Первое, что видишь при входе в зал театра Гешер, — два желтых пластиковых стула с черными плакатами, прикрепленными к спинкам.
— Что здесь написано? — спрашиваю я Аню, помощника режиссера.
— «Место свободно». На эти стулья никто не садится, пока не вернутся заложники. Они предназначены для них.
Заложники в Израиле — это такая не исчезающая, не отпускающая ни на минуту боль. Кто из них жив, кто мертв — никто толком не знает. Их портреты встречают тебя в аэропорту Бен-Гурион. Их глаза смотрят на тебя со стен старого города Яффо (старая часть Тель-Авива, который официально так и называется: Тель-Авив-Яффа. — Прим. ред.). Вечный укор всем смеющимся, веселящимся, продолжающим жить своей будничной жизнью. До фестивалей ли тут?
Но генеральный директор театра Гешер Лена Крейндлина вместе со своей командой постановили год назад, что фестивалю Jaffa Fest быть. И в этом решении, как мне кажется, — нечто большее, чем обычный шоубизовский припев show must go on, — тут и веселое бесстрашие профессионалов, и отчаянный вызов обстоятельствам и сгущающейся тьме, которую никому не осилить в одиночку. А потом приехал смертельно больной Римас Туминас. Причем сумел выбрать время — 6 октября 2023 года. Нет, приехал не умирать, а жить, репетировать «Сирано де Бержерака», свой последний великий спектакль. И какая война могла бы ему помешать!
Теперь я увидел эти цементные лестницы, маленькие беленькие грим-уборные, похожие на кельи, эту сцену. Когда-то тут была первая израильская опера («Нóга» — ударение на первом слоге). Там когда-то пел молодой Пласидо Доминго. Но это было так давно.
На самом деле Гешер — театр, созданный вопреки и даже назло. Всё было против. Тридцать пять лет назад в Москве не очень-то верили в авантюру продюсера Славы Мальцева и режиссера — эмигранта из США Евгения Арье. Во всяком случае, тональность большинства театральных разговоров была ревниво-скептическая. Зачем Израилю русский театр? Ведь поначалу речь шла о том, что спектакли будут играть на русском. Театр для тех самых «отъезжантов», которые дружно рванули из разваливающегося Советского Союза на Землю обетованную.
Фойе театра «Гешер». Фото: Сергей Николаевич
Это потом уже стало понятно, что без иврита не обойтись. Что красивая мечта о «русском театре в изгнании» уперлась в суровую реальность маленькой воюющей страны, находящейся во враждебном окружении. А дивный оазис русской культуры, который грезился зимними ночами на московских кухнях, обернулся очередной битвой за жизнь. Давно уже нет в репертуаре Гешера спектаклей на русском языке. И это не вынужденная уступка бюрократическим законам, а вполне осознанный выбор: хочешь быть в большой игре — играй на иврите.
Нет в живых Жени Арье, в прошлом году умер Слава Мальцев. Никто из них не оставил мемуаров. О, как бы они сейчас пригодились тем, кто сегодня выбирает для себя эмигрантский театральный путь!
Но есть Лена Крейндлина, которая была здесь всегда. Вначале как помощник главного режиссера. Потом уже в качестве многолетнего директора. Она тут Queen Mother. Женщина, которая знает, как надо. С шести утра — уже на теннисном корте, в восемь утра — в театре. В Гешере рано начинается трудовой день. Изнурительная жара держится и не спадает полгода. Но Лена упрямо повторяет, что Гешер — это лучшее, что с ней произошло в жизни, а Яффо — лучшее место на земле.
Лена Крейндлина, генеральный директор театра «Гешер». Фото: Сергей Николаевич
В это надо верить именно так — окончательно и безоговорочно, а иначе тут не выжить.
Мне повезло в первый же день попасть на встречу Лены с новыми российскими релокантами, которая проходила в рамках фестиваля. В основном это были творческие люди, намеренные остаться в профессии, чего бы это ни стоило. В глазах — отчаянная решимость. В голосе — напор, с трудом сдерживаемый интеллигентными манерами и хорошим воспитанием. Они пришли узнать, как им быть? Что делать дальше? Как попасть в Гешер?
