ЕВРЕЙСКИЙ АЛФАВИТ ХУДОЖНИКА МОЛОЧНИКОВА

Еврейский алфавит художника Молочникова

30.04.2015

Художник-график Михаил Молочников способен создать на листе бумаги целый мир, населенный загадочными существами: людьми-пауками, божествами-насекомыми... Среди его произведений — рукотворные книги, собранные гармошкой, как детские раскладушки, и скульптуры из картона: то ли тотемы, то ли макеты фантастических зданий. Его работы представлены в собраниях Третьяковской галереи и Русского музея, в ГМИИ им. Пушкина и в ведущих собраниях Европы. Одна из сквозных тем в его творчестве — еврейский алфавит. 

— Мало кто из художников-евреев так откровенно заявляет о своей национальности, как ты в «алфавитной» серии. Когда ты впервые осознал себя евреем?

— В России всегда это осознаешь. Еще с советских времен наша действительность тебе постоянно говорит, кто ты по национальности. Однажды, в годы дефицита, я зашел в гастроном, на мне был желтый галстук. Люди, стоявшие в очереди, сразу обратили на меня внимание и прокомментировали: «Вот и жиды хотят купить колбасы!» На меня это не очень подействовало, я только подумал: «Н-да, интересное замечание». Хотя в целом я не особенно страдал от какой-то дискриминации. Я слышал от своих друзей, что их притесняли, не принимали в институты и т.д., но со мной такого не было. Так получалось, что там, где я работал, вокруг меня были в основном евреи. У меня архитектурное образование, три года я проработал у знаменитого архитектора Владимира Моисеевича Гинзбурга, мои коллеги в большинстве своем были евреи. Потом вступил в Союз художников — там тоже были все наши! В 1998 году я решил эмигрировать в Германию, охотно принимавшую евреев, но пошел я на этот шаг исключительно по экономическим причинам. Когда начался очередной кризис, я решил: все, с меня хватит. Некоторое время жил там безвылазно, теперь — то в Берлине, то в Москве. Вопрос национальности меня никогда не волновал, но когда читаешь литературу, особенно философскую, замечаешь что наши братья везде. Я чувствую внутреннее родство с другими художниками-евреями. Они могут не заниматься именно еврейской темой, но в их работах всегда много метафизики — например, у того же Эдуарда Штейнберга с его геометрией; Дмитрий Лион — тоже метафизик.

— Как ты заинтересовался еврейским алфавитом?

— Все началось с того, что в свое время я сделал латинский алфавит. Я нарисовал все буквы и сделал с них очень хорошие принты — по 25 экземпляров каждой буквы. Потом сделал для них 26 папок и в каждую сложил полный алфавит: одну букву-оригинал и 25 принтов. Эти папки у меня охотно покупали. Сейчас они находятся в коллекции голландского Музея ван Аббе, в собрании Фонда Колодзей в Нью-Йорке, у нескольких швейцарских коллекционеров. Но в латинском алфавите не было внутренней жизни, какой-то мистической энергии. Однажды в Берлине я был на новогодней вечеринке у друзей. Среди гостей оказался режиссер Борис Юхананов, который теперь стал художественным руководителям «Электротеатра “Станиславский”» в Москве. Он рассказывал про Тору, про каббалистическую мистику. У Бориса есть особенность: о чем бы он ни говорил, он всегда очень убедителен. Под впечатлением от его слов я решил приступить к работе над еврейским алфавитом. Купил несколько книг на эту тему, в том числе известный средневековый мистический трактат Зоар. Мне понравилось, что буквы в еврейском алфавите подобны конструктору «Лего».

— В каком смысле?

— В каждой букве заключены другие буквы. Они собираются, как конструктор. Есть три «буквы-матери», из которых все состоит, есть семь букв, обозначающих основные понятия. В чем-то они похожи на японские иероглифы — у них есть и цифровые значения. Каждая буква соответствует какому-то звуку, а также имеет цифровое и тайное мистическое значение. Ведь, в отличие от латинского алфавита, еврейские буквы являются мистическими знаками, над ними можно медитировать. В еврейской метафизике все построено на том, что люди переставляют в голове буквы имени Б-га. Еврейский алфавит для меня был интересной темой, так как я занимаюсь духовными практиками, мне было любопытно на него взглянуть с этой точки зрения. Я даже купил пару книг по медитации с еврейскими буквами, сравнил с буддистской медитацией — оказалось, что между ними очень много общего.

