К 100-летию Октябрьской революции 1917 г.

05.11.2017 Аналитика

Блиц-опрос интернет-газеты «Континент» 

1) Что на ваш взгляд общего в политическом смысле у октября 1917-го года и октября 2017-го?

2) Какие различия? 

Андрей Некрасов, режиссер

Поверхностно, общее в том, что в восприятии некоторого числа россиян (сегодня) революция необходима и/или возможна. Общим можно считать и кризис капитализма, но с оговоркой. Капитализм сто лет назад не был развит настолько, чтобы быть, с одной стороны, поистине глобальной проблемой, с другой – чтобы быть настолько неприступным в глазах многих, в силу разного рода субъективных – интеллектуальных и психологических – факторов (травма советского образа жизни, например)

Различий очень много, но главное в том, что сто лет назад, у одной философски и исторически развитой идеи, был огромный социально-политический потенциал. Сегодня нет ни такой идеи, ни, соответственно, такого потенциала. В этом смысле больше сходства между 1917-м (1918-м для Германии) и эпохой 1989/91-го. Хотя сто лет назад революция имела успех только в России, у неё был глобальный смысл, контекст и потенциал. Сегодняшний, для многих несимпатичный, эквивалент глобального потенциала столетней давности – в ревизии идеалов либерализма и интернационализма ХХ века.

Георгий Янс, журналист

Объединил эти вопросы. Любая историческая параллель некорректна. В этом плане более корректно сравнение с 1993 годом – расстрел Белого дома, результатом которого стал «верхушечный» переворот. Именно ельцинские реформы «перепахали» Россию, что похоже по последствиям с тем, что сделали большевики после своего переворота. Впрочем, я отвлекся. Если и есть сходство между этими вехами, то оно, на мой взгляд, заключается, в следующем обстоятельстве. С поправкой на время 2017 год – наследник 1917 года. Главное в этом наследии – наплевательское отношение к Закону. Если в 1917 году «рулила» революционная целесообразность – бессудные (ревтрибунал, вряд ли можно назвать судом) аресты и казни, экспроприация, массовое выдавливание интеллигенции из страны и т. д., то в наше вегетарианское время мы имеем вроде бы массу законов, ключевые из которых штампуются, исходя из политической и холуйской целесообразности. В то же время за вашими вопросами стоит главный вопрос. Можно ли ожидать подобных событий через сто лет. Честно отвечаю: «Не знаю». А разница только в одном. Жрать и потреблять стали больше в 2017 году, а думать и сомневаться меньше.

Игорь Бобров, политический аналитик

Общего, наверное, только погода.

Осень 2017 года больше напоминает предреволюционное время, год так 1916-й.

Как тогда, так и сейчас политическая власть находится в руках буквально нескольких человек, безответственных перед населением.

Как тогда, так и сейчас правящая группа действует исключительно в своих семейных интересах и учитывает интересы – тогда нескольких десятков тысяч семей (помещиков России), сейчас – ста семей, имеющих родственные и дружеские связи и нескольких десятков тысяч семей региональных элит и силовиков. Социальный отрыв правящего режима от социальных интересов основной массы населения налицо.

И тогда, и сейчас оппозиционное движение фактически отсутствует. Те, кто выступает против режима – это либо «оппозиция его величества / системная оппозиция», либо маргинализованные радикальные группы, ждущие своего часа для штурма режима во время стихийного выступления населения.

И тогда, и сейчас на повестке дня в России буржуазная революция и превращение её в демократическую республиканскую. Если этого не произойдет, то через десяток-другой лет (пока не видно более краткого срока) – превращение России в большое подобие Луганской и Донецкой «народных» «республик».

Какие различия?

Тогда – это было время радикализации революции, т.к. либеральные и социалистические партии (и националисты в этнически нерусских районах), получившие власть в феврале 1917 г., не умели и не смогли выработать общую программу будущего России и перевода революции в нормальное развитие.

Сейчас – время вызревания социальных предпосылок дальнейшего развития евразийского пространства, где ныне находится Россия.

Тогда – наличие осмысливаемых, хотя и смутных альтернатив: демократия, социальная диктатура. Сейчас – из-за незавершенности процесса формирования устойчивых социальных групп и классов – отсутствие образов будущего.

Все, наверное, впереди. Будем наблюдать.

