«Я видела дым из трубы крематория и была готова стать им»

АНАЛИТИКА 25.01.2022

Международный день памяти жертв Холокоста, отмечаемый миром 27 января по решению Генеральной ассамблеи ООН, – напоминание не только о дате освобождения лагеря уничтожения Аушвиц-Биркенау. Но и обо всех фабриках смерти, созданных нацизмом. О вкладе стран антигитлеровской коалиции в разгром гитлеровской Германии. О миллионах загубленных жизней, в числе которых 6 миллионов евреев.

Как цифры превратились в имена

Нацисты хотели обезличить евреев, превратить их в цифры, убить их, стереть память о них, говорится на сайте Яд Вашем, мемориального комплекса истории Холокоста. Это меняло объем массового убийства, привело к формированию особого вида памяти. Поэтому с самого начала процесса увековечения памяти о событиях Холокоста (а он был начат израильтянами в 1954 году), кроме сбора документации о трагических событиях, комплекс в Иерусалиме составлял список имен.

Прежде всего, жертв. Это чтобы в идеале сохранить память о каждом пострадавшем иудее – убитом и выжившем. Не случайно Зал Свидетеля – самый тихий в Мемориальном Музее Холокоста в Вашингтоне.

Каждое новое имя в базе данных – это маленькая победа над забвением. Но есть и другой род памяти – о каждом праведнике и герое сопротивления, а также о тех, кто помогал нацистам выслеживать и убивать евреев. Как показывают создатели Мемориального Музея Холокоста, подавляющее большинство европейцев были безразличны к чужим трагедиям и сделали мало для борьбы с нацистами или для помощи жертвам нацистских преступлений.

На территории Германии в городе Бад Арользен (земля Гессен) находятся «Архивы Арользена» – второе после Яд Вашема крупнейшее в мире хранилище документов о жертвах Холокоста и тех, кто пережил Холокост. В том числе и в концлагерях, чей полный перечень, а это сотни названий европейских населенных пунктов, приведен в Glass bridge – галерее Музея Холокоста в Вашингтоне.

Так каждый день возвращаются к жертвам, заступникам, предателям их имена и лица, узнаются детали их биографий, постигается масштаб Катастрофы, горечи и страданий тех, кто, по мнению нацистов, был «недочеловеком» только потому, что он еврей.

Судьба Анны и ее дневника

«Станем же мы когда-нибудь опять людьми, а не только евреями!» Слова Анны Франк, звучащие на высоких нотах отчаяния и гордости, вдруг становятся гимном: «Кто знает, быть может, когда-нибудь именно наша вера научит добру все человечество, все народы, и ради этого, ради этого одного стоит пострадать. Осознаем нашу миссию и не будем роптать, спасение придет, Господь никогда еще бросал наш народ на произвол судьбы».

Свои мысли Анна Франк поверяла только милой Китти, как назвала она свой дневник, с которым связана мировая известность еврейской девочки, арестованной 4 августа 1944 года в доме 263 на амстердамской набережной Prinsengracht. Из машины, сопровождаемый тремя голландскими полицейскими, вышел гестаповский офицер Карл Йозеф Зильберберг (по другим документам Зильбербауэр, или Сильвербауэр), которого в 60-х годах «вычислил» и поймал известный охотник за нацистами Симон Визенталь.

В то утро арестованы восемь нелегалов, как нацисты обозначали евреев. После концлагерей уцелел лишь глава семейства Отто Франк. Он скончался в Швейцарии (Базель) 19 августа 1980 года. Пережив своих дочерей Марго и Анну, умерших от тифа в лагере Берген-Бельзен, на 35 лет. Оригинал дневника Анны отец завещал Государственному институту военных архивов в Амстердаме, который после его смерти осуществил издание. Полностью документ был издан только в 2001 году, когда был дополнен недостающими страничками: Отто боялся, что откровенные высказывания Анны по вопросам пола или в адрес ее матери могут оскорбить читателя.

