ЕВРЕИ В РУССКОМ СОЗНАНИИ

О.Фролова

Евреи в сознании современного русского обывателя

Оп. в сб.: Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга. Москва, 2003.

Образы разных национальностей, существующие в русском сознании, могут быть лишены целостности. Цель настоящей статьи - показать, из каких составляющих формируется образ еврея в сознании русского обывателя.

Определим сначала, как следует понимать термин обыватель. Если обратиться к словарям, получим такое толкование: обыватель "1. Устар. Постоянный житель какой-л. местности... 2. Человек, лишенный общественного кругозора, с косными, мещанскими взглядами, живущий мелкими, личными интересами" (MAC 2: 580). Нас интересует второе значение. Отвлечемся от отрицательных коннотаций, присущих данному имени. Обыватель является носителем стереотипов, т.е. не способен к рефлективному метаописанию какого бы то ни было явления или объекта, а значит, существует в пределах "обиходного" знания - в репродуктивном режиме, наследуя и бессознательно воспроизводя и вербализуя те или иные представления. Мы собираемся оперировать термином обыватель именно в этом значении, не учитывая отрицательных коннотаций.

Мы исходим из того, что образ еврея в сознании русского обывателя неоднороден. Наша гипотеза состоит в том, что если неоднородность образа еврея структурна в обывательском сознании русского, то она отражается в разных типах текстов. А значит, каждая группа текстов, являясь носителем этнического комплекса (определенного образа), диктуется взаимосвязями этнических черт внутри комплекса. Мы сознательно употребляем термин комплекс, а не множество или набор, подразумевая взаимосвязи этнических черт внутри него. Комплекс структурен. Именно этнический комплекс формирует некоторый собирательный образ одной национальности в восприятии другой. Можно предположить, что разные этнокультурные образы еврея сосуществуют в обиходном сознании русского.

Еще одно необходимое предварительное замечание: мы не намерены рассматривать, выявлять или анализировать генезис тех или иных анекдотов о евреях. Нас интересует синхронный срез в интерпретации материала, поэтому вопросы происхождения и исторической атрибуции анекдота, а также исторической лексикографии юмора в настоящей работе не затрагиваются.

Материалом для анализа нам послужат русские анекдоты о евреях. Мы обратились как к специальным сборникам еврейских, русских и переводных анекдотов, так и к интернету. Здесь необходимо также сделать несколько предварительных замечаний. Мы не намереваемся затрагивать вопросы типологии жанра анекдота, рассмотренные в ряде работ (Учебный материал 1989; Лендваи 2001; Шмелева, Шмелев 2002).

Мы анализируем анекдоты о евреях на русском языке, распространенные в русскоязычной среде. Это тот тип анекдота, который Е.Я. и А.Д. Шмелевы определяют как анекдот об инородцах. Таким образом, рассказчик и персонаж анекдота этнокультурно не совпадают. Несовпадение этнокульрурных и речеповеденческих стереотипов становится основанием для создания комического в этом жанре. Но для создания комического эффекта на этнической почве необходимо соблюдение одного условия: уровень сложности "этнической" информации должен быть таков, чтобы для слушателя не возникало проблем в понимании. Если анекдот содержит такую информацию этнокультурного и этноконфессионального характера, которая не известна слушателю, то необходимость комментария "не позволит" возникнуть комическому эффекту. Содержание анекдота об инородцах формируется из, по крайней мере, двух составляющих: а) актуальной информации о культуре, быте, национальном характере инородца и б) (стереотипов) представлений об одной нации в сознании другой. Поэтому в русских анекдотах о евреях представлены те этноконфессиональные и этнокультурные черты, которые уже заложены в "информационном багаже" русских, и опущены те особенности, которые не знакомы или мало знакомы русским. Из известных носителю русского языка и культуры этноконфессиональных и этнокультурных черт, касающихся евреев, русским анекдотом "освоен" обряд обрезания. По мере углубления знакомства русских с еврейским миром появляются или активизируются и новые темы анекдотов.