Рамис Юнус, политолог, политический и общественный деятель

Несмотря на то, что после развала Советского Союза прошло более 25 лет, как мы видим, на постсоветском пространстве, за исключением Прибалтики и Грузии, у многих еще сильны ностальгические настроения по тем временам и, как следствие этого, у власти в бывших республиках Союза находятся режимы, вышедшие из шинели высшей партноменклатуры того времени. И поэтому ответ на ваш вопрос находится на поверхности. Мы видим, как во многих бывших республиках Союза поменялся антураж, так называемая форма, а содержание сильно-то и не изменилось. Авторитаризм, борьба с инакомыслием, политзаключенные, отсутствие свободы слова и свободных выборов, как были во времена СССР, так и остались сегодня. И причина всего этого в том, что когда в 1991 году развалился Союз, в первую очередь нужно было сделать то, что сделали Прибалтика и все бывшие соцстраны — ДЕСОВЕТИЗАЦИЮ страны, всего общества. Если бы эта десоветизация была сделана сразу же после развала СССР, то тогда, на фоне огромного эмоционального подъема всего общества в желании к переменам, этот процесс прошел бы намного легче.

А различие в том, что как я отметил выше, поменялся антураж этой власти и особенно это касается темы коррупции, которая по сравнению со временами Союза выросла в разы, в которую сегодня вовлечены все первые лица в этих республиках, члены их семей и их ближайшее окружение. Сегодня уже ни кого в этих республиках не удивляет информация о том, откуда у этих «слуг народа» миллиардные состояния, особняки по всему миру, огромные бизнес-империи.

Георг Габриелян, политик, аналитик, публицист

Общее: Российская власть и тогда и сейчас не могла адекватно отвечать на вызовы времени. Причем, самодержавие, блокируя вполне созревшие перемены, оставило новому буржуазно-демократическому руководству очень тяжелое наследство. В свою очередь, и Временное правительство, с одной стороны задержалось с созывом Учредительного Собрания, с другой же, у него не хватило духу с помощью армии предупредить большевицкий переворот в августе-сентябре 1917 г.

Различия: По сохранившимся мемуарам и иным историческим документам можно сделать вывод, что к 1917 г. коррупция в России сильно возросла. Но следует помнить, что у власти были люди с другим имущественным цензом, а, главное, с другой моралью. Про нынешние же российские элиты нельзя сказать, что они заражены коррупцией. Коррупция в путинской РФ не девиация, а плоть и кровь экономики. Мягко говоря, нынешние менее патриотичны, чем тогдашние.

Леонид Романков, российский политический деятель, правозащитник

В политическом смысле, как мне кажется, общее в том, что низы не хотят жить по старому (экономический провал, нарастающая бедность, никому ненужные войны), а верхи не могут отказаться от своей губительной политики воровства и авантюр. Разница в том, что сейчас народ оболванен, зомбирован телевидением, запуган десятилетиями расстрелов и репрессий, попал в состояние «заученной беспомощности», чего не было при царской относительно либеральной власти. И его очень сложно раскачать даже таким харизматическим натурам как Алексей Навальный.

Юрий Моор-Мурадов, писатель, журналист

Как и сто лет назад, ведущие СМИ, выдающиеся творческие личности веруют сами и внушают массам, то социализм, подавление свободного рынка – это небо в алмазах, будущее, к которому нужно стремиться, и которое не за горами. И народ послушно идет за ними.

Как и 100 лет назад все те, кто борются за социализм, напорются на него же, станут первыми жертвами.

Сто лет назад большевики нетерпеливо захватили власть (хотя по всем признакам могли, проявив немного терпения, прийти к власти демократическим путем – если не сразу после Учредительного собрания, то через пару лет, потому что никто тогда, после разрушения старого мира, не мог улучшить экономическую ситуацию и навести порядок демократическим путем. Социализмом была заражено большинство во Временном правительстве, включая болтуна Керенского.

Тот захват власти привел к гражданской войне в России. Национал-социалисты в Германии через 15 лет пришли к власти демократически, и гражданской войны в Германии не было. Армия полиция, суды – все послушно исполняли решения новой, законно избранной власти.

Теперь социалисты придут к власти мирным демократическим путем. Гражданской войны не будет, армия, полиция, суды будут выполнять указания социалистического правительства.

