ВОЗВРАЩЕНИЕ ХРАМОВОЙ ГОРЫ

3 DAYS AGO

Мечта поколений осуществлена

Из книги «Иерусалим единственный»

Узи Наркисс

НАЧАЛО ШТУРМА. НАПРАВЛЕНИЕ — КРЕПОСТНАЯ СТЕНА

Донесение Гура наэлектризовало атмосферу в «Биньяней Гаума». Все мы знали: час пробил! Идем на Старый город!
Мы тоже вышли в путь.

Наша колонна — два джипа и два бронетранспортера — тронулась. Я ехал в первом джипе.

Мы поехали в сторону перехода Мандельбаума. Я считал, что проход уже расчищен. Но оказалось, что не все мины убраны. Мы повернули к кварталу «ПАГИ» и оттуда по трассе прорыва десантников к Полицейской школе. Я хотел попасть в музей Рокфеллера в надежде, что найду там Гура.

Связь с ним оборвалась с того момента, когда он доложил, что «Августа-Виктория» взята.

Мы проехали мимо здания гостиницы «И.М.К.А.» в восточной части города. Окна здания были выбиты, стены закопчены.

Справа мы увидели здание американского консульства. На нем также были видны следы боя. Дальше находилась бензозаправочная станция, разрушенная в ходе войны, неподалеку от нее десантники успели возвести временный памятник павшим товарищам.

Мы ехали быстро, за окнами машины мелькали городские пейзажи: вот мечеть, совсем неповрежденная, а вот переулок, в котором все здания изрешечены пулями (это был тот самый «тупик смерти», где погибло много десантников).

Проехали еще немного, и вот — перед нами Крепостная стена и Шхемские ворота.
Я знал, что ворота еще не взяты. На стене мелькнули силуэты иорданских снайперов. Мы быстро отъехали на безопасную дистанцию.

Вернулись на улицу Салахаддин. Здесь тоже виднелись следы войны: окна без стекол, сожженные автомашины, порванные провода. Перед большим магазином тканей, напротив гостиницы «Риволи», стоял поврежденный автобус кооператива «Эгед», а возле автобуса мы увидели несколько десантников.

Я спросил их, что они тут делают.
— Здесь пункт сбора раненых.
— Есть раненые?
— Двое. Легкие ранения.
— А что там, впереди?
— Мы не знаем. Стреляют.

Мы проехали еще немного и встретили другую группу десантников. Они сказали, что в дальнем конце улицы стреляют. Улица Салахаддин упирается в ворота Ирода и Крепостную стену. Выходит, и здесь проезда нет.

Мы снова повернули вспять. Водитель бронетранспортера никак не мог совладать с рулем, Хаим Бар-Лев отобрал у него баранку. Мы вернулись на Шхемское шоссе, по дороге нам всюду встречались следы войны: разбитые стекла, разрушенные дома, трупы…

— Похоже, все сбежали… — сказал я Бар-Леву.

Уже на следующий день выяснилось, что я ошибся. Жители Восточного Иерусалима не сбежали. Они прятались в подвалах и убежищах, а когда стрельба стихла, вышли наружу.

Помню, какой это был для всех нас сюрприз, когда жители начали выходить из укрытий.

Храмовая гора освобождена!

Я решил ехать на гору Скопус. 9.45. Наша штабная колонна на горе. Город расстилался перед нами, как на ладони. Вдруг я увидел, что густой черный дым поднимается к небу из Старого города. Я связался с Ариком:

— Что происходит? Разве десантники обстреливают Старый город?
Он ответил утвердительно.

— Немедленно прекратить!

В эту же минуту в эфире зазвучал голос офицера-оперативника 55-й бригады. Он скомандовал минометчикам:
— Прекратить огонь! Входим!
— Где вы? — крикнул я.
— Входим в Ворота львов.

Мы побежали к машинам.

Во время дикой гонки по склону вниз сердце мое бешено колотилось, пытаясь выпрыгнуть из груди. Мы входим в Старый город! Перед глазами вставали картины, отпечатавшиеся в памяти: 19 лет тому назад, прорыв через Сионские ворота, воссоединение с Еврейским кварталом, мучительное отступление…

— Не дай   Б-г  нам оставить тебя, град Давидов! — шептал я.

— Мы уже отсюда не уйдем! — вслух сказал Бар-Лев.

