МАНОК ЯЗЫЧЕСТВА Заметки о политике и искусстве

 Высокая и древняя религиозная  культура Израиля была отвергнута значительной частью репатриантов и старожилов молодого государства. Она требует труда, знаний и далека от привычки развлекать себя искусством. Точно так же «новый народ» победившего сионизма постарался забыть о «рабских», идишитских корнях европейского еврейства.

 Светская культура Израиля, основанная на русских, революционных песнях и румынских танцах, не могла стать основой художественного развития нации. Гуманитарные сложности общинной страны дополнили картину полного хаоса в области  культуры. За 65 лет сложного развития было построено крепкое, высокоразвитое государство, с превосходным сельским хозяйством, высокоразвитой экономикой, но с бледным и маловыразительным эстетическим лицом.

 Евреи, пожалуй, во всем не такие, как все остальные народы. Ничего не поделаешь. Иудаизм был дан народу Торы, как революционная ломка законов и правил, которыми жило человечество до выхода  праотца евреев из города Ур.

 Революционным по своему духу и букве иудаизм остается и  по сей день. Попытки приписать Завету некую ветхость, по сравнению с более молодыми религиями, происходят по одной, единственной причине: атавистические инстинкты человека, заложенные в нем тысячелетиями развития в язычестве, стараются найти компромисс между психологией раба и человека свободного.

   В этом, вполне возможно, основная причина массового развития дочерних верований, и «ограниченного» характера иудаизма, совершенно не способного на компромиссы.

 Попытки вернуть евреев в язычество никогда не прекращались. Иногда  их характер был откровенно насильственным, в самых изощренных, кровавых формах. Иной раз, мягкое, неагрессивное насилие более эффективно работало на обращение «жестоковыйного племени».

 Попытки той или иной формы язычества покончить с иудаизмом, логически завершились «окончательным решением еврейского вопросы» в годы 2 мировой войны. Но и после Аушвица атаки на одиночество, обособленность потомков Иакова не прекратились. Даже в Еврейском государстве они повсеместны.

  Победа над фашизмом и крах большевизма – не стали, и не могли стать, победой над язычеством и за пределами Еврейского государства и внутри Израиля.

 Да и сами евреи, склонны, как и во времена Исхода, поклоняться идолам. Причем поклонение это, благодаря своей государственности, приняло весьма изощренные, совершенно неожиданные формы.

 Известный раввин и математик Адин Штайнзальц пишет в своей книге «Роза о тринадцати лепестках»: «Одним из постулатов, под влиянием которого сформировался еврейский ритуал служения Всевышнему, был абсолютный запрет на изготовление статуй и масок, восходящий ко второй из десяти основополагающих заповедей Всевышнего. Иудаизм запрещает создавать изображения, которые могут быть использованы в ритуальных целях. Запрет этот распространяется не только на образы лжебогов или других объектов идолопоклонства – не разрешается изображать в какой бы то ни было форме Самого истинного Б-га и его ангелов, а также создавать изваяния человеческой фигуры».

 Выходит, справедливо запрещали герою Шолом – Алейхема – мальчику Мотлу – рисовать «человечков». И  политики Израиля от ультраортодоксов невольно впадают в смертный грех, тиражируя на агитационных плакатах свои физиономии в ритуальных целях, так как «образы лжебогов» в политике явление типичное.

 Однако, не все так просто. К приведенному тексту Адин Штайнзальц дает примечание: «Двухмерные изображения человека иудаизм не запрещает». И далее читаем: «Еврейская традиция не поощряет присущую человеку склонность изображать самого себя».

 Всего лишь, «не поощряет». Выходит, совершенно зря наказывали Мотла, и напрасно бедный Исаак Левитан всеми силами противился необходимости запечатлеть человека на своих полотнах. Впрочем, он медведей, птичек, белок и других, подвижных созданий тоже не любил изображать.

 В результате, художник Левитан по силе и возвышенности эстетического вкуса не знает себе равных. Но это на мой взгляд. Европейская, гуманистическая традиция в искусстве исповедует иные принципы.

  В 21-ом веке мы можем убедиться, куда эти принципы привели. Земля переселена не только живыми человеческими существами, но и их бесчисленными «копиями», размноженными и в ритуальных, и в эстетических целях. Культ пропаганды человеческой личности достиг апогея и в демократическом обществе, и в тоталитарном.

 Адольф Гитлер превозносил не только чудовищные идолы, изваянные Арно Брекером, он высоко ценил  живопись старых мастеров. Дегенеративным, еврейским искусством фюрер называл авангардистские полотна, на которых полностью отсутствовало реалистическое изображение человека.