Второе отличие. Сто лет назад социализм победил в одной не самой передовой стране. Сейчас он вот-вот одержит победу в ряде ведущих стран мира – США, Великобритании, Германии, Франции… Поэтому на этот раз стагнация продлится не 70 лет в одной стране, а, видимо, 700 лет, и во всем мире. Это будет свое мрачное «средневековье» третьего тысячелетия. Как все вернется в норму – не могу представить. Выясняется, что легко от свободного мира скатиться в болото большевистского принудительного труда, и почти невозможно подняться обратно.

Еще одно отличие – есть в мире ядерное оружие, которое при социализме может сдетонировать. Мы знаем, что и соц. страны могут прекрасно ссориться друг с другом.

Константин Куортти, независимый журналист

Общее: Как ни печально, за целых 100 лет в людях не наработано традиций демократии. Огромная часть людей по-прежнему отделена от политической жизни.

Различий немало. Теперь у нас есть пример успешных демократических государств, есть печальный опыт тоталитарных кошмаров ХХ века. Государство совсем другое. И оно прямо по Ортеге-и-Гассету научилось использовать массы к своей выгоде. Так что вряд ли ныне тоже возможна революционная перемена. Отличие ещё и в том, что перемена напрашивается по своей сути не октябрьская, а февральская.

Елена Пригова, журналист

1. Революционная ситуация, когда верхи не могут, а низы не хотят.
2. Информационное пространство и охват, глобализация, техническая оснащенность.

Александр Соколов, публицист

На мой взгляд, в политическом смысле между октябрями 17-го ничего существенно общего нет. Скорее имело бы смысл искать общее между осенью 1916 и осенью 2017 годов. В том числе: Глубокая деградация российских социальных институтов, архаичных сто лет назад и стремительно архаизирующихся в наше время. Очевидное сжатие экономики страны, вызванное разными причинами, но имеющее сходные проявления и последствия. Глубокое взаимное недоверие между социальными стратами и атомизация общества. Заметная утрата способности центральной власти эффективно влиять на экономические и социальные процессы в стране. Всё это порождает и с каждым днем усиливает внутренне напряжение в социуме. Но, как и сто один год назад, в стране нет политических сил, способных и желающих найти пути реформирования системы, чтоб это напряжение снять или ослабить, хотя бы. Все значимые социальные группы «притерпелись» и сосредоточились на выживании или сохранении существующего положения дел, опасаясь существенных перемен, чтоб не лишиться достигнутого в сложившихся рамках благополучия. Немногочисленные «несогласные» не имеют внятных целей, способных объединить их в значимую политическую силу, и неспособны их сформулировать в понятном и привлекательном для основной части населения виде. Думаю и уверен, всё это в недалеком будущем кончится чем-то похожим на февральские события 1917 года. А там, да – в условиях слабой центральной власти возможно всё, в том числе и перевороты по образцу октябрьских событий 1917 года. И возможно – не один раз. Вероятней всего эти процессы приведут к распаду единого российского государства.

Даниил Коцюбинский, журналист, историк

Общее: Ничего.

Различия: Тогда была слабая либеральная власть временного правительства, сейчас – сильная авторитарная власть самодержца. 

Виталий Щигельский, публицист

Общее: Низкий уровень политической культуры. Деградация власти. Бардак и разброд. Непонимание происходящего и приходящего.

Различия: в 1917 году изрядная часть населения была вовлечена в политику и формировала ее, то есть была субъектом политических процессов. Сегодняшний россиянин – это, прежде всего, зритель, объект, наблюдающий за манипуляциями над собой по телевизору или монитору.

Михаил Кагарлицкий, писатель

Люди прессы любят круглые даты – они на них немного зациклены. Но это уже чисто профессиональная фобия, которую стоит лечить в специальных учреждениях, наряду с другими маниями (тут главное – сам процесс, ибо все равно, как не старайся, не избавишься). Совпадения есть: и тогда и сейчас в России демонстрации, проблема с ценами, обман, коррупция и мошенничество, скрежещущая зубами оппозиция (правда, в 1917 солировали два великих маэстро политической авансцены – Ленин и Троцкий, а в 2017 – тупой клоун Навальный) но на этом, пожалуй, и все (не будем считать мелочи)… Ну а разница… В 1917 было весело, а сейчас – грустно…

Cоставитель Виталий Щигельский