Причина, по которой Анне потребовался дневник, указана ею едва ли не в первых строках: «У меня нет настоящей подруги». Сверстницы не нашлось в реальной жизни. Мама ею не смогла стать. Тогда Анна выбрала дневник. Она назвала его «Милая Китти». Первая запись, 12 июня 1942 года. День ее 13-летия, когда она получила в числе прочих подарков тетрадь в картонном переплете. Идея на его основе издать книгу пришла весной 1944-го. Она услышала по радио выступление министра образования Болкейстена. Он назвал дневники в числе свидетельств, которые расскажут о страданиях времен фашистской оккупации.

Жизнь в Голландии после вторжения немцев резко изменилась. Евреям вменили в обязанность носить желтую звезду. Им запретили ездить в трамваях, автомобилях, на велосипедах, заниматься спортом, ходить в гости к христианам. Евреи должны были ходить только к еврейскому парикмахеру, делать покупки лишь в определенных магазинах, причем, лишь от трех до пяти часов.

Отто Франк вынужден был распрощаться с со своей фирмой «Опекта» и перенес к знакомым одежду, мебель и продукты. 8 июля 1942 года ему прислали повестку из СС. «Каждый знает, что это значит, – записывает Анна в дневнике. – Концлагеря и камеры-одиночки тут же предстали передо мной, неужели мы позволим отправить туда папу?» Повестка – как последний звонок. Назавтра семья спешила в Убежище – заранее подготовленное помещение, находящееся в задней части конторы Отто Франка.

В замкнутом пространстве боялись кашлять и смеяться. Женщины становились нетерпимыми друг к другу. На этом мрачном фоне развивалась Анна. Она читала классику, зубрила французскую грамматику и записывала довольно едкие характеристики на каждого, с кем ей пришлось делить Убежище. Досталось в дневнике всем, включая ее маму с фрау Ван Даан, которые попеременно принимались было перевоспитывать Анну, считая, что «ну просто ничего во мне хорошего».

Изгнанница, литератор, всемирно известная персона

Те немногие, кто навещал семью Франк в Убежище, приносили страшные вести о гестаповских облавах, об отправке евреев в Вестерборк, в Дренте. События внушали страх. Переполненные поезда, увозящие молодых людей навстречу смерти… Заложники из числа уважаемых граждан, которых расстреливают в случае саботажа…

Пересказывая милой Китти новости, Анна грустит по поводу того, что делают все это немцы. «Прекрасный народ эти немцы, и, по сути дела, я тоже принадлежу к этому народу!» Она родилась во Франкфурте-на-Майне; в Германии прожила первые пять лет своей жизни.

Германия – часть ее души. Она тепло вспоминает о Франкфурте-на-Майне и об Аахене, где жила бабушка. Та подарила Анне авторучку, – и именно авторучке девочка посвятила целую главу в дневнике. Однажды ее сокровище с толстым пером исчезло. Анна перебирала бобы и случайно вместе с мусором смахнула его в печь: наутро папа нашел там в пепле зажим от авторучки.

«Мне осталось одно утешение, хоть все же и слабое: моя авторучка кремирована, чего я в будущем очень хочу для себя!» Пророчество Анны оказалось близким к действительности. Она, возможно, была бы кремирована, не окажись она в общей могиле Берген-Бельзена. Там, на Люнебургской пустоши, весной 45-го, – за несколько недель до освобождения концлагеря англичанами, – вместе с сестрой Марго нашла свой последний приют сраженная тифом Анна Франк – очевидец и безвинная жертва Холокоста.

Перед тем, как это случилось, она прожила в Убежище месяцы, полные радостных открытий и глубоких разочарований. В записях Анны переплетаются события внутри и вне Убежища. Ее ушами мы слышим сообщение о бомбардировке Эймедена английскими самолетами, воспринимаем подробности тогдашнего бытия – спекуляция продуктами, повальные доносы, отсутствие угля в холодную пору. Но больше всего Анну поражает то, как в одночасье преобразилась Голландия. В грабежах и квартирном воровстве участвовали все – от восьмилетних детей до полицейских и ночных сторожей.

