ПОХВАЛА СТАРОСТИ

 Прежде, лет сто тому, люди моего возраста считались стариками. Нынче я где-то на подступах к старости. Возможно, поэтому мне скучно с молодыми. Я там был, в этой молодости. Во времена страстей, проб и ошибок. Все я там видел, все знаю…. Мне интересно то, что будет за порогом старости. Мне интересны старики. Почти за каждым из них роман, повесть, рассказ, поэма. Великий Рембрандт понимал это. Почему среди стариков, людей часто больных и больных тяжело, людей с неудачно, а то и трагически, сложившейся жизнью, так редки самоубийства? Старики знают цену жизни. Они полны ярких знаний о ней. Они знают цену великого дара. Верно, старики ближе к смерти, чем молодые, но, вместе с тем, они ближе к Богу. Причем все старики, даже воинствующие безбожники - ярые атеисты.

 В «тихие» времена был в Газе. В городе этом только старики занимались делом в тесноте множества лавчонок: шили, паяли-лудили, стригли, торговали. Молодые шатались по городу с глазами, горящими ненавистью, с оружием наизготовку. Юность Газы была банальна и скучна. В лица стариков-арабов невольно вглядывался.

 Старость смотрит себе под ноги, страшась падений. Молодость высоко держит голову и ступает твердо. Да, молодость дерзновенна и часто открывает в мире нашем то, что старикам недоступно. Но на полотне великого Брейгеля видна только одна нога юного, дерзновенного, отчаянного Икара. Тонет в море бедный Икар, а на земле, не заметившие его подвига, «старики»: пахарь, моряк, пастух, рыбак.

  Юность красива, прекрасна, сильна. Все это: и молодость, и красота, и сила – нужны для продолжения жизни на земле. Старость, как правило, посеяв плод - бесплодна. Но тот же закон природы распространен на весь мир живого: от микроба до слона. Смысл человеческой избранности, по всей видимости, совсем в другом. Проще говоря: молодость ближе к зверю, старость к человеку.

 Читаю Троцкого: «Кстати, Ленин (повторяя Тургенева) спрашивал однажды Кржижановского: «Знаете, какой самый большой порок?» К. не знал. «Быть старше 55 лет». Сам Ленин до этого порока не дожил».

Кровавый      убийца, готовый ради  призрачных целей пролетарской революции и личной власти испепелить весь мир, так и умер, не совершив самого «большого греха». Сам Троцкий не мог похвастаться этим.

Троцкий в дневнике: «Старость есть самая неожиданная из всех вещей, которые случаются с человеком».

 Юность – революционна, старость – консервативна, если не реакционна. Согласно этой логике в конце шестидесятых годов прошлого века и появился фантастический фильм, в котором власть принадлежала юным, и они истребляли каждого, кому исполнялось 30 лет. Логика глупости – всегда абсурдна или основывается на язычестве, как в Спарте, где  «бесполезных стариков» сбрасывали со скалы в море.

 Казалось бы, Всевышний должен был поручить два великих Исхода людям молодым: природным ниспровергателям, бунтарям, революционерам. Старость чревата опытом жизни, а потому не любит рисковать. Но Бог зовет к подвигу стариков – Авраама и Моисея. От старческих чресл, от уставшего мозга должен родиться новый народ, новая вера. Вот загадка - загадок. Но дело в том, что молодость легко вспыхивает и легко остывает. Известно, что самые лютые реакционеры вырастают из горячих либералов. О молодежи думал Эдуард Бернштейн, когда обмолвился: "Цель - ничто, движение – все". У Творца же был "долгоиграющий" замысел, на века, на тысячелетия. Здесь необходимо терпение, способность ждать и верить. И вот старец Аврам и старуха Сара уходят за 900 км. от дома, чтобы стать Авраамом и Саррой, строят новую жизнь на новой земле, творят невозможное: рожают Исаака. И восьмидесятилетний заика – Моисей переворачивает жизнь сотен тысяч рабов Египта и уводит их в муку свободы и в цепи Закона Божьего.

 Замысел большевиков был обречен ставкой на молодость.  Ленин – язычник и атеист – не зря боялся прожить больше 55 лет.

 От рассуждений общих, спустимся к частному. Они шумят, они исходят в истерике крика. Крик, фанатизм толпы и агрессия – связаны воедино. Они шумят оглушительно, а нервы наши, с годами, истончаются. Люди зрелые уязвимы в своей душевной конструкции. А потом, как замечательно отмечал Довлатов: « В шуме легче быть никем».

 Старики из времени относительной тишины, где каждый умел развлекать себя сам, из времени мужества творчества, старики – поколение иллюзий, мечты, надежд. Им, старикам будущим и настоящим, нечем особенно хвастаться. Их мир был ужасен, но он был миром полнокровным и бурным. Старики родом не из тоски супермаркета, а из «Сада нескучного», где пыточные камеры соседствовали с чудом каруселей и «колес обозрения».

 Вполне возможно, природа устала от нашей гордыни. Ей вдруг понадобились люди толпы, массовой культуры, не желающие думать о том, о чем бесполезно думать. Кто знает…. В любом случае, мне с молодыми смертельно скучно, как с представителями иной цивилизации, культура которой мне  неизвестна, а потому непонятна и враждебна. С молодыми я начинаю казаться себе глупым, никому не нужным стариком. В компании стариков я молод, полон энергии и надежд.