Лена говорила с деловитой, строгой интонацией опытного инструктора по делам эмиграции. Она всё это прошла. Выслушивать и помогать готова. Но для начала надо постараться самим сформулировать свои предложения. В России не очень-то почитают искусство self presence, путая его с хвастливой саморекламой. На самом деле навыками self presence овладеваешь всю жизнь. А иначе каким образом незнакомые люди поверят, что ты лучший?
Язык знать тоже невероятно важно. Это не просто тест на твои интеллектуальные способности, но и серьезный вызов всей твоей предыдущей жизни. Чего ты стоишь как профессионал? Сможешь ли вписаться в новую реальность?
Язык — это код нации. Сумеешь им овладеть — значит, сможешь и всё остальное. Лена смешно рассказывала, как учила иврит по пьесе Стоппарда «Гильденстерн и Розенкранц мертвы». Ей вменялось в обязанность знать текст наизусть, ведь Арье так и не сподобился выучить язык. И все его указания актерам поступали через Лену. Зато ее устный иврит был невероятно литературный и изысканный, чем привел в абсолютный восторг комиссию по натурализации. И всё было бы прекрасно до тех самых пор, пока Лене не пришлось отвечать на первый деловой факс, к которому она не знала, с какой стороны подступиться. Совсем не плакса по натуре, она разрыдалась над страничкой с бесконечным крючками и палочками, почти неотличимыми друг от друга (чем, собственно, и является письменный иврит). Пришлось их прилежно учить, осваивать. Главное — не сдаваться.
Роман Кветнер, Лена Крейндлина и Сергей Николаевич. Фото: Sergey Demyanchuk
Почти все тридцать пять лет существования Гешера — это «уроки мужества». Без спонсорских денег, без государственной поддержки, долгие годы без собственного помещения, всё время балансируя на грани банкротства и разорения, театру каким-то чудом удалось не скатиться в бездну дешевой попсы и чистой коммерции. Высокая планка, установленная их первым и эталонным спектаклем «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», стала точкой отсчета, программным заявлением. Удивительно, как эта история про скромных заурядных людей, ставших заложниками большой королевской интриги и безумия, вдруг так мощно прозвучала в начале 90-х годов. И в Москве, когда этот спектакль Арье шел на малой сцене в Театре им. Маяковского, и здесь, в Израиле. Большие начальники сражаются друг с другом, а страдают и гибнут тихие запуганные безвольные люди. Это был спектакль о жертвах, никем не оплаканных, никем не воспетых. О заложниках судьбы, оставшихся брошенными лежать на подиуме большой Истории.
Надо сказать, что и Евгений Арье был совсем не из породы режиссеров-соглашателей. Вообще, русская режиссерская школа, какой она сложилась к 90-м годам прошлого века, не предполагала уступок ни постановочной части, ни актерским капризам, ни ожиданиям кассиров. Но только сейчас понимаешь, что мягкая диктатура, установленная с самого начала Арье, его гордая непреклонность стали главным залогом стабильного многолетнего успеха Гешера.
И вот теперь международный фестиваль Jaffa Fest, которому в следующем году исполнится 20 лет. Три недели постоянных приездов, встреч, премьер… Знаю, что начали мощно «Саломеей» в постановке Максима Диденко. C великолепными израильскими актерами Нетой Рот и Дороном Тавори. Осенью спектакль поедет в Лондон.
Потом новый спектакль независимой компании Fulcro «Cвадьбы не будет» Алины Фаркаш (постановка Даши Шаминой). Про Хиросиму и Нагасаки. Ребята специально слетали в Японию, чтобы пообщаться с последними выжившими свидетелями атомных бомбардировок. Им захотелось заглянуть в глаза тем, кто видел ад. Все актеры — из Санкт-Петербурга. Теперь они базируются в Израиле. В прошлом году на фестивале Jaafa Fest в рамках режиссерского марафона был показан эскиз спектакля. И вот теперь — премьера на сцене Гешера!
