ДВА РАССКАЗА О ЛИДЕРАХ

 ВОЖАТЫЙ

 Было это в 1963 году, в сентябре месяце. Нас, студентов первого курса ( я тогда учился в питерском политехе), как и положено, послали картошку убирать в деревню Беседы. Это называлось так: « Трудовой семестр». /

 Ну, картошка - картошкой, а молодость требовала свое. Кто-то пустил слух, что в клубе соседней деревни в воскресенье устраивают танцы. Вот мы и направились туда, пешим ходом, километров за семь от нашего барака в грязном поле. /

 Пришли, оттанцевали без особых происшествий. Кому-то повезло с женским полом, кому-то не очень. Стемнело глухо, когда собрались домой. /

 И тут один из нас. Помню, его Сергеем звали, и говорит: /

-          Я знаю короткую дорогу через лес. Пошли!/

Возразил кто-то:

-          Куда на ночь глядя. По дороге надежней. /

-          Там, - говорит Сергей. – Верная тропа через ельник, потом по просеке прямо к нашему полю. /

 Ну, мы и пошли за ним. Свернули с дороги – и в лес. Точно – тропа, хорошо протоптанная. Дали Сергею фонарь. Он шел впереди уверенно и быстро. Идем минут двадцать, пол часа … . Только вдруг примятость под ногами нашими исчезла. Вот была только что тропка, и нет ее. /

-          Серега! – кричим. – Где просека? /

-          Сейчас будет, - отвечает он уверенно. – Минут пять – и порядок. /

Шагов через триста мы забрели в болото. Еле выбрались. Какая там просека – мечтать стали о сухом месте. Лес пошел и вовсе непроходимый, в безлунной ночи страшный до сказочных страстей. /

 Мы ругаем Сергея, а он по-прежнему невозмутим. /

-          Спокойно, сейчас выйдем. Без паники, мужики. Да разве можно так? Первая трудность, а вы руки вверх. Вперед! Смелого  пуля боится! Смелого штык не берет! /

 Я уж и не помню, какую он еще ахинею нес. Наконец, одному из нас, самому старшему, все это надоело. /

-          Стоп, - сказал он, остановившись на опушке еловой рощи. – Привал. Будем ждать до утра. /

-          Ножки устали, - заерничал Сергей. – Мужики, понесем старшого?  Хлипким оказался Петюня. /

 В темноте этот самый Петюня не промахнулся. Без лишних слов съездил он Сусанину нашему по физиономии. Тот сразу сник, перестал словоблудничать, исчез куда-то, поскулив слегка для порядка. /

 Старший развел костер. Ночи были холодные. Мы наломали ельника, устроились вокруг жаркого огня. Помню, мне даже удалось задремать. /

 Утром  определились без труда. Точнее, это «старшой» определился. Он не стал звать нас за собой, а молча направился туда, куда считал нужным. И все мы, измученные ночным походом, двинулись следом. Сергей, помню это точно, устроился сразу за спиной вожатого. И вел он себя так, будто не блудили мы с его подачи по ночному лесу, и не схлопотал он по физиономии за свои труды./

  Часа через полтора вышли к своей базе, а вскоре нас выгнали на работу. /

 С тех пор очень боюсь говорливых, уверенных в себе проводников. Знаю точно: заведут в тупик, в болото, к черту на кулички. Причем весело заведут с шутками и прибаутками. Верю молчаливым, косноязычным, несуетным людям./

  Наш опыт – во многом наше мировоззрение, наша судьба.

 В тот давний год мы получили лидера на изнурительную пробежку ночью. Утром бредовый сон рассеялся. Мы все-таки нашли дорогу домой. Потом, еле ворочаясь в тяжелой, мокрой земле, копая картошку, проклинали этого самого Сережу, но на завтра все забылось. Выспались, отдохнули. Можно было жить дальше. /

 С лидерами нации все гораздо сложней. И не всегда способен появится на смену и во время молчаливый «старшой» на привале. Бывает, что целый народ ломится за самоуверенным, полубезумным вожатым, не разбирая дороги, только потому, что тот, не закрывая рта, выкрикивает бодрые, революционные лозунги, зовущие вперед к краю пропасти. /

 СОВЕТЧИК.

 Встреча с ним случилась уже в общежитии ВГИКа. Назову точный год – 1965. Две койки в комнате на четвертом этаже той общаги оказались пустыми. Одну занял я, а другую - студент второго курса экономического факультета по имени Леша. /

 Этот Леша был старше меня года на четыре. Армию он отслужил, и учился на втором курсе, а меня только приняли в институт. /

-          Витамины ешь? – чуть ли не вместо знакомства, поинтересовался Леша. /

-          Нет, - честно признался я. /

-          Будем есть, - сказал Леша. – В витаминах все. А потом экономия. Можно не обедать, не завтракать и не ужинать, а будешь жив, если принимаешь витамины. А вместо воды, отравы, соки надо пить. Вот попробуй, - и он протянул мне хрусткий пакетик./

 Я попробовал, но есть все равно хотелось. Сказал об этом Леше. /

-          Терпи, - посоветовал он. – Стоит неделю перетерпеть – и полный порядок. Ты в такой институт поступил! Каждый час лекций на вес золота. Будешь жрать всякую дрянь – болеть начнешь, пропускать занятия. А там и отчислить могут за неуспешность…. Когда встаешь?/