 Согласно тем же принципам руководил «художественным процессом» в СССР и Сталин. Только российский фюрер относился с гораздо меньшим почтением к высоким образцам мировой живописи.  Сталин, без всякого сожаления, распродавал сокровища мировой культуры. Гитлер скупал их. Но это детали. Сущность подхода к задачам искусства в тоталитарном обществе от этого не меняется.

 Беда в том, что демократическое «общество потребления» руководствуется подходом к искусству, основанному, порой, на тех же, тоталитарных принципах. Деньги становятся идолом. Прибыль определяет характер любого действия. Искусство начинает служить идолу денег, а в итоге перестает искусством быть. Вдохновенье, вопреки утверждению А.С. Пушкина, стало продаваться точно также как и рукопись. Но продажное вдохновенье – это синоним продажной любви.

 Наши торговые храмы – есть храмы языческие. Наша реклама товаров и услуг подобна той рекламе, с помощью которой предки Авраама торговали изображениями вавилонских божков.

 Цивилизация продает нам и свои товары и своих героев с помощью искусства копирования. Подлинное искусство никогда не входило в перечень предметов «навязанного ассортимента».  Его современные суррогаты предназначены лишь для того, чтобы выгодно продать практически все, что нас окружает: от женских прокладок до личностей политиков.  

 История человеческой цивилизации застыла во лжи памятников, а властные идолы способны добиваться корыстных целей с помощью языческого тиражирования своего лика и формировать, тем самым, наше будущее в тех рамках, которые приемлемы для «общества потребления».

 В 20-ом, индустриальном, веке искусство изображения и слова подчинили себе властные структуры. Вместе с тем, производители разработали четкую систему рекламирования своих товаров и политики научились эффективно продавать себя и свои идеи.

 Утилитарность убила саму сущность искусства, превратив его в придаток старого, как мир,  язычества. 300 миллионов землян дали миру Леонардо, Шекспира, Рабле, Декарта. Четыре миллиарда человеческих существ не способны дать миру гениев.

 Избыточность функциональных вещей в навязанном ассортименте товаров превратила жизнь человека в перенасыщенный «раствор», в котором нет места для «легкого дыхания», пауз праздности и размышлений. Нет места и для гения.  Гений никогда не является без вызова. А сегодня он просто не нужен толпе.

 Размышлять, думать и чувствовать – некогда. Нужно в спешном, конвейерном порядке производить и потреблять. Правительственные кабинеты в демократических государствах меняются так же часто, как мода на автомобили или форму очков.

 Прежде я утешал себя тем, что в мире, где нет места Рембрандту или Бетховену, перестанут рождаться Наполеоны, Ленины, Гитлеры или Пол Поты. Но каким будет мир без личностного начала нам знать не дано. Вполне возможно он окажется еще чудовищней мира уходящего.

 Жуткий и смешной человечек с огромным гаечным ключом из фильма Чарльза Чаплина «Новые времена» стал символом нашего времени.

 Постиндустриальное общество породило процессы неуправляемые и грозящие существованию человека не меньше, если не больше, чем зло фашизма, включающее в себя исламский террор.

 Евреи, как обычно, и в результате перманентной, революционной сути своей религии, находятся в центре противоречий современного мира.  «Избранный           народ» способен мужественно отстаивать свои принципы, завещанные предками, но в то же время покорно движется в кильватере современной моды на новейшее язычество.

 Старые государства еще как-то сохраняют чистоту своего эстетического пространства за счет традиций и художественного авторитета. Светскому Израилю, в этом смысле, практически не на что опереться.

 И вот начинают появляться  памятники – копии «шедевров» эпохи нацизма и культа личности Сталина. А рядом бездарные попытки следовать канонам беспредметного искусства.  Объемные изображения человека вырастают на   улицах Израиля и даже на кладбищах. Жуткие суррогаты изобретений Пикассо калечат  скверы и парки. Конечно же и здесь не обошлось без достижений, но общий фон украшений городов Израиля ужасен.

 В стране нет устойчивой, эстетической традиции в реалистическом искусстве, зато есть устойчивая традиция бюрократического руководства любой формой искусства. В итоге,  города Израиля украшают заурядные художники и скульпторы, известные только своими партийными пристрастиями или семейными связями с всевластным начальством.

 За примерами далеко ходить не нужно. По  чьей-то чиновной воле весь центр прекрасного города Иерусалима совсем недавно был заставлен типовыми, раскрашенными львами, больше похожими не на символ  столицы, а на разжиревших котов. Подобное заставляет беспокоиться не только о вкусе нации, но и о ее душевном здоровье.