Наша небольшая колонна спустилась с горы Скопус ниже музея Рокфеллера, где шоссе начинает подъем к Гефсиманскому саду. Напротив нас оказалась угловая позиция иорданцев на Крепостной стене. Оттуда по-прежнему стреляли.
Напротив позиции, на мосту, стоял подбитый израильский «Шерман».

Со стены время от времени стреляли снайперы. Я бросил дымовую шашку, и под ее прикрытием мы перебежали шоссе и подошли к танку. Это была одна из машин, подбитых на мосту.

Справа от нас двигалась вниз по шоссе колонна десантников.

Они вышли из застроенной части города и шли к Гефсиманскому саду. Снайперы открыли по ним огонь, но солдаты не обращали внимания, даже шага не ускорили.

Мне показалось, что они от усталости сделались бесчувственными. Один упал, за ним второй. Но колонна все шла.

Десантник с противотанковой базукой встал у подбитого «Шермана», приложил ее к плечу, прицелился… раздался выстрел — снайперы на Стене умолкли.

Мы вернулись к машинам, пересели на джипы — они быстрее и маневреннее — и помчались вперед.

В ста метрах от «Шермана», там, где шоссе поднимается из долины к Воротам львов, нам встретилась еще одна колонна десантников. Впереди нее шел, точнее, бежал… раввин Горен. В правой руке он сжимал свиток Торы. В левой у него был шофар; борода раввина развевалась, пот стекал по лицу, он тяжело и с хрипом дышал.

Мы притормозили.
— Рабби, — позвал я. — Садитесь! Мы едем туда же!
— Нет! — закричал он. — На Храмовую гору поднимаются пешком!
— Ну что ж, встретимся на месте!

Жму на акселератор, джип срывается с места. На ходу запрашиваю по радио Гура:
— Где ты?

Он: Храмовая гора — наша!
— Повтори!
— Повторяю: Храмовая гора взята! Я стою возле мечети Омара, у самой Стены Плача.
— Едем к тебе!

Эх, если бы у джипов были крылья! Но в тот миг у нашего не то что крыльев, колеса недоставало… Взрыв… Джип кренится, с трудом удерживаю руль. Что с колесом? Покрышка разлетелась в клочья.

Нет времени менять колесо, пересаживаемся в другой джип. Только адъютант Йоэль Герцль остается с поврежденной машиной, так как в ней рация. Продолжаем продвигаться без связи, а значит, и без возможности получать донесения. Но нас это уже не волнует. Поднимаемся по узкому проходу.

Вот и Ворота львов. Вся дорога свидетельствует о том, что здесь только что прокатился бой. Перед воротами догорает арабский автобус, воронки в земле, порванные провода, снова трупы легионеров. Одна из створок тяжелых ворот сорвана головным танком десантников и валяется на земле.

Арка оказалась пробитой снарядом, куски того и гляди упадут на голову проходящим, но фигуры львов не пострадали.

Прошли под аркой. Вот и дорога, ведущая к Воротам Племен (Шаар Ашватим) и на Храмовую гору. Мы проходим вглубь и ступаем на улицу Виа Долороса. Под второй аркой в конце улицы застрял наш танк. Мы сошли с джипов, взобрались на танк и перебрались по нему на ту сторону.

Йоэль, догнавший нас, успел уничтожить снайпера, прицеливавшегося в него из окна.
Мы еще шли по Виа Долороса, узкая улочка — безлюдна, ни живой души кругом. Засосало под ложечкой: да прошли ли здесь наши?

За второй аркой — поворот налево, здесь начинается улица короля Фейсала. Улица эта — на деле узкий проход между рядами глухих стен. В конце прохода — снова ворота, с калиткой для пешеходов. Калитка оказалась запертой. Я ударил прикладом по задвижке, она поддалась, дверь отворилась, и глазам открылось незабываемое зрелище: огромная, мощенная тесаными камнями площадь, а в дальнем ее конце, сверкая под лучами солнца, столь щедрого в тот день — 7 июня 1967 года, виднелся купол мечети «На скале» (мечеть Омара)…

Мы бежим вверх по Храмовой горе. И там встречаемся с Мотой Гуром. Вскоре к нам присоединяется его заместитель Моше Стемпель. Над Храмовой горой развевается израильский флаг. А вот и рабби Горен.
Мы обнимаемся. Затем Горен ложится на землю, головой к тому месту, где возвышался некогда Святой Храм. Поднявшись, раввин громким голосом читает древнюю молитву:

— Слушай, Израиль! Сегодня выходите вы на войну с врагами вашими. Да не убоятся ваши сердца! Не спешите и не страшитесь! Глядите врагам в лицо. Именем  Б-га , преуспеем и победим ради Его славы!  Б-г  — щит наш и порука.
Я зашел в мечеть. Она не пострадала во время короткого боя на площади. Только стеклянная дверь разбита — оказывается, легионеры пытались укрыться внутри. Я еще раз повторил Гуру приказ остерегаться разрушения святых мест.
Тем временем десантники продолжали прочесывать Старый город.