-          А когда надо? – осторожно спросил я. /

-          Будем вставать в шесть. Сделаем пробежку к Яузе и обратно. С утра нужно все мышцы разбудить в теле, чтобы дух был здоров. Ты на творческий факультет поступил. Ты сам в ответе за свой здоровый дух. А сейчас спать! –  он шустро разделся, лег, повернулся к стене, натянув на уши одеяло. /

 Если честно, никогда не мог похвастаться особым послушанием, а тут черт попутал: втихаря сжевал остатки печенья, разделся, лег, включил настольную лампу, открыл книгу. /

-          Лежа читать вредно, - четким голосом проговорил Леша. – Ослепнешь. /

Я вздохнул и щелкнул выключателем лампы. /

 Ровно в шесть сосед стоял надо мной. Он был в кедах и черных, сатиновых, тренировочных брюках. /

-          Встал, помылся – и вперед! – голосом, позаимствованным у диктора радио, произнес он. – Пять минут на сборы. /

 Я и здесь послушался…. Ужас этот продолжался месяца два. Потом к нам подселили парня из Грузии. Он опоздал к началу занятий. Какие-то были у Зураба ( он теперь знаменитый кинорежиссер) уважительные причины. /

 Новый сосед, парень хлипкий, небольшого роста, сразу же устроил застолье. Привез он из своего Тбилиси совершенно замечательные продукты. /

-          Мы едим витамины, - сказал Леша. /

-          Правильно, - внимательно посмотрел на него Зураб. – Иди, дорогой, ешь. Мы будем есть это. /

-          Мы встаем в шесть утра, - уже не так уверенно сообщил Леша, взявшись за ручку двери. /

-          Молодец, - одобрил Зураб. – Я буду вставать, когда надо, а ты будешь вести себя   тихо, чтобы меня не разбудить. Договорились? – и он улыбнулся самой лучезарной улыбкой в мире. /

 Леша ушел, а мы потом сидели за столом, ели мясо и пили вкуснейшее вино. Пили долго. /

 Тем временем, вернулся Леша. /

-          Алкоголь вреден, - сказал он. – Распитие спиртных напитков в общежитии, согласно решению студкома, запрещается. /

  - Слушай, - сказал ему Зураб. -  Ты такой большой и такой глупый. Это не алкоголь. Это «Изабелла». /

 И стало мне в тот момент невыразимо стыдно. Стыдно этот помню и сегодня. Пусть временно, но допустил над собой власть чужого, странного человека. Долгое время глотал кислые пилюли, вставал в шесть утра и зачем-то бежал к вонючей и мрачной реке за железнодорожным переездом. /

 Кто в этой жизни может знать, как надлежит нам жить, что есть, о чем думать, что читать, когда спать ложиться и когда вставать? /

 С Зурабом было легко. Он никогда не приказывал и не давал советы. Он предлагал – и только. Отказ встречал как должное, без тени обиды. Как я потом понял: он старался понять, с кем свела его судьба, определиться в пространстве и времени. Он и не думал лезть со своим уставом в чужой монастырь. Он уважал меня, и я невольно стал уважать своего нового соседа./

  Леша вскоре пропал куда-то. Он и в институте перестал появляться. Кто-то говорил, что он сделал попытку пробиться в информационный узел Курского вокзала, чтобы сделать какое-то объявление самому генеральному секретарю. Лешу задержали. Он повел себя неадекватно, и была вызвана «скорая» из психиатрической больнице. Не знаю, правда это или нет. В любом случае фанатика витаминов я больше никогда не встречал. /

 К чему я все это? Любое государство – это огромная комната Общежития. Мы все в ней соседи. И все мы разные, совсем не похожи друг на друга. Так вот, умные законы умного государства не насилуют и не оскорбляют и даже не советуют настырно, как нам жить. Умные законы подразумевают, что каждый из постояльцев комнаты имеет полное право существовать в своем режиме, если только этот режим не мешает окружающим. /

 Помню, как сказал Зураб: «  Я буду вставать, когда надо, а ты будешь вести себя тихо, чтобы меня не разбудить». /

 Порой, когда  слышу популистские заклинания политических лидеров, я вспоминаю безумного Алексея, знающего точно, как мне надлежит жить в его компании. Тогда, по молодости, принял настоятельные советы за приказ, и к стыду своему подчинился. Жрал витамины, плохо ел, начались головные боли. Утром мучительно не хотелось вставать. Потом, целый          день, ходил с «ватной» башкой. /

  Вот еще в чем был мой тот, старый грех. Помню, Леша не понравился мне сразу. Не понравилось его лицо, движения, манера речи. Но я стал слушаться этого человека. Я просто был обязан поверить самому себе и послать его подальше. Не поверил, не послал, предал, по сути,  себя же. Вот и был наказан двухмесячной мукой. /

 Мы из России, и знаем, что мукой этой может стать вся жизнь человека, его детей, внуков и правнуков. Стоит только пойти за безумцем, который лучше вас знает, как вам надлежит жить, по каким законам и с какой Конституцией. /