Анна ощущала свою принадлежность к Нидерландам – стране, которая стала ее второй родиной. Настолько, что «решила сразу войны принять нидерландское гражданство. Я люблю голландцев, люблю нашу страну, люблю ее язык и хочу здесь работать». «Я надеюсь, что я, изгнанница, найду здесь родину, я надеюсь на это и сейчас», – добавляет она в мае 1944-го.

Она смогла по записям отследить изменения в самой себе. Посмотрела на себя додневниковую, просто веселую и остроумную, и не находила ничего общего с собой сегодняшней, прошедшей за короткое время путь взросления. «Я знаю, что я женщина, женщина, наделенная силой духа и большим мужеством! – признается она. – Я хочу, чтобы мною восхищались не за милую улыбку, а за мои поступки и мой характер».

Она осознавала собственные недостатки. Исследовала себя, словно постороннее лицо. Она утверждалась в мысли, что хочет стать литератором.

Ее желание сбылось. Книга-дневник была переведена на 55 языков, тираж ее исчисляется в десятках миллионов экземпляров. Отто Франк, отец девочки, сделал на гонорарах от продажи книги громадное состояние, которое стало финансовой основой для Фондов Анны Франк в Базеле и Амстердаме. К примеру, в уставе голландского Фонда сказано, что все доходы должны направляться на благотворительную деятельность, а также на борьбу с антисемитизмом и информирование людей о преступлениях Холокоста.

Особенно важно донести правду о Холокосте до самых юных, родившихся в 2000-х. Как рассказать детям про Холокост? Эту задачу несколько лет назад решил израильтянин Ари Фольман, создавший «Where is Anne Frank?» – полнометражную анимацию, которая на Каннском кинофестивале произвела фурор. По книге были поставлены кинофильмы, телесериалы, спектакли, в том числе бродвейский мюзикл.

Казалось бы, справедливость восторжествовала. Анна Франк стала известной персоной, ее дневник был признан объектом реестра «Память мира» ЮНЕСКО.

Продать еврея

Но недосказанность в этой истории все же осталась: кто на самом деле выдал Анну Франк и членов ее семьи нацистам? Один из трех работников фирмы Отто Франка. Да, это Антон (Тони) Ахлерс, была убеждена Кэрол Энн Ли, английская писательница, много лет исследовавшая проблему, кто же доносчик. У Кэрол были свои доводы. К тому времени 26-летний мошенник Ахлерс оказался на мели. А гестапо выдавало за каждого выданного еврея денежное вознаграждение.

Кроме Кэрол Энн Ли, за дело брались десятки исследователей Старого и Нового Света, включая и экспертов Музея Анны Франк в Амстердаме. Обилие гипотез, имен десятков возможных предателей и соучастников этого преступления.

Шесть лет назад за это дело взялась команда из двух десятков историков и криминалистов, даже отставной агент ФБР. Эксперты составили обширную базу данных по доносчикам, пособникам нацистов, полицейским рапортам и другим историческим документам. На основе огромного объема обработанной информации они назвали главного, с их точки зрения, подозреваемого.

Им оказался малоизвестный еврейский нотариус Арнольд ван ден Берг. Он был членом Еврейского совета (юденрата), созданного по требованию немцев в оккупированных Нидерландах для руководства местной еврейской общиной. Следователи выяснили, что он смог добиться того, чтобы его перестали официально считать евреем, и вышел из состава совета. Скорее всего, он был во время работы в юденрате обладателем адресов тайных убежищ, которые мог сдать их немцам в обмен на свою жизнь и жизнь близких.

Но можем ли мы быть на все 100% уверенными в том, что настоящий предатель найден? Об этом размышляет канадская писательница Розмари Салливан в своей книге «Предательство Анны Франк», созданной по результатам и поступившей в продажу, что символично, накануне нынешнего Международного дня памяти жертв Холокоста, 18 января.