Со своим «Последним словом» приезжала актриса и танцовщица Алиса Хазанова. Премьера спектакля состоялась в Берлине, в театре им. М. Горького, но в Гешере монологи женщин-политзаключенных и их «последние слова» в суде прозвучали как-то особенно отчаянно и обжигающе страстно.
На очереди обновленная версия «Обыкновенной истории» — выдающегося спектакля Кирилла Серебренникова, шедшего когда-то в «Гоголь-центре». Оказывается, теперь «История» живет в Белграде. Серебренников перенес время действия классического романа Гончарова из ХIХ в ХХI век, но на этот раз молодой Саша Адуев отправляется покорять мир не из российской, а из балканской глубинки. Дополнительное измерение новому прочтению «Обыкновенной истории» придает то, что она играется на двух языках, сербском и русском, с участием русских и сербских артистов. Почти все российские исполнители обретаются в Европе. Собирать их — отдельный увлекательный кейс, который под силу только большому театральному агентству. Но Лена Крейндлина и ее команда справляются.
Сцена из спектакля «Обыкновенная история» в постановке Кирилла Серебренникова. Фото: Sergey Demyanchuk
Все с нетерпением ждут и новый театральный хит «Надеждины» с Машей Машковой в заглавной и единственной роли, который с успехом объездил много стран. В основе повествования — попавший в руки Маши дневник ее прапрабабушки Мелании Севрук — уникальный исторический документ, сохранивший стиль своего времени. Бесстрастная исповедь о супружестве и любви, о личном мужестве и долге. Сама Маша так рассказывает об этой семейной истории: «В 2015 году папа буднично вручил мне пухлую папку с пожелтевшими страницами машинописного текста. Я пришла домой, открыла первую страницу и не смогла уснуть, пока не прочла до конца. Это была история не только моих предков, но и России, о которой мне не рассказывали в школе». В спектакле есть ощущение непрерывности времени, как будто иллюстрирующее знаменитое высказывание Столыпина: «В России за 10 лет меняется всё, за 200 лет — ничего».
В прошлом году в качестве приглашенного гостя фестиваля был мэтр отечественной журналистики Юрий Рост со своей богатейшей «Конюшней» и замечательными портретами. В этом году — я со своей книгой «Заложники Красоты». Всё в этот вечер как-то счастливо и легко сошлось — и сцена, и большой экран, и прекрасные лица, на которые когда-то было истрачено столько любви, — Роми Шнайдер, Ален Делон, Джейн Биркин, Серж Генсбур... «Лишь на любовь надо смотреть», — восклицала иудейская царевна Саломея еще совсем недавно на этой же сцене. Собственно, и этот рассказ был про любовь, которую магическим образом до сих пор излучает киноэкран.
Стул с надписью: «Место не занимать». Акция в честь остающихся в плену заложников 7 октября 2023 года. Фото: Сергей Николаевич
Когда я готовился к вечеру в Гешере, то обнаружил на просторах ютуба домашнее видео, где Магда Шнайдер, мать Роми, позирует вместе с фюрером и Евой Браун на фоне красивых пейзажей баварских Альп. Как выяснилось, они были соседями, хотя Роми Шнайдер ни в одном своем интервью об этом не рассказывала. Буквально несколько секунд экранного времени. Но они навели одного из зрителей, галериста и тонкого эстета Владимира Воронова на неожиданное размышление о том, что это еще и рассказ о возмездии, которое ждет детей за грехи и преступления своих родителей. Никогда об этом не задумывался. Но не является ли трагическая история жизни Роми Шнайдер и ее сына, погибшего в тринадцать лет, подтверждением этой догадки?
Что еще надо знать про Яффо? Что тут есть старый город, с крепостью и башней, возвышающейся вдали. Вечный торг в антикварных лавочках и на блошином рынке. Гортанная стремительная речь, бешеная жестикуляция… А еще море. И невероятная набережная, где жизнь не затихает даже ночью. Все куда-то бегут, летят, несутся на скейтбордах, взмывают в брызгах морской пены на серфах. Такое парение в воздухе на сленге серфингистов называется «поймать волну». И кажется, что Jaffa Fest 2024 это вполне удается.
Комментариев нет:
Отправить комментарий