Среди русскоязычных анекдотов о евреях выделяются несколько групп: так называемые "внутриэтнические" анекдоты, все персонажи которых принадлежат одной национальной общности, и "сопоставительные" анекдоты, в которых в одной и той же или аналогичных ситуациях сравнивается поведение представителей разных этносов. Мы обратимся к обоим типам.

Мы полагаем, что на основании еврейских анекдотов можно говорить о некоем обобщенном образе еврея, который многообразен и складывается из ряда черт. Эти характеристики можно сгруппировать следующим образом: а) комплекс этнических черт, связанных с образом еврея как объекта изображения в анекдоте, б) еврей - герой анекдота как языковая личность, в) прагматические особенности рассказчика анекдота о евреях.

Рассматривая сопоставительные анекдоты, мы можем заключить, что самый отрицательно маркированный национальный образ в русском анекдоте - украинец. (На наш взгляд, паремия Незваный гость хуже татарина и производный от нее анекдот Незваный гость лучше татарина не меняет положения дел.)

Примером этого может служить следующий текст:

(1) Идет конференция по этнической психологии. Один из докладчиков спрашивает:

- Какой народ самый глупый?

- Чукчи.

- Какой народ самый жадный?

- Евреи.

- Какой народ самый ленивый?

- Русские.

- А какой народ соединяет в себе все эти качества?

Голос из зала:

- Зато мы спиваемо гарно.

Последняя фраза произносится рассказчиком с украинским акцентом. Таким образом, в русском анекдоте украинец претендует на то, чтобы аккумулировать самые отрицательные коннотации, соединяя все, с русской точки зрения, негативные черты характера.

Если пытаться выделить тематические подгруппы в достаточно обширном корпусе т.н. внутриэтнических еврейских анекдотов, мы получим следующую картину: секс, предпринимательство, смерть, отношения с властью. Проиллюстрируем, как интерпретирует эти темы еврейский анекдот.

Для темы секса в анекдотах нами выделен, прежде всего, мотив измены. Данная тема в русском анекдоте о евреях не отражает особенностей системы этноконфессиональных разрешений и запретов, действующих в сфере сексуальных отношений. Измена, естественно, возникает на фоне незнания одного из партнеров. В еврейском анекдоте незнание и последующее обнаружение измены часто интерпретируются как ошибка или оплошность одного из супругов. В большинстве анекдотов о сексе тема ревности не является ведущей. Нам не встречались анекдоты, в которых обманутый супруг из ревности убивал бы свою жену. Супруги не относятся к измене как к жизненной трагедии, кроме того, к сексуальным отношениям примешиваются денежные, коммерческие.

(2) Абрам пришел домой пораньше и застал Сарочку в

постели с мужиком.

- Аааа!!! Убью!!!

- Тихо, тихо,  Абраша.  Я сдала  приезжему  полкровати.

- Дура! На эту площадь можно троих поселить!

В теме смерти в еврейском анекдоте важно парадок-сальное отношение к уходу из жизни, вышучивание смерти, попытка найти некий общий знаменатель, объединяющий жизнь со смертью.

(3) - Сарочка, а что, Абрамчик умер?

- Умер.

- То-то я смотрю, его хоронят.

При этом смерть мыслится не как единичное событие и бесповоротный уход, а как повторяющееся, цикличное событие, как будто предполагающее многократное движение "в обе стороны". Граница между жизнью и смертью также не мыслится как непреодолимая. Таким образом, повторяющаяся смерть связана с одной из ведущих тем еврейского анекдота - темой выживания. Поэтому смерть может осмысляться не как итог всему, а как предтеча чего-то нового.

(4) - Вы слышали, Рабиновича расстреляли!!!

- Как, опять?!

- Тише, вот он идет.

(5) Один еврей поехал к родственникам в другой город

и там внезапно умер. Родственники звонят его жене:

- Рая, не беспокойся, Сему домой не жди, он серьёзно

заболел.

- Боже, он жив?

- Пока нет.

Еврей в анекдоте конфессионален, причем иудаизм выступает как религия, осознаваемая не только как собственная вера, представляющаяся закрытой системой, но и как одна из мировых религий. Преемственность иудаизма и христианства также становится предметом анекдота. Христианство наследует иудаизму.