— Ты вдохновлялся старинными манускриптами?

— Нет, я создал свой, полностью самостоятельный алфавит. Но во время работы над ним я прочитал несколько книг, например, хасидский трактат рабби Менделя, посвященный именно буквам и цифрам. В цифровых значениях тоже заключается мистика. 

— Количество букв в еврейском алфавите — 22 — тоже символическое число?

— Возможно. Французский оккультист Папюс считал, что мистика Таро пришла из Египта, но я думаю, что у нее, вероятно, еврейские корни. Или же она была заимствована евреями и переработана. Евреи — они как японцы: очень хорошо все перерабатывают. 

— Если всмотреться в твои рисунки из этой серии, можно разглядеть живых существ. Кто они?

— Основная буква в еврейском алфавите — «Йуд», она везде, во всех остальных буквах. Я ее изображаю в виде птицы. А еще из алфавита «прорастают» города. Я очень люблю художника Павла Филонова. Для него вся работа является полем, он покрывает всю плоскость картины зданиями, лицами людей и т.д. Для меня же это поле заключено внутри букв еврейского алфавита. Из них появляется мир, который я создаю. Он находится в границах букв, как бы за ними, это другое измерение. Я ввел три мотива — птицу (буква «Йуд»), город и первочеловека Адама. Я не хотел изображать его целиком, но лишь фрагментами. Эти существа как бы заглядывают в наш мир из моей буквы.

— Но ведь в иудаизме запрещено изображение человека?

— Вообще-то запрещено. Но у меня были мистические книги с изображениями человека. Это некие знаки, напоминающие алхимические символы. Ведь вся алхимия выросла из еврейской метафизики. Если латинский алфавит и кириллица построены, придуманы, то еврейский алфавит дан непосредственно Б-гом. Когда рисуешь его, чувствуешь, что в нем что-то такое есть. Латинский алфавит я рисовал чисто формально, как рисовали свои узоры мастера модерна. Еврейские же буквы дают какое-то колебание. 

— Колебания в окружающей атмосфере? Или в тебе самом?

— Да, во мне, и, возможно, в ком-то еще. Неспроста же их так любят коллекционеры. Изначально я сделал такие же папки, как с латинским алфавитом, в каждой была одна оригинальная буква и 21 принт очень хорошего качества. Они есть в коллекциях Бориса Фридмана, известного собирателя «книг художника», у Натальи Колодзей в Нью-Йорке, у президента израильского Фонда М.Т. Абрахам Амира Кабири. Люди часто просят меня, чтобы я нарисовал их инициалы или просто букву. Например, буквы есть в коллекциях Александра Большакова, известного художника-постановщика Бориса Краснова, Леонида Пархомовского из Франкфурта, Станислава Градова и т.д. Александр Смузиков, который финансировал создание Еврейского музея и центра толерантности, купил четыре папки в подарок, но сказал, что сам собирает только рисунки, так что я сделал ему 22 рисунка для его личной коллекции.

— Сколько времени у тебя уходит на то, чтобы нарисовать алфавит?

— Одну букву я делаю один день. Рисую тушью контур, потом его заполняю. Я пользуюсь специальной английской акриловой тушью, она не выгорает на солнце. 

— До того как ты начал работать над этим проектом, ты знал еврейский алфавит, интересовался ивритом?

— Не интересовался и не знал. Я участвовал в выставках еврейского искусства — например, была такая выставка «Диаспора», она прошла в ЦДХ с большим успехом. У меня были кое-какие книги по этой теме, но все равно я был далек от нее. Иврита я, ксати, не знаю до сих пор. Меня не интересуют слова, только буквы. С одной стороны, они являются элементом каллиграфии, объектом для медитации, с другой — каждая буква является символом, а символ более важен, чем слово.

Беседовала Екатерина Вагнер