 Следовательно, дело не в том, что  светское государство нарушает древнее табу на объемные изображения, а в качестве этих изображений.

 Не удивительно, что «распущенность», безвкусица в искусстве напрямую связаны с подобными проявлениями в политике. Дешевая, юродствующая попса на эстраде продолжается в стенах Кнессета. 

 Здесь даже «двухмерные изображения»  далеко не так безобидны, как это может показаться. На мой взгляд, ничто так не дискредитирует религиозные институты Израиля, как их чрезмерная политизированность.

 Результат этой болезненной политизированности – стандартный, заимствованный у атеистов, характер рекламирования своих лидеров.

 «Жестоковыйный народ» – мгновенно становится покладистым и «мягкошейным» как только вопрос заходит о власти и деньгах.

 До сих пор не могу привыкнуть к плакатам с изображением лидеров религиозных партий, считающих себя настоящими защитниками иудаизма.

 Я понимаю, что без банальной рекламы религиозных авторитетов не завоевать голоса избирателей, но тактические цели сплошь и рядом вступают в противоречия с задачами стратегическими, с самим смыслом иудаизма.

 Деградация партии ШАС, на мой взгляд, связана не только с насильственным устранением ее талантливого лидера, но и в попытках этой партии рекламировать себя в худших канонах политических распродаж.

 В иудаизме есть устойчивая, блестящая традиция в области слова, особенно слова образного, но она напрочь отсутствует в суррогатном, реалистическом искусстве, а именно такового и требуют современные, политические игры.

 Традиция иудаизма в чрезвычайной деликатности, скромности его проповедников; в ненасильственной, щадящей пропаганде  основ Закона; в учебе, как единственном способе постижения глубин иудаизма.

 Традиции политические совсем в ином. Здесь напор, сила и беспринципность – стоят во главе угла. На мой взгляд, неразрешимая задача – соединить иудаизм с политико-партийными требованиями момента.

  Ну, как здесь не связать напрямую безвкусицу и пошлость в украшении городов Израиля с безвкусицей и пошлостью в политике.

 Вкус нации – величина постоянная, но склонная к разного рода колебаниям. Галут заставил евреев торговать не только водкой в шинках, но и дешевым, пошлым юмором с подмостков эстрады. Галут дал силу таким талантам, как Шагал или Кафка, но он же вывел бессмертную породу еврея-пошляка, живущего вне Бога и вне своих традиций, на потребу зрителю – юдофобу.

 В Израиле место искусства определили даже не перед спортом, а далеко позади физических упражнений народа. Ортодоксы, согласно традиции, не придавали светским «развлечениям» никакого значения. Атеисты – социалисты, как обычно, мечтали о создании своей эстетической и интеллектуальной культуры.

 В итоге, мы имеем то, что имеем. Еврейский гений смог накормить нацию, дать ей отличное оружие и крышу над головой. Но он же оказался бессилен перед такой составляющей культуру народа, как искусство.

 Вторичен и откровенно слаб театр на иврите. Вопреки заявлениям Амоса Оза, незначительна литература, кинематограф находится в зачаточном состоянии и большая часть его успехов связана с политической конъюнктурой, телевидение только начинает вставать на профессиональные рельсы, и даже такой спорт на грани искусства, как шахматы, не пользуется в Израиле особой популярностью.

 Создается такое впечатление, что страна евреев решила обойтись без художественного интеллекта и эстетических ценностей и застряла где-то между хоровым пением и искусством паркового дизайна.

 Профессионалы от искусства  не в чести. В Израиле булочника не заставишь печь свои сдобы даром. Однако, не считается постыдным, когда блестящий пианист, лауреат международных конкурсов, становится волонтером от музыки.

 Страна, готовая оплачивать только радости для желудка и презирать, при этом, пищу духовную сама себя подвергает величайшей опасности.

 Обреченность любого, тоталитарного режима была заложена в самом характере официального искусства. Мы живем в демократическом государстве, но как-то забыли, что подлинные шедевры, рожденные  национальным гением, защищают свой народ и страну также надежно, как танки и самолеты.

 Танки и самолеты в Израиле, слава Богу, есть, но в глубоком тылу готовы ослабить страну пошлые монстры на улицах городов и будто порожденные ими  уродцы-политиканы. Впрочем, Израиль – государство без глубокого тыла. И об этом  его граждане тоже, к несчастью, склонны забывать.