СТЕНА ПЛАЧА ПЕРЕД НАМИ

Быстрым шагом мы пошли к ступеням широкой лестницы, ведущей к Воротам Муграбим, потом, еле сдерживая нетерпение, побежали по узкому переулку, спустились по ступеням, повернули направо и еще раз направо и… вышли к Стене Плача.

Дрожь проняла меня. Стена Плача. Святая и легендарная. Древняя и желанная. Тяжелые камни, поросшие мхом. В камне высечены имена.
В то время перед Стеной не было площади, арабы застроили все подходы к ней, оставив узкий коридор, но сейчас он был полон. Усталые солдаты-десантники, закопченные, перепачканные офицеры. Многие плакали. Другие трогали вещие камни, прижимались к ним лицами, телами.

Раввин Горен в молитвенной накидке (талите) протрубил в рог и громовым голосом провозгласил:
— Благословен Ты, Господи, Утешитель Сиона, Восстанавливающий Иерусалим. Аминь.

Тут он заметил меня, обнял и крепко расцеловал. И все вокруг целовались и обнимались.

Затем раввин Горен прочитал у Стены заупокойную молитву «Кадиш» о всех, кто пал за Израиль и за еврейский народ.

Я с трудом сдерживал слезы. Вокруг меня одни смеялись, другие рыдали, третьи молились. Боль и счастье переполняли душу. А Горен снова трубит в рог и возвещает:
— Сбылось! Мы всегда говорили: «В будущем году — в Иерусалиме!». И вот — мы у стены Храма!
— Я прошу всех встать по команде «смирно» и отдать честь нашей истории! — сказал я сдавленным голосом.
— Давайте споем гимн! — добавил Бар-Лев.

Мы начали петь «Атикву» (ивр. досл. — надежда, национальный гимн Государства Израиль). К нам присоединились десантники — охрипшие от боя. Мы пели и плакали, выражая чувства всего еврейского народа, дождавшегося великого часа.

10.55. Мы провели у Стены Плача десять минут и тронулись в путь — в штаб в «Биньяней Гаума». Старый город еще не был очищен от снайперов, а Западный берег оставался не полностью взятым.

Тем временем выяснилось, что Иерусалимская бригада вошла в град Давида через Мусорные ворота. Она вошла туда, что называется, по пятам за десантниками. Начальник оперативной части Амос услышал, как Гур докладывает мне о взятии «Августы-Виктории», и понял, что десантники вот-вот ворвутся в Старый город. В Иерусалимской бригаде были уверены, что ей, 19 лет выносившей на своих плечах тяготы службы в рассеченном городе, принадлежит право участия в легендарном освобождении.

Две роты пехотного полка, взявшего Абу Тор, были переведены на гору Сион, прошли вдоль Крепостной стены и вошли в Старый город через Мусорные ворота. Чуть позже, в десять часов утра, эти две роты поднялись на Храмовую гору и оттуда повернули на запад.
Мы тем временем вернулись в штаб. Я предложил Бар-Леву распустить по домам бойцов гражданской обороны. Война практически закончилась, опасность с воздуха или обстрел исключались, значит, надо было вернуть жизнь в нормальное русло и возвратить людей по домам. Бар-Лев согласился.
В штабе округа я написал приказ-обращение к войскам:

ОБРАЩЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО ОКРУГОМ

Мы стояли на твоем пороге, Иерусалим!
Сегодня мы вошли в ворота.
Иерусалим, город Давида и Соломона, — в руках израильской армии и еврейского народа.
Сегодня утром мы пели «Атикву» у Стены Плача и помянули всех павших за освобождение города.
Воины Центрального округа! Смелые солдаты! Танкисты и пехотинцы, десантники и артиллеристы! Этот день не изгладится из памяти сердец, как и ваш высокий беззаветный подвиг.
Генерал Узи Наркисс

Еврейский обозреватель