ДА БУДЕТ СКОРОСТЬ!

ДА БУДЕТ СКОРОСТЬ!

Edward TESLER, Ph. D. 

Уже не в первый раз имею я удовольствие откликаться на реплики А. Красильщикова. Можно не соглашаться с трактовкой, но несущественной их тематика не бывает. Вот и теперь ("Трагедия скорости", Обзор №31) он затронул тему исключительной важности: столкновение неспешной культуры человечества с электронными скоростями современности. Феномен этот неоспорим. Но так ли уж он трагичен? И так ли уж он нов для человечества?

Философ Абрахам Маслов заметил, что если решение — молоток, то все проблемы выглядят как гвозди. Упрощенчество он высмеял правильно, но молоток обидел напрасно. Именно молоток стал решением кардинальной проблемы жизни, на гвоздь никак не похожей. Природа динамична, и жизнь должна следовать этой динамичности. Биологическая эволюция только этим и занимается. Если, скажем, вокруг множество питательных орехов с твердой скорлупой, то она всего лишь за какой-нибудь миллион лет выведет живое существо с твердым и тяжелым, как молоток, кулаком. И будет оно этими орехами питаться и процветать. Эта специализация и завела эволюцию в тупик, выходом из которого стало нечто прямо противоположное: универсальный хватательный орган — рука, в сочетании с развитым мозгом. Появилось существо, которое могло бы, хватаясь за ветки, влезть на дерево и нарвать орехов: молоткообразный кулак для этого бесполезен. А потом теми же мягкими пальцами, к ломке скорлупы непригодными, схватить молоток. Или какой-нибудь другой инструмент. Появился человек. Молоток и стал первым шагом в его независимости от эволюции.

Но независимости — в чем именно? В результате? Очевидно, нет. Орех, расколотый кулаком, ничуть не хуже расколотого молотком. Разница — в скорости приспособляем. На изобретение молотка понадобилось неизмеримо меньше времени, чем на выращивание кулака. Барьер скорости, воздвигнутый неспешной эволюцией, был преодолен, и человек двинулся семимильными шагами...

Стоп. Не шибко-то он двинулся. Природа ему приготовила второй барьер, на этот раз энергетический. На другом конце молотка или лопаты — всё та же ограниченная мускульная сила руки. К счастью, не миллионы лет понадобились, а только тысячи, чтобы этот барьер преодолеть: взнуздать неисчерпаемую энергетику самой природы. Изобрести воловье ярмо, и парус, и тепловой двигатель, и электромотор, и ядерный реактор. Но: в чем преимущество нашей технологической цивилизации? Опять же, не в результате. Землекоп выкопает котлован не хуже экскаватора. Парфеноны и пирамиды строили люди, понятия не имевшие о подъемном кране. Скорость иная. Теперь-то уж можно рвануть. Скоростных барьеров более не предвидится, за исключением разве что пределов, поставленных фундаментальными законами природы. Скажем, скорости света.

Но нашелся ещё один. Эволюция слепа. Цивилизация, по крайней мере в теории, развивается осмысленнее и потому куда скорее. Чтобы случайно получился, допустим, "Гамлет", нужно всю вселенную забить обезьянами с пишущими машинками, да и то не уверен, получится ли. А осмысленно — Шекспир в одиночку справился. Но осмысленно — значит, сначала создать в своем мозге мысленную, информационную модель "Гамлета" или любого иного творения, а уж потом осуществить его материально. И настало время, когда ограниченные возможности памяти живого мозга и переработки информации в нем стали очередным барьером для скорости . Третьим после эволюционного и энергетического. И человек ответил на него в точности так же, как на предыдущие два. Изобрел подходящий инструмент. Компьютер. Конечно, и время на преодоление этого барьера тоже заметно сжалось: не тысячи лет, а только десятки. Но в принципе, ничего нового. Почему же А. Красильщиков (и уж наверняка не он один) считает это трагедией?

