09:41  /  16.06.18 

НАУМ ВАЙМАН

Говорухин, Довлатов, и страна, которую мы потеряли

+T-

Вчера сподобился посмотреть еще один фильм по российскому ТВ: последний фильм Говорухина "Конец прекрасной эпохи". Уже с первых кадров подумал: так это же и есть "Довлатов", зачем Герман-младший повторил только что вышедший фильм, да еще так неудачно? Может, погнался за успехом Говорухина? Действительно, если у Германа-младшего фильм мертвый, фанерный, то у Говорухина живой, веселый, остроумный, едкий и – действительно ностальгический, по окраске, по тональности, не знаю еще почему. Ну да, "как молоды мы были, и чушь прекрасную несли". Прекрасную, потому что молоды. Потом показали фильм о том, как делался фильм: старый и больной режиссер делает фильм о своей молодости… А поскольку и я в эту эпоху был молод, то ностальгия отозвалась… Правда, он еще там говорит, что тогда люди были проще, честнее (за буквальность цитаты не ручаюсь, но в таком духе), по-настоящему любили свою страну, ну и т.д. И я удивился: как это умный человек несет такую чушь? "По-настоящему любили", а через 15 лет разлюбили? Удивляться я начал еще по ходу фильма. Ведь это фильм об отвратительном русском двоемыслии, двойной жизни: с одними говорим одно, с другими – прямо противоположное, на работе гнем спину перед начальством и всеми, кто его представляет, перед людьми презренными, прогнивших в лживости и страхе (так в фильме), а "среди своих" (хотя знаешь, что "свои" кишмя кишат предателями и доносчиками, но принимаешь их, потому что такова жизнь) ты истерично расслаблен, и ты позерствуешь, и бравируешь своей "свободой" и "независимостью", и пьешь, и пьешь, и пьешь. Пьянство, как акт независимости от власти, как выход в "астрал", на "защищенную" территорию, общую и для тебя, и для власти, которая тоже пьет, и из тех же "соображений". Пьем и развратничаем, и никто нам не указ. А "не указ", потому что начальство позволяет, оно как бы говорит: ты "дома" – делай что хочешь, вообще, делай что хочешь, но с одним условием – не лезь в политику, власть оставь нам. И ведь сейчас тоже самое: сколько раз "лояльные" нынешней власти "интеллигенты" говорили мне: у нас здорово, у нас самая свободная страна, делай что хочешь, говори что хочешь, пиши что хочешь, только не лезь в политику. И в самом деле, по сравнению с концом шестидесятых "можно" гораздо больше.  Как в том старом польском анекдоте, когда два ученика в школе шепчутся: "Ты слышал, Янек, раньше нам долдонили, что дважды два девять, а теперь, наконец, признались и разрешили говорить об этом, что дважды два – пять". Но как же, говорит Янек, дважды два это все-таки четыре. "Тише, - говорит ему приятель, - ты хочешь, чтобы опять было девять?"

      Так что же ностальгического нашел Говорухин  в тех временах отвратительно двойственной, лживой, подлой жизни? Только то, что он был молод? Но ведь он не по молодости, а по "той стране" ностальгирует, чуть ли не оплакивает ее, и это его центральная тема творчества: "страна, которую мы потеряли". Хотя при этом и смеется над ней, и издевается над этой двойственностью…И еще я удивился, как это Говорухин, с таким ясным, незашоренным, даже беспощадным взглядом на "ту" страну не замечает, что страна-то та же, никуда двоемыслие и лживость не делись, разве что сам он погряз в этой лживости, стал ее частью, за хорошие, конечно, коврижки, он теперь балсой начальник, и этой же власти, точно такой же, прислуживает… Так что ли? А, может, не так, не прислуживает, а честно, и даже с энтузиазмом служит? И я подумал, что в "той стране", кроме того, что Говорухин (и я тоже) были в ней молоды, было еще что-то, что Говорухину бесконечно жаль и больно терять (а я отбросил с радостью) – это величие. Чувство принадлежности к великой стране, к ее силе, к ее реальным достижениям, вроде завоевания космоса, перекрытия великих рек и тому подобного. Она делает и тебя немножко великим. Все уважают твою страну, а значит, и тебя. И ты уже не раб, "лижущий шпоры" хозяину, а ты, вместе с хозяином, владеешь половиной мира и все тебя, как и твоего хозяина, боятся и уважают. Так раб освобождается от своего чувства унижения. Вот о чем ностальгирует Говорухин. Двойная жизнь это ерунда, ложь – ерунда, жить не по лжи? – не смешите меня, главное: была бы только родина богатой да счастливою. Главное патриотизм. И даже не национализм, не гордость принадлежности к некоему народу и его культуре, а гордость принадлежности к величию, которое попирает другие народы и культуры. И при этом, конечно,  хочет всем и себе показать, как она развивает отсталые народы, вот у чукчей не было письменности, а теперь мы им создали национальную литературу! Пусть как две капли воды похожую на нашу национальную, или наднациональную, но – лиха беда начало. И пусть там на Западе, или какие-нибудь евреи, не говорят, что мы тюрьма народов.

      Я немного увлекся, в этом вопросе много аспектов, можно тома исписать, вернемся к фильму. Я понял, о чем ностальгирует Говорухин. О великой стране, которая сгинула. И понял, почему он "честно" служит новой власти: она откровенно говорит об этом и даже старается восстановить былое величие. Ну, поелику возможно. И за это ей наш (говорухинский) низкий, ностальгический поклон…

      Вы спросите, но причем тут Довлатов? В фильме о фильме Говорухин рассказывает, что взял в герои именно Довлатова, даже использовал его записные книжки. Но Довлатов – диссидент, еврей, которого эта "великая страна" исторгла, который уехал из нее в США, как и "великий русский поэт" Иосиф Бродский – что-то тут не сходится? Нет, у Говорухина прекрасно сходится! И прекрасно сочетается презрение в "той" стране с благословением "этой". Это для меня они похожи, а для него – противоположны. Та была не Россия, а –  "советская власть", которая великую страну поработила, и ладно бы еще, как Сталин, – возвеличила (за что и любим усатого), а то, как Брежнев, унизила, ввергла в грязь и разрушила. И Довлатов – прекрасно вписывается в схему: молодой, талантливый, красивый, вступает в жизнь при советской власти, и эта власть стирает его, как всех его современников, в порошок. Довлатов, как символ разочарования и разрушения. И даже то, что он еврей – не мешает, наоборот, делает пример еще ярче. У Говорухина в этом фильме вообще очень трогательное отношение к евреям: они свои в доску, пьют как мы, как мы любят русскую поэзию, как мы работали не покладая рук на эту страну и много сил и таланта в нее вложили, но дура "советская власть" отвергла их, унизила, выгнала. Гармаш, в очередной раз играющий в новом российском кино "честного энкеведешника" (или милиционера), говорит там такие слова: "Все сопьются, останутся только дети, женщины и евреи, но этого недостаточно, чтобы построить коммунизм". И для сюжета Говорухина даже хорошо, что Довлатов вовремя умер, умер вместе с "той" страной и теперь может послужить ее символом. А представьте, что он бы выжил, да еще и уехал потом в Израиль. Пришлось бы искать других героев… Кстати, поэтому Бродский, как чумы, боялся Израиля, даже нос боялся сунуть на библейскую землю, потому что замажут еврейством, залапают, а тогда уж и в русскую литературу не впустят, во всяком случае, как главного героя. Так что мы, русские герои-аристократы духа-эмигранты будем ездить в Венецию, женимся на итальянской аристократке, ляжем в землю Венеции – нейтрально, даже красиво. Всем нравится.