Перечень информаторов был составлен в Риме относительно недавно, в 2015 году. Кто в него вошел? Не только знакомые, консьержи, соседи по дому, но даже бывшие помолвленные. На то, чтобы составить список пособников фашистов, ушло два года. Теперь картина того, что на самом деле случилось с евреями в Риме 16 октября 1943 года, в день рейда гетто, и в мае следующего года, и как итальянцы в зависимости от национальности стали жертвами или насильниками, более или менее ясная. Черный список доступен любому, кто придет в еврейскую общину Рима. Исследование было финансировано Фондом музея Холокоста.

Оказывается, в столице страны действовали не менее 80 информаторов нацистов – как индивидуальных, так и в составе добровольно созданных банд. Они, представляясь адвокатами, приходили в тюрьмы, убеждая евреев-заключенных называть адреса, где прятались их родственники, в обмен на освобождение.

Подобные иезуитские методы были не единственными. Члены команд ходили по этим адресам, призывая отказаться от иудейской идентичности. Этому совету вняли более тысячи из 13 тысяч римских евреев. Но даже это не спасло их от преследования и депортации в Аушвиц.

Фашисты ввели тариф на евреев, которые доставлены в гестапо. Немцы, которыми командовал оберштурмбаннфюрер СС Капплер, начальник полиции и СД Рима, учредили расценку: за ребенка – 1500 лир, за женщину – 3000 лир, за мужчину – 5000 лир. Руководила предателями не только жизнь впроголодь, но и азарт негласной игры между бандами «Кто сдаст больше евреев?» «Вывод исследований печален, – отметил Фабио Перуджа, представитель еврейской общины. Он показывает: ответственность сограждан за Холокосте намного выше, чем до сих пор мы считали. Выше оказалось и число еврейских партизан: мы думали, их не больше десяти, а оказалось 60. Казалось бы, тоже незначительное количество. Но это несколько иначе рисует картину Холокоста».

Всего было депортировано 1769 человек, и, по словам историка Амедео Ости Гуеррацци, работавшего над исследованием вместе с демографом Даниеле Спиццикино, в большинстве случаев 747 евреев были схвачены по доносу других итальянцев. Кому-то удалось спастись. 80% из тех, кто избежал преследований, укрылись в Риме и его окрестностях, причем почти все из нашедших уежище в частных домах, не должны были за это платить. Иначе обстояло дело с религиозными структурами: половина нашедших убежище в монастырях и церквях должны были платить деньги или отрабатывать свое пребывание трудом несмотря на то, что Папа Римский призывал открывать двери для всех, невзирая на возраст, пол или вероисповедание.

И захлопнулись врата ада

Судьба тех, кто детьми пережил Холокост в концлагерях, остается трагичной и сегодня. Напомним: только 6–11% еврейских детей Европы пережили Вторую мировую войну. Из 40000 живущих в Германии человек, прошедших через Холокост, около 30000 Child Survivors – пострадавших детей (данные на 1 января 2015 года). Сегодня именно они представляют последнее поколение жертв Холокоста, которых насчитывается в мире около 500 тыс.

Йоэлла Хар-Шефи и Иона Лакс – гражданки Израиля. В бразильском Сан-Пауло обитает Нанетте Блитц Кениг. Лизель Бинцер никогда не думала покидать Германию, она живет в Оффенбахе. Четыре судьбы объединяет одна непродолжительная, но страшная страница. Все они – малолетние узницы гитлеровских концлагерей.

…Йоэлла Хар-Шефи не может сдержать волнения, выступая со сцены Центра иудаики в Берлине. «Поверьте, это стоит больших усилий – делать вид, что ты – нормальный человек. Те, кто прошел сквозь ад концлагеря, не являются обычными людьми». Она говорит горячо и убедительно. Что неудивительно: Йоэлла Хар-Шефи – по профессии адвокат. Она родилась в 1935 году в Варшаве. Ее родители были убиты в Треблинке. Но – был Холокост… «Поэтому детства, как такового у нас не было. Оно было разрушено нацистами. В возрасте двенадцати лет мы ощущали себя стариками».

Судьбу польских детей, попавших в жернова нацистской машины убийств, разделили еврейские ребятишки Германии. Именно с них-то и начал Гитлер тотальную зачистку в рамках «окончательного решения еврейского вопроса». Это в их честь сооружен расположившийся неподалеку от Бранденбургских ворот Памятник убитым евреям Европы, самый большой по площади – 2711 бетонных стел на 20 тыс. квадратных метрах.

