужого благополучия. Возможно, мой страх перед Россией прячется на генетическом уровне – это страх моих предков перед опасностью вечного погрома. Я помню, что все, долгие годы в России, жил страхом чуждости, не способности понять истоки русского характера и патологическую, больную ненависть ко мне, как к еврею. Возможно, этот страх и привел меня в Израиль. Мне хочется верить, что сила природного жизнелюбия все-таки удержит Россию на краю бездны, но страх перед этой страной все-таки сильнее веры в неё. И с этим я ничего не смогу поделать. Я боюсь Россию.
 Но убедительно прошу - не путать страх с ненавистью. Я так люблю русскую природу средней полосы, люблю язык русский, русскую литературу, поэзию, музыку... И каждый раз, снимая в России фильмы, пытаюсь спастись от собственного страха, ищу людей редких, чистых, талантливых. Как правило, мне это удается. И я утешаю себя тем, что не живет город без праведников.