Вероятнее всего, не обошлось без ностальгии. Сам этим грешен: тоскую порой по далеким временам, когда были не CAD-CAM, а кульманы, и не фонты, а чертежные шрифты, и не email, a нормальные письма. Кстати, компьютеру не так уж много изменил. Мы, "посвященные", колдовали с колодами перфокарт и бобиками магнитных лент и приезжали по ночным вызовам устранять сбои. Что ни программа — новая проблема. Интересно было. Но PC, персональные компьютеры — это совсем иное. И не в том даже дело, что мы, как динозавры, ушли со сцены. PC — это иная ментальность. Коммерческая. Один (программист) загоняет в ящик как можно больше готовых ответов. Другой этот набор продает. Третий — покупает и пользуется. Какие уж там ночные вызовы, со всеми этими "нажми 1, нажми 2" до технического специалиста и днем-то не очень дозвонишься. И сидит он где-нибудь в Индии. И решения у него — готовые, из другого ящика. Нам, проблемистам прошлого, это трагично. Но ведь специализация, коммерциализация и массовое производство — это магистраль экономики. Проложили на вершину фуникулер, любому ротозею она доступна, и стал не нужен альпинист. Жаль, но рынок — это забота именно о ротозеях. У них долларов больше.

Но ностальгия ностальгией, а нет ли и объективных противопоказаний? Вот ведь и прорыв энергетического барьера — это не только уют отепленного и освещенного дома с холодильником, метровым телевизором и парочкой машин в гараже, но и истощение невосполнимых ресурсов, и колониальные войны, и "империя зла", и Хиросима. Стоила ли игра свеч? И потеря культуры, о чем не без основания сожалеет А. Красильщиков — это серьезно. Если тяжесть этой потери превосходит пользу от преодоления информационного барьера, то об этом не просто сказать — кричать надо. Человек — если, конечно, он человек — не вправе отмахнуться: мы уже в этом глубоко увязли, сделать ничего не можем. Чему быть, того не миновать.

Но может ли компьютер и впрямь убить культуру, то есть всё то, что создает и потребляет человечество, что определяет и формирует его? Не только ценности духовные, но и материальные. От философских трактатов и шедевров искусства до фасонов одежды и ресторанных блюд. В каждой частичке культуры неизбежно присутствуют, хоть и в разных пропорциях, два элемента: информационный и материальный. Возможности компьютера ограничены способностью хранить и с невиданной скоростью перерабатывать информацию о культуре. Сделать эту информацию более доступной потребителю. Дальше уж — его дело. Кого устраивает в видах культурного общения с себе подобными знать, что какой-то Эйнштейн придумал какую-то теорию относительности, двадцати секунд с компьютером более чем достаточно. А для серьезного познания, подбор материалов и прочую рутинную работу пусть выполнит компьютер. Больше останется времени, чтобы неспешно вникнуть в творение гения, сделать его частью своего культурного богатства. От такого уровневого расслоения потребителей культура не пострадает, скорее даже выиграет: того и гляди, приобщится к хорошей музыке человек, в жизни не посещавший концертов. А свой МР-3 отчего не включить. Так что не будем сожалеть о потребителях: каждому своё. Им трагедия не грозит.

Гораздо важнее, как отразится информационное ускорение не на потребителе культуры, а на её творце. На скорости, говорит А. Красильщиков, художник спешит за компьютером, теряет детали, теряет себя. Потеря способности творить — конец культуры. Но ведь тот, кто спешит — не важно, за компьютером, за деньгами или за славой — не художник, а ремесленник. Или просто халтурщик на потребу почтеннейшей публике. Такие есть и будут всегда. Ходила в Союзе такая фраза: вот как выросла культура. В Тульской области теперь 150 членов Союза писателей, а до революции был только один, Лев Толстой. Попробуйте припомнить имя хоть одного из этих 150.

Но лучше всего сказал об этом сам А. Красильщиков в последней фразе своей реплики: "Я спрашиваю об этом у компьютера. Нет ответа". И не будет. Дело компьютера — хранить и выдавать ответы, которые уже есть. Дело человека, творца — искать ответы, которых ещё нет. Искать неспешно: "Служенье муз не терпит суеты". И в то же время гораздо быстрее, не теряя времени на рутину, это компьютера забота. Скорость — не трагедия, а самая суть человека с первого момента его появления в природе, фундаментальная основа его независимости. Да будет скорость!