… Отец Лизель Бинцер, помнивший еврейскую родню, начиная с XVI столетия, – ветеран Первой мировой войны, в которой потерял обе ноги. Но для нацистов он был не героем и не патриотом, а несчастьем. Как и члены его семьи. Жена и 11 детей.

Лизель было пять лет, когда она попала в Терезиенштадт. Она до сих пор помнит эту страшную дату – 31 июля 1942 года. Лизель больше не видела братьев и сестер. Она не понимала, куда попала. Очнулась в лазарете, где ей сообщили, что заболела одновременно корью и скарлатиной. Там же, в лазарете, она встретила шестой год рождения. По этому случаю ее соседки, девочки из Чехии, соорудили нечто похожее на штрудель. Это было первое и единственное угощение за все время пребывания в концлагере. «Я могла только мечтать о мороженом, каким лакомилась на плакате от Геббельса ангелоподобная девочка. Единственное утешение: эта девочка была такая же белокурая, как я».

Едва Лизель быстро перезнакомилась с новыми подружками, как они в одночасье исчезли. Куда? Когда она спросила взрослых, те ответили: «Куда бы ни ушли, сейчас им лучше, чем тебе». Лишь потом Лизель поняла, о чем те говорили.

Ее сопровождали чудеса. Она выжила. Как и ее безногий отец. Как и ее мать, которая, пряча картофельные очистки, умудрялась подкармливать Лизель. Шоколад – это было еще одно чудо, которое подарили ей танкисты Красной Армии, освободившие Терезиенштадт 8 мая 1945 года. Они еще около двух месяцев оставались в Терезиенштадте, где их выхаживали сотрудники Красного Креста. «Мы чувствовали облегчение и к тому же понятия не имели, куда ехать дальше».

Лизель поступила сразу во второй класс школы, окончив ее в 1957 году. Потом познакомилась с парнем, и в синагоге Мюнстера встала под хупу. К радости Лизель, она дважды стала мамой. В 60-х семья перебралась в Оффенбах: муж работал в сфере импорта и экспорта, и близость к аэропорту Франкфурта была важна. Они много путешествовали по миру. Но с годами ситуация изменилась: муж скончался, дети разъехались. «Сегодня слишком тихо в моем доме, ни шума, ни суеты, какие сопровождали меня 45 лет замужества».

Лизель встречается со сверстниками в Бад-Зобернхайме и с детьми в школах. Она иногда рассказывает о том, что видела в Терезиенштадте. Так в ней крепнет чувство, что она востребована, и ее судьба кому-то интересна.

… Нанетте Блитц Кениг почти 70 лет живет далеко от Амстердама, где родилась и училась. Более 60 лет – в Сан-Пауло. Единственная в семье, кто смог пережить концлагерь Берген-Бельзен: отец, мать и брат умерли там же, в концлагере. Кто от голода, кто от переживаний. «Уцелела потому, что с какого-то момента мне было уже все равно, что со мной будет. Если вокруг все что-то обсуждали, я была безучастна. Главной темой разговоров была еда.

И едва англичане распахнули ворота концлагеря, мои соседи накинулись на еду. В первые же часы их не стало: желудок отвык от нормальной еды. Мне много лет пришлось лечиться, в санатории я провела три года, чтобы хоть как-то восстановить пищеварительную систему. Меня спасло от смерти состояние полной опустошенности. Апатия оглушила меня. К тому же я была ослаблена после тифа».

Ее школьная подруга Анна Франк не дожила до освобождения несколько недель. «Анна была известна как талантливая сочинительница разных историй. Когда после войны стало известно, что она вела дневник, который опубликовали на разных языках, я не удивилась. Я бы, возможно, и сама могла бы написать книгу о концлагере, но понимала, что придется заново все пережить. Нет. Не смогла бы ни строчки написать об этом кошмаре. Наверное, и Анна, останься она жива, тоже не осилила бы такую задачу. Но она писала дневник вне застенков».

