Сущность любого
тоталитарного режима состоит в том, что режим этот преследует и живых, и
мертвых, и тех, кому еще предстоит родиться.
Нацизм сделал все,
чтобы уничтожить гений давно умершего Густава Малера. Он добился этого,
несмотря на то, что Малер искренне пытался стать христианином и прославил немецкую культуру.
Вот образец
нацистской критики, «заморозившей» музыку Малера: « Она полна голой,
неприкрытой сексуальностью и натурализмом. Слушая музыку этого сочинителя,
будто погружаешься в атмосферу дансинга для педиков, когда с души воротит от
гнусных, воющих и тягучих звуков, столько характерных для еврея».
Австрийский
исследователь творчества этого композитора напишет через два пять десятилетий
после крушения Рейха: « Лишь в ходе празднования столетия со дня рождения
Малера наступил окончательно переломный момент. Впервые немецкоязычная
радиостанция – Австрийское Национальное радио – передала полный малеровский
цикл, появились многочисленные публикации, посвященные творческому наследию
незаслуженно забытого и оболганного маэстро…. Необходимость преодоления
прошлого взывала к искуплению «допущенной несправедливости и общей вины» и
вызывала к жизни усилия, направленные на то, чтобы произведения этого гиганта
творческого духа предстали перед миром в полном блеске своего величия».
Однако, еще в 1959
году Советская музыкальная энциклопедия, к чести русского искусства, писала о
Малере: « Густав Малер – автор фундаментальных оркестровых произведений. Один
из крупнейших оперно – симфонических композиторов….Его искусству свойственна
глубокая гуманистическая направленность, стремление к более широким идейным
концепциям, а в более поздних произведениях несомненны черты экспрессионизма и
усложненности музыкального языка.
В справочнике «Кто
есть кто в истории евреев» о Густаве Малере сказано скупо: «Австрийский
композитор и дирижер…. Десять лет, начиная с 1897 года, Малер был музыкальным
директором Венской придворной оперы. Для получения этого места ему пришлось
принять крещение и стать католиком».
Но на могильном камне
Густава Малера нет букв на иврите или креста. Есть только его имя и надпись:
«Тот, кто будет меня искать, знает, кем я был, а другим незачем это знать».
Так кем же все-таки
был этот замечательный композитор, рожденный в еврейском местечке Калишт, на
границе между Чехией и Моравией в 1860 году.
Справочник, по
обыкновению, лукавит и упрощает все с обычной, для таких изданий, целью.
Сохранились юношеские письма Малера, а из писем этих явствует, что страдал он
«комплексом Агасфера», считал себя «вечным жидом», которому недоступен Бог
христиан. Малера тянуло к католицизму, и обратился он в католическую веру как
будто искренне, правда всего за месяц до начала его работы в Венской опере.
Один из лучших
исследователей творчества композитора Антон Ноймайр пишет: « Христианское
благочестие Малера было подлинным и очень искренним…. Созданные Малером
религиозные песнопения были им глубоко прочувствованны, а не просто привнесены
извне, как и Вторая или Восьмая симфонии
и вообще все хоралы в его симфониях».
Жена Малера – Альма
писала о композиторе так: « Густав никогда не отрицал своего еврейского
происхождения, более того, он его подчеркивал…. Тем не менее, он верил в
Христа, и его крещение было обусловлено далеко не одними оппортунистическими
мотивами и желанием занять должность руководителя Венского императорского
театра ».
Но вот что думал о
своем крещении сам Малер, по свидетельству его биографа Людвига Карпата: «
Особенно злит и обижает меня то, что для того, чтобы получить ангажемент, я был
обязан креститься, это до сих пор не дает мне покоя…. Этим я совершил акт, к
которому вовсе не испытываю внутренней неприязни, но совершил я его, движимый
инстинктом самосохранения».