(6) Едут в поезде еврей и студент-семинарист. Еврей

спрашивает:

- А какая у тебя будет карьера?

- Ну, если хорошо закончу, поступлю в духовную

академию.

- И все?

- Ну, стану попом, а если хорошо закончу, может и

повыше пост получу.

- И все?

- Ну, если все удачно сложится...

- Да, совсем удачно...

- Ну, по максимуму, к концу жизни - епископом.

- И все?

- Ну, может быть, стану Папой Римским!

- И все?

- А что еще? Не Богом же?!

- (помолчав) Ну один из наших мальчиков таки

выбился...

(7) Приезжает премьер-министр Израиля в США,

Президент показывает премьер-министру свой кабинет.

- Вот телефон, по которому можно позвонить в Москву. 1 минута стоит 100 долларов. А вот телефон, по которому можно позвонить Богу, минута стоит 1000000 долларов.

Ответный визит. Премьер-министр Израиля показывает президенту США свой кабинет.

- Вот телефон, по которому можно позвонить в

Москву. 1 минута стоит 100 шекелей. А вот телефон, по

которому можно позвонить Богу, минута стоит 1 шекель.

- А почему так дешево? — спрашивает президент

США.

- Так ведь линия-то местная.

Отношения еврея с Богом мыслятся как парадоксальные. Часто это отношения если не на равных, то на сопоставимых основаниях, или отношения в узком кругу (№ 7). Религиозная тема часто связана с семьей, и отношения с Богом воспринимаются также как семейные. В анекдотах, в которых фигурируют персонажи из Библии, обязательно фиксируется их этническая принадлежность; не случайно в анекдоте (№ 6) еврей употребляет местоимение наши. В нееврейских анекдотах с теми же персонажами они "внеэтничны".

Предметом осмысления анекдота также становится перемена веры. При этом диапазон осмысления этой темы в анекдоте варьируется от того, который представлен в анекдоте (№ 8) в свете преемственности религий, до интерпретаций враждебности двух конфессий, как в примере (№ 9), где иудаизм и христианство противопоставлены. Внимания заслуживает анекдот (№ 8), в котором так же, как и в (№ 6), перемена веры мыслится как семейное дело и внутрисемейная проблема.

(8) Еврей обращается к раввину:

- Рэбе, у меня беда - сын подался в христианство. Что делать?

 Тот подумал, и говорит:

- Проблема сложная. Надо посоветоваться с Богом.

Некоторое время спустя приходит и говорит:

- Просто не знаю, что и сказать. Господь ответил

мне, что у него те же проблемы...

(9) Хаим и Иосиф проходили мимо церкви.

- Хаим, - предложил Иосиф, - не зайти ли тебе

посмотреть, что у них сегодня?

- Хаим зашел и долго отсутствовал. Через три часа

выходит и проходит мимо Иосифа. Иосиф его догоняет.

- Хаим! Хаим! Ну что же там такого было?

- Во-пег'вых, я не Хаим, а Ефим. А во-втог'ых, зачем

это вы нашего Хг'иста г'аспьяли?

Еврей анекдота "сознательно" этничен, часто эта этничность осознается героем вынужденно - в противостоянии с преследующими его антисемитами и государством. В то же время этническая принадлежность является предметом гордости героя анекдота.

(10) Еврей заполняет анкету.

"Состоял ли в других партиях?"

- "Нет".

- "Находился ли на территории, оккупированной

врагом?"

- "Нет".

- "Состоял ли под судом или следствием?"

- "Нет".

- "Национальность?"

- "Да".

Вообще еврея как героя русского анекдота отличают сложные отношения с государством и советскими общественными организациями.

(11) - Рабинович, как вы посмели, заполняя анкету, в графе "иждивенцы" написать "государство"?!!

(12) - Абрам, ты вступил в КПСС?

- Где? - спрашивает Абрам, осматривая свои ботинки.