Однажды Нанетта не узнала Анну. Та тоже переболела тифом, тоже выглядела как настоящий скелет, едва передвигающийся, а чаще неподвижно лежащий на нарах. В ней было невозможно узнать прежнюю Анну – с озорными глазами, цветущую болтушку. Она была лишена мечты и памяти. Но скончалась она не от тифа или истощения – от холода. Попросту замерзла.

«Последние дни в концлагере я просто не помню. Была в коме. Думала, вряд ли выживу. Была слишком слаба, чтобы праздновать освобождение. Изможденная, я весила 30 килограммов. Не знала, куда ехать. В Амстердам, откуда меня транспортировали в Берген-Берзен?

Походила по знакомым улицам, зашла в свой дом, занятый чужими людьми, и решила навсегда покинуть город своего детства. Нашла тетю в Англии, там же познакомилась со своим мужем. Он был венгр и имел родню в Бразилии». Так Нанетта оказалась за океаном. Стала матерью трех детей.

– Дала зарок: никогда больше в Европу не возвращаться. Родные, еврейские друзья и подруги умерщвлены… С кем общаться? «Я даже в семье стараюсь не говорить о том, что мне пришлось пережить: мне жаль моих детей и внуков».

… Те, кто в детстве пережил ужас концлагеря, – не просто свидетели Холокоста. Но и глубокие старики. Им трудно справиться с воспоминаниями в одиночку. Они всегда помнят о том, что детства у них не было. Это гнетет, дает ощущение неполноценности.

Клинический директор израильского отделения Amcha (в переводе с иврита «твой народ») Мартин Ауэрбах отмечает, что малолетние жертвы Холокоста в любую минуту находятся в поисках идентичности, чувствуют себя одинокими. Их мучают кошмары, бессонница и беспокойство.

Его пациентка Иона Лакс, которая живет в Израиле, понимает, насколько глубоки раны. Но ничего переменить не может. Историю не переделать. Ее родители были убиты нацистами в Лодзи, а сама она в 14-летнем возрасте был вместе с сестрой депортирована в Освенцим. «Я была уже на пути в газовую камеру, видела дым из трубы крематория, и была готова стать им. Но в последний момент меня вытащил из конвейера смерти концлагерный врач Йозеф Менгеле. Он решил нас вместе с сестрой (мы близнецы) использовать в своих экспериментах».

Через много лет после войны муж Йоны заметил, как она вздрагивала, увидев огонь или дым. Страх укоренился в сознании, и, по мнению Мартина Ауэрбаха, не может быть искоренен. «Вид мяса, которое готовится в сковороде или в кастрюле, неизменно возвращает этих люде в годы войны. Такое не лечится: детская травма чрезвычайно глубока».

В медицине появилось понятие Survivor-Syndrom, которое впервые обосновал и исследовал в 1960-х немецко-американский психоаналитик Вильям Нидерланд. Он назвал его «убийством души». Для этого состояния характерны смертельный повседневный страх, боязнь контактов и откровений, состояние беззащитности. Это понимают в международных организациях, которые взяли на себя заботу о детях, переживших Холокост, в том числе малолетних узниках концлагерей и гетто и приравненных к ним. По закону положенные 2,5 тыс. евро им, рожденным позднее 1 января 1928 года, – неплохое подспорье в стабилизации здоровья.

Но ведь существует еще и жестокая реальность. В Израиле, к примеру, трагические воспоминания провоцирует каждодневность, поясняет Мартин Ауэрбах. Сигнал воздушной тревоги, едва из Газы начинают лететь из Газы ракеты, приводит к так называемому повторному травмированию, и нарушенный процесс терапии приходится начинать заново.