Удивительная завязь,
полная противоречий. Вспомнил, в связи с этим, слова одного моего старого
друга, вступившего в КПСС, как раз, перед началом работы в одном из «номерных»
предприятий. Он говорил так: « Знаешь, я верю в идеалы нашей революции, но мне
стыдно, что я был вынужден вступить в партию для того, чтобы заняться любимым
делом».
Все-таки поступок
моего друга, как и поступок Малера нельзя назвать случайным. Его отец был
старым членом Коммунистической партии, причем весьма идейным членом.
А вот что пишет об
отце Малера Антон Ноймайр: « Бернгард Малер был вольнодумцем, полностью
отвергал религиозные обычаи патриархального еврейства и старательно избегал
всего, что напоминало ему о традиционной еврейской изоляции от иноверческого
мира, ограничивавшей его жизненное пространство».
Вольнодумец, получив
«жизненное пространство», обзавелся винокурней и небольшим домиком в Калиште.
Был этот человек, как
сообщается, суров и властен. За всю свою жизнь Малер не нашел не одного слова
любви, вспоминая о своем отце, но часто упоминал о «несчастном, полном
страданий детстве».
Будущий композитор
воспитывался вне традиций своего народа. Мало того, он рос в атмосфере
враждебности отца к своему еврейству. Впрочем, решительного шага Бернгард не
сделал, креститься он не стал. Видимо, вольнодумец он был вольтерианского
склада. Сохранилась рецензия на первый, сольный концерт десятилетнего Густава Малера. Там значилось:
« Несомненно, этого сына местного коммерсанта иудейского вероисповедания ждет
будущее виртуоза».
Та газета ошиблась.
Отец Малера был атеистом, и в своем атеизме видел пути ассимиляции в
германоязычное общество.
Картина достаточно
типичная для Австрии и Германии тех лет. Конец процесса массовой ассимиляции
евреев в христианстве и в немецкой культуре был положен нацистами через 23 года
после смерти Малера.
Необходимо сказать
несколько слов о творчестве этого композитора.
В его небольших симфониях всегда можно уловить мысль автора, характер
его мировоззрения. Мысль эта часто была хаотичной, непоследовательной, но
композитор мужественно шел за ней, и часто происходило это за счет разрушения
привычной и обязательной в те годы мелодичности и гармонии.
Музыку Малера нельзя
назвать программной. Он не иллюстрировал литературные произведения, как это
делали Лист, Берлиоз или Рихард Штраус. Малер иллюстрировал сам себя, свою
личность. Он писал: «Я в состоянии передать в звуках все свое мировоззрение,
философское понимание жизни, точно также как любое восприятие, природное
явление или пейзаж».
Для композиторов 20
века подобные попытки музыкальной исповеди были обычны. Век Малера видел в его
опытах нового языка в музыке явную ересь.
Критики признавали
мастерство инструментовки Малером своих вещей, но в один голос заявляли об
отсутствии в его сочинениях логики и вкуса.
Его музыку считали
непонятной, приторной, эклектичной и наполненной еврейским акцентом.
Малер редко отвечал
критикам, но, если и делал это, то в форме, которая только усугубляла нападки:
« Предпочитаю быть непонятым, чем быть понятым рационально или, более того, в
духе иллюстративной, программной музыки».
Густав Малер писал
«музыку свободной мысли». Он искал пути к новой музыке. Под очевидным влиянием
его дара находились Шенберг, Прокофьев, Шостакович и многие другие композиторы.
Малер был блестяще
образован. Его считали самим начитанным композитором эпохи позднего романтизма.
В юности он сочинял стихи к своим
музыкальным произведениям. Писал Малер и либретто для сказочных опер.
Его знания в
философии были необыкновенно обширны. Здесь его энциклопедическое образование
простиралось от мыслителей античности до немецких философов 19 века. Разительный пример невозможности оставаться
евреем в обреченности им быть.
Комментариев нет:
Отправить комментарий