В отношениях с государством еврей выступает как индивидуум, а государство как некое коллективное начало. Со стороны еврея по отношению к государству доминирующими можно назвать недоверие (№ 13) и повышенную осторожность (№ 14). Образно говоря, отношения еврея с государством можно сравнить с детской игрой в прятки, в которой государство постоянно водит, а еврей постоянно прячется.

(13) Рабинович стоит на перекрестке возле светофора.

Загорается желтый свет, потом зеленый, а он все стоит, не переходит. Снова загорается красный, и так повторяется довольно много раз, но Рабинович все стоит на месте.

Наконец, один из прохожих не выдерживает:

- Рабинович, да чего вы ждете-то?

- Вы знаете, что-то я им сегодня не верю!

(14) Недавно в Книгу рекордов Гиннесса был внесен рекорд российского  еврея  С.М.Рабиновича, который затаил дыхание более чем на 75 лет...

Коммерческий талант еврея находит отражение в анекдотах на разные темы, но значительный корпус текстов посвящен раскрытию только этой темы. Коммерция мыслится как образ жизни, это не значит, что в анекдотах не представлен образ бедного еврея. Коммерция не обязательно приносит еврею материальный успех (№ 16). Однако умение обращаться с деньгами герой анекдота мыслит как одну из специфических этнических черт (см. № 17). В отличие от других национальностей еврея характеризует исключительная бережливость. Для предпринимательства не важно наличие товара или его отсутствие. В этом смысле в анекдоте отражено и некое виртуальное предпринимательство, к которому герой анекдота готов (№ 15, 16).

(15) - Шаевич, почему вы продаете селедку по сорок копеек за штуку, когда Левкович продает по двадцать?

- Нет, мне нравятся эти вопросы! Идите и покупайте у Левковича!

- Но у Левковича как раз сейчас нет селедки.

- Вот когда и у меня не будет, я тоже буду брать по двадцать копеек за штуку.

(16) Еврей покупает яйца, варит их и продает по той же цене. Его спрашивают,- зачем он это делает, он отвечает: "Чтобы быть при деле".

Способность к предпринимательству входит в этническое самосознание еврея, в этом герой анекдота видит и свое отличие от других национальностей.

(17) Мальчик подходит к папе и спрашивает:

- Папа, а мы русские или евреи?

- А тебе зачем это знать?

- Да у нас во дворе мальчик велосипед классный продает. Вот я и думаю: мне поторговаться и купить или украсть и поломать?

Что касается речевой характеристики еврея в анекдоте, А.Д. Шмелев и Е.Я. Шмелева отмечают узнаваемые фонетические особенности еврея в анекдоте: это картавость, частица таки, особая просодия, отличающаяся от просодического оформления русской фразы, - подъем тона в утвердительном предложении (Шмелева, Шмелев 2002).

Однако здесь следует остановиться на еще одной особенности, прочно ассоциируемой в русском сознании с образом еврея: это привычка отвечать вопросом на вопрос. При этом этнической чертой мыслится не всякий переспрос. Ответный вопрос может быть направлен на уточнение информации, на выяснение характера адресованности высказывания или интенции говорящего. Иногда ответный вопрос, направленный на говорящего, может прервать коммуникацию: Почему ты меня об этом спрашиваешь?

Каков же этот специфический переспрос, связывающийся в сознании русских с речевым поведением евреев? Для того чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к семантике высказывания. Высказывание с логико-семантической точки зрения позволяет выделить в нем две части: презумцию (пресуппозицию) и ассерцию. Пресуппозиция - это та часть высказывания, которая не подвергается действию отрицания. Пресуппозиция - "компонент смысла предложения, который должен быть истинным для того, чтобы предложение не воспринималось как семантически аномальное или неуместное в данном контексте" (Падучева 1990: 396). Кроме того, под презумпцией понимают тот общий фонд экстралингвистических знаний говорящих, который делает возможной коммуникацию между ними. Ассерция, наоборот, чувствительна к отрицанию, это то, что утверждается в предложении.

Обратимся к примеру:

(18) - Доктор, я буду жить? - А смысл?