Бомбардиры из ХАМАСа продолжают дело нацистских предшественников. Почерк тот же – тотальное насилие над личностью, метод тот же – сеять страх

При этом ХАМАС и другие правоэкстремисты мира продолжают настаивать на том, что Холокост – большая еврейская выдумка. Помогают иудеоненавистникам их соратники из просвещенной Европы. Урсулу Хавербек, подругу Гудрун Бурвиц, дочери Генриха Гиммлера, немецкие СМИ окрестили «наци-бабушкой». Она многократно заявляла, что нет «исторических доказательств» того, что концлагеря были фабрикой смерти, и называла их трудовыми. В качестве подтверждения такого тезиса она ссылалась на один из экспонатов на территории Бухенвальда. Такую телегу, наполненную камнем, передвигали по территории концлагеря истощенные проштрафившиеся узники.

и смертельный ужас.

Людей, переживших Холокост детьми, продолжают убивать и сегодня. Поэтому война для них способна возвратиться в любой момент.

Еще до оглашения приговора эта ретивая дама, отрицающая Холокост, узнала, что если зачитывать поименно всех жертв Холокоста, потребовалось бы больше 6 лет и 7 месяцев – три тюремных срока, к которым она была приговорена после того, как уже отбыла 10-месячное заключение. Впрочем, этот факт не очень ее впечатлил, и она осталась при своем мнении: «Холокост – величайшая ложь в истории». И если бы Урсула была одинока… Уровень ее цинизма означает полное забвение не только еврейских жертв, но и таких понятий, как «оккупация», «геноцид», «пытки». Звучат они вполне современно. Значит, нет у человечества права забыть Холокост. Иначе оно рискует погружением в новые трагедии.

Александр МЕЛАМЕД. Фото автора

Использованы данные сайтов dw.com; bbc.com; repubblica.it; child-survivors-deutschland.de

Послесловие.

В четверг, 20 января, Генассамблеей ООН в Нью-Йорке принята Резолюция против отрицания Холокоста. Комментируя это событие, Лиза Хенель, обозреватель Deutsche Welle, считает: этот документ должен быть воспринят как историческая веха. Она отмечает: «Лишь однажды ранее в ООН поддержали резолюцию, предложенную Израилем: в 2005 году, когда день 27 января – дата освобождения концентрационного лагеря Освенцим – был назван международным Днем памяти жертв Холокоста. С тех пор Организация Объединенных Наций неоднократно подвергалась критике – потому что ни одна другая страна не становилась объектом такого количества осуждающих резолюций этой организации, как Израиль, в отношении которого их число больше, чем у Сирии, Северной Кореи и Ирана вместе взятых».

Резолюция ООН о недопустимости отрицания Холокоста принята в годовщину Ванзейской конференции, определившей методы геноцида евреев. Но документ обращен, скорее, в будущее, чем в прошлое, считает Лиза Хенель.

Один из самых выразительных тезисов резолюции звучит так: «Ignoring the historical facts of those terrible events increases the risk that they will be repeated» (Игнорирование исторических фактов, относящихся к тем ужасным событиям, повышает риск их повторения). Это очень точно выражает суть проблемы цифрового века, в котором процветают дезинформация, ложь и релятивизация. А реальность такова: фактически мир лишился свидетелей Холокоста, которые могли бы противостоять отрицателям Холокоста, число которых не убывает в соцсети Facebook. Между тем, молодежь все меньше и меньше знает о геноциде евреев Европы. Лиза Хенель отмечает важность принятой резолюции, которая «призывает государства-члены ООН разработать образовательные программы и рекомендует для этих целей определение антисемитизма, данное Международной организацией по сотрудничеству в увековечении и изучении Холокоста (IHRA)».

Как пишет Лиза Хенель, резолюция принята в символичное время: в годовщину Ванзейской конференции, на которой планировался геноцид европейских евреев. Значит, спустя 80 лет после этого события страны всего мира обязуются признать это преступление и чтить память убитых.

Для Организации Объединенных Наций резолюция должна стать призывом к действию, чтобы поставить на место страны, в которых антисемитизм является государственной политикой. В их числе Иран, который «был единственной страной в мировом сообществе, которая объяснила, почему она не согласна с инициативой, выдвинутой в ООН Израилем и Германией». Пока такие страны и «вызовы» существуют, им следует «активно противостоять, чтобы не допустить повторения подобного», пишет Лиза Хенель.