В примере (№ 18) ответный вопрос не направлен на уточнение, не подвергает сомнению право говорящего задать исходный вопрос или обратиться именно к этому адресату, вопрос направлен на презумпцию исходной фразы, которая, как мыслит первый спрашивающий, должна быть "незыблемой", и предполагается, что она разделяется адресатом. Однако адресат в анекдоте своим вопросом не стремится дискредитировать говорящего. Ответный вопрос расшатывает систему взглядов говорящего, подвергая отрицанию ту часть высказывания, которая не должна принимать отри-цание, т.е. адресат своим переспросом предлагает говорящему найти новую пресуппозицию.

Применительно к языковому манипулированию в утвердительных высказываниях явление мены во фразе презумпции и ассерции было описано Т.М. Николаевой (Николаева 2000). Т.М. Николаева рассматривала диалогические единства и утвердительные предложения, когда говорящий стремится соединиться с множеством других говорящих, мнение которых он или высказывает или к которому он присоединяется. Т.М. Николаева говорит о двух тенденциях: "построении максимального социума языковыми средствами и выражении мнения этого социума" (Николаева 2000: 155). Говорящий ощущает социальное одиночество и борется с ним. Диалог Он получил профессора? - Это при его-то знаниях ему все-таки дали интерпретируется как: "ассертивная часть прячется под пресуппозитивную" (Николаева 2000: 155).

В еврейском анекдоте ответный переспрос может быть интерпретирован совершенно иначе. Переспрашивающий не стремится присоединиться к социуму или выразить общее мнение: он действует противоположным образом. Он стремится отделиться ото всех, от общего мнения и остаться в одиночестве, индивидуализироваться. Если (№ 18) намерение и желание жить мыслится нормой "поведения", которая не обсуждается, то переспрос обращает спрашивающего к сути первого вопроса и заставляет говорящего увидеть в собственной фразе те компоненты высказывания, которые он может воспроизводить машинально. И если спрашивающий выражает общее мнение, то адресат, задающий ответный вопрос, выступает против этого мнения. В этом мы видим заложенную в еврее, персонаже анекдота, имплицитную способность интерпретировать все без исключения.

Применительно к еврею, центральному персонажу и объекту изображения русских анекдотов, можно употребить термин еврей-1. Какие же черты формируют этот этнокультурный комплекс?

Е.Я. Шмелева и А.Д. Шмелев в качестве ведущих этнических черт еврея, проявляющихся в анекдоте, называют ум, хитрость и жадность, а также отмечают вежливость в речевом поведении и качества хорошего семьянина (Шмелева, Шмелев 2002: 57, 59). Мы не можем согласиться с такой интерпретацией.

По нашему мнению, образ еврея-1 формирует большее количество черт. Во-первых, еврей как персонаж анекдота этничен. Во-вторых, он конфессионален. В-третьих, еврей-персонаж анекдота историчен. В-четвертых, еврей из анекдота находится в сложных отношениях с властью, которые можно было бы назвать оппозиционными. В-пятых, ему присущ коммерческий талант, выражающийся, в частности, в чрезвычайной бережливости. В-шестых, он наделен также и талантом выживания. В-седьмых, еврею в анекдоте присущи ум и хитрость.

Говоря о еврее, герое анекдота, как о языковой личности, заметим, что, подобно героям русских анекдотов об инородцах, еврей обладает рядом характерных фонетических особенностей. С точки зрения речевого поведения, еврей также обладает речевой индивидуальностью, узнаваемой носителем русского языка. Особенность речевого поведения еврея в анекдоте, отвечающая стереотипу еврея в русском сознании, — привычка отвечать вопросом на вопрос. Еврею, персонажу анекдота, присуще мощное интерпретирующее начало, делающее объектом интерпретации все, что встречается на его жизненном пути. Эти интерпретации, с точки зрения русского рассказчика, — парадоксальны.

Все вышеперечисленные черты объединяются тем, что образ еврея-1 - наблюдаем.

Что касается отношений рассказчик анекдота - персонаж анекдота, образ еврея в большинстве анекдотов вызывает симпатию рассказчика. Если рассматривать прагматику еврейского анекдота, рассказчик (а он может быть как русским, так и евреем) мыслит себя на равных с персонажем анекдота. Отношения социального равенства рассказчика и персонажа очень важны для этого жанра.

Еврей-1 наблюдаем, обладает индивидуальной речью, именем собственным и в анекдоте предстает как закрытая система.

Оппозиция свой/чужой в образе еврея-1 предстает как свой/другой, непохожий на рассказчика.

Наряду с образом еврея-1, в русском сознании представ-лен также и образ еврея-2, базирующийся на иных пресуппозициях и определенных ожиданиях русских. Этот образ отчасти также представлен в анекдоте. Анекдот при этом обнажает пресуппозиции рассказчика.

(19) Самый короткий анекдот. Еврей дворник.

В русском сознании для еврея уготованы социальные роли, в число которых не входит профессия дворника. Сфера ожиданий в этой области: адвокаты, врачи, научные работники, инженеры. Благодаря этому стало крылатым высказывание В.В. Жириновского: Мать русская, отец юрист.

Речевые экспликации образа еврея-2 труднее обнаруживаются, они не обладают жесткой жанровой структурой, подобно образу еврея-1, сформированному в анекдоте. Это часто противительные конструкции, эксплицирующие систему ожиданий говорящего, например: Он еврей, но не кандидат; Он еврей, но бедный; Он еврей, но подводник.

Смысл союза но может быть интерпретирован так: несмотря на то что он еврей, он - далее следует имя качества или название профессии, которое не соответствует ожиданиям русского.

Еврей-2 обладает чертами, соотносимыми с образом еврея-1, например умом, но при этом меняются отношения между рассказчиком анекдота и персонажем речевого произведения. Эта черта отражается также и в ряде анекдотов:

(20) Разговор у магазина:

- Погода паршивая - ужас!

- Это из-за Гольфстрима.

- Это кто - еврей?

- Нет, течение.

- Масонское?

- Океаническое.

- Из Израиля?

- Нет, из Америки.

- Так я и знал. Там у ихних евреев, небось, солнышко светит, а мы тут гнить должны.

- Да нет, там сейчас ночь.

- Слушай, а откуда ты все знаешь? Еврей?!

Ум и хитрость, присущие еврею-1, в (№ 20) преобразуются в интеллектуальное знание, недоступное рассказчику.

Дистанция между персонажем речевого произведения и говорящим, ставящая персонажа выше говорящего, объединяет все черты образа еврея-2.

Одна из пресуппозиций, то, что еврей обязательно должен быть начальником, занимать руководящую должность. При этом еврею-2 приписывается и корпоративность, также оцениваемая отрицательно. Пресуппозиция примера (№ 21) в том, что, несмотря на то что евреев мало, они везде на виду, "наверху", в отличие от положения рассказчика анекдота.

(21) Еврей беседует с китайцем.

- Сколь вас?

- Полтора миллиарда.

- А почему вас нигде не видно?

Коммерческий талант в образе еврея-2 также претерпевает изменения - интерес к деньгам преобразуется в богатство, недоступное рассказчику:

(22) Приходит новый русский к старому еврею и говорит:

- Пап, дай денег.

Конфессиональность отходит для еврея-2 на второй план. Необходимость исполнения религиозных обрядов и ритуальная часть иудаизма не находится в фокусе внимания говорящего, может быть, вследствие дистанции, отделяющей его от предмета его интереса.

Богатство, власть и интеллектуальное неконфессиональное знание составляют основу образа еврея-2. Этот образ, в отличие от еврея-1, лишен узнаваемых речевых характеристик.

Следует отметить еще одну черту, отсутствующую в образе еврея-1, но актуализирующуюся в образе еврея-2: двуименность.

Разговоры, распространенные в 1970-е гг. в СССР, когда А.Д. Сахаров активно занимался правозащитной деятельностью и когда советские средства массовой информации либо не давали о нем никакой информации, либо подвергали его осуждению: Сахаров, у него жена еврейка, он - на самом деле Цукерман.

В последнем примере затронуты две особенности образа еврея-2, еврей маскируется, скрывая свою национальность и меняя подлинное еврейское имя на русское, что отчасти отражает тенденцию смены фамилий в СССР как средство избежать преследования по национальной линии. Другая особенность этой фразы: интерпретация комплекса национальных еврейских качеств как болезни, способной к распространению "инфекционным путем". Так русский муж становится евреем под воздействием своей жены. Подобную же логику продемонстрировало русское сознание в конце 1970-х гг.; когда в СССР начались экономические трудности, обыватели стали говорить: Брежнев — сам русский, но жена у него еврейка.

От информанта нами была записана реплика диалога: речь шла о том, чтобы обратиться за помощью в решении одной задачи. Автор статьи предложила знакомых, одного из которых зовут Марк, второго - Александр Иосифович. Информант стал выражать недовольство именем Марк. Когда его упрекнули в антисемитизме, он сказал, что лучше обратиться к Александру Иосифовичу. А на вопрос, почему, информант ответил: Он хотя бы Александр.

Данный пример можно интерпретировать следующим образом: хотя русское имя становится лишь прикрытием для еврея, стремящегося выбиться наверх, и не меняет его национальной сущности, однако в нашем случае информант исходит из несколько иных предпосылок: если по отчеству можно заподозрить, что отец человека - еврей, то русское имя может быть свидетельством того, что носитель таких имени и отчества не является стопроцентным евреем, что лучше, чем если бы он был евреем и по отцу, и по матери.

Двуименность, связанная с евреем-2, отражается в стойком интересе у широких кругов россиян к выяснению подлинных фамилий имен и отчеств деятелей искусства, государственных и партийных деятелей, взявших себе псевдонимы.

Двуименность образа еврея-2 отражена и во многих публикациях газеты "Завтра"; и, хотя данный отрывок представляет собой взгляды, с которыми автор газетной публикации не согласен, он воспроизводит их, чтобы прояснить свою позицию:

(27) Например, мы узнаем, что Ленин сам-то русский, но женат был на еврейке Надежде Константиновне Крупской; Сталин - армянин, женатый на еврейке, но "существует и другое мнение; грузинский еврей"; Дзержинский - еврей, Анатолий Васильевич Луначарский (извольте знать Мандельштам), Николай Васильевич Крыленко (это, мол, Аарон Брам), Георгий Леонидович Пятаков, даже Николай Иванович Ежов, так и позднейшие политические фигуры - Хрущев, Брежнев, Шверник, Суслов, Пельше, Мазуров, Кулаков, Щербицкий, Байбаков, Бенедиктов - все беспросветные евреи! <...> Примечательно, что в большинстве случаев этим экстрарусофилам даже известны подлинные имена евреев, пробравшихся под чужими именами в секретари ЦК и министры. Например, Хрущев - Перельмуттер Никита Соломонович, Брежнев - Ганопольский, Горбачев -Гарбер, Ельцин - Элькин, Суслов - Зюсс, Громыко - Кац, Шелепин - Шен, Поспелов - Фогельсон, Пономарев - Кроги-ус, Соломенцев - Зальцман, Полянский - Гендрик, Кулаков -Штейн, Гришин - Гриссем, Добрынин - Гутман (Вл. Бушин. "Швыдкой страшнее Геббельса" // Завтра. 2002. № 42).

В данном отрывке продемонстрированы не только "инфекционность" еврейского влияния через жен, двуименность, но и еще одна важная особенность сознания русского обывателя: власть воспринимается им как инонациональная. Подобная же логика - и в статье Мих. Назарова "Фашизм от "Шулхан Арух" ("Завтра". 2002. № 31). Но в этой статье "агентами влияния" становятся евреи - заместители русских министров.

Логика подобных рассуждений была сформулирована информантом в беседе с автором настоящей статьи: Если наверху, то еврей. Говоря наверху, информант имел в виду "во властных структурах".

Еще одна важная черта образа еврея-2, не представленная в образе еврея-1, — ответственность, связанная с его иерархически более высоким положением, чем мыслит себя рассказчик, эта ответственность распространяется на все сферы жизни.

При беседе с информантами, когда они говорят о том, что евреи кругом, что все деньги и власть у них, в ответ на упрек в антисемитизме автору статьи часто приходилось слышать фразу: Но у меня есть друзья евреи.

Распространенность подобных рассуждений можно обнаружить и в средствах массовой информации. В статье Вл. Бондаренко "Кто же фашист?" в газете "Завтра" подвергся критике министр культуры М. Швыдкой за телевизионную публицистическую передачу, в которой немецкий фашизм сравнивался с русским.

(28) Живет бедный Абрам или Семен где-нибудь в Орше или Челябинске. Более-менее устроился. Торговлишку мелкую ведет или еще что-нибудь, а ему из Москвы сам министр говорит, что русский фашизм страшнее немецкого. Этот Абрам никогда в жизни, кроме как в кино, никаких фашистов не видел, пользуется уважением в народе. И в баньку русскую ходит, иногда выпить не дурак... (Завтра. 2002. № 40).

М. Швыдкой для Вл. Бондаренко в (№ 28) — еврей-2, а Абрам или Семен — еврей-1.

Приведенные выше примеры говорят о том, что в сознании русского образы еврея-1 и еврея-2 сосуществуют, потому что и информант, и газета апеллируют к тем знакомым, наблюдаемым, конкретным людям, которых мыслят как социально равных себе. Более того, можно сказать, что эти образы воплощены в разных типах текстов, еврей-1 - преимущественно в анекдоте, еврей-2 - в не формализованных в определенных жанровых рамках речениях. Образ еврея-2 в русском еврейском анекдоте находится на периферии жанра.

Логика формирования образа еврея-2, как нам кажется, отражена в русском словообразовании: словарь В.И. Даля, несмотря на то что не включает существительного еврей, дает глагол оевреиться, толкуя его следующим образом: освоиться с евреями, спознаться, подружиться с ними и перенять у них многое (Даль 2: 657). Поскольку в русском языке нет подобных глаголов, образованных от этнонимов, называющих различные нации и народности, населяющих Российскую империю (*огрузиниться, *обармяниться), интересующий нас глагол попадает в другой ряд - к словам офранцузиться, онемечиться. Осознание французов и немцев как чужих в оппозиции свой/чужой определяет и семантику этих лексических единиц. Помещение глагола оевреиться в эту же группу побуждает нас интерпретировать его подобным образом в оппозиции свой/чужой, т.е. как правый член оппозиции.

Итак, образ еврея-2 можно охарактеризовать, в отличие от еврея-1, как открытую систему; основные его черты: во-первых, интеллектуальное (неконфессиональное) знание, во-вторых, богатство, деньги, в-третьих, власть, влияние. Умение выживать, характерное для образа еврея-1, преобразуется в образе еврея-2 в умение выбиваться наверх и удерживаться там, несмотря на все непредвиденные обстоятельства. Этот образ отличает двуименность и отсутствие узнаваемых речевых характеристик. Референтная группа образа еврея-2 - богатые предприниматели, люди, причастные к власти, и элита интеллигенции, деятели науки и искусства. Прагматику этого образа, диктующую отношения предмета речи и говорящего, можно определить так: позиция говорящего находится на более низкой социальной ступени, чем предмет речи. Образ еврея-2 вследствие значительной дистанции - не наблюдаем, удален от говорящего. Он сопровождается отрицательными коннотациями: страхом, ощущением опасности.

Поскольку дистанция между говорящим и предметом речи относительна и диктуется двумя группами факторов: социально-политическими условиями и индивидуальностью субъекта речи, референтная группа еврея-2 открыта для пополнения. Оппозиция свой/чужой интерпретируется для образа еврея-2 как чужой.

В конце статьи еще одна оговорка: мы не ставили перед собой задачу реконструировать историю формирования данных образов в русском сознании. Мы стремились зафиксировать парадоксальное сосуществование в современном российском обществе этнотолерантного образа еврея-1 и